Дипломатия фронтира - Вадим Владимирович Денисов
Все они казались тенями, призраками, застрявшими в ритуале повседневности, словно Батл-Крик был не городом, а музеем вестерна под открытым небом.
Визит к городским властям затянулся, хотя по итогам ничего толкового, что могло бы помочь служебному расследованию, выяснить не удалось. Лишь жиденькая пачка копий документов в знак уважения к дипломатическим работникам: заключение коронёра, опись имущества, показания свидетелей, очень расплывчатое описание подозреваемого, которого вроде кто-то и где-то заметил быстро удаляющимся по аллее…
Мрак.
Могилу Полосова мы нашли на краю неожиданно большого городского кладбища, притихшего за дощатой оградой. В отличие от православных могил, которые все мы помним с детства — с массивными крестами, резными голубцами, вечными лампадами в оградках, — здесь стоял лишь плоский камень из песчаника.
Надпись выбита неровно: «Иван Полосов. 1969–0005. Русский. Чужестранец». Вот так. Ни иконки тебе, ни свечи, ни даже цветов — только маленький тощий кактус, проросший у основания плиты, да ветер, свистящий в щелях камня.
Дино пнул сухую ветку:
— Как будто на Платформе живут коренные… А его специально сделали чужаком. Потому что русский. Даже после смерти.
Я молчал.
В голове стучало: «Почему нож? Что за дикость? Почему здесь?». Шериф, этот меланхоличный толстяк с жевательной резинкой во рту, говорил, что убийцу пока не нашли, но политический резонанс всем понятен, следствие всё ещё продолжается, власти примут необходимые меры. Говорил, будто читал сценарий.
— Получается, что никто ничего не видел… — пробормотал Бернадино.
— Получается так, даже непонятно, откуда вообще взялось описание подозреваемого, — с досадой проговорил я.
— Из головы полицейского чина: надо же что-то положить в папку, — хмыкнул сынуля.
— Вполне может быть. Полосов совершенно точно вышел из этой забегаловки для индейцев один, следом за ним никто не двинулся.
— Ждали на улице, — констатировал парень.
— Но шума драки не было. Труп обнаружила возле входа в салун подошедшая кампания, они и вызвали шерифа. Он их сразу всех и арестовал… На теле осталось лишь удостоверение и личные вещи, все карманы были вывернуты.
— То есть, вторую карту убийца забрал! Так, падре?
— Не знаю. Если так, то дело дрянь. Да убери ты куда-нибудь этот меч гладиаторский, смотреть на него не могу!
— Мне ножны нужны, — твёрдо произнёс Дино.
— Ты что, носить его собрался? — не поверил я.
— Да. Когда мы вычислим убийцу, я его подкараулю и воткну это нож ему в грудь.
— А допросить?
— Забыл! Сначала мы его допросим, — быстро поправил план adottato.
— Ты это прекращай! — испугался я не на шутку. — Закон есть закон! Сдадим шерифу, и негодяя повесят на площади, у них так принято. Сколько можно напоминать, что мы дипломатические сотрудники, а не вашингтонские рейнджеры-диверсанты из Recon Group!
— К чёрту такую дипломатию, которая позволяет себя убивать! — взъярился Дино.
Над могилой посла пролетел леденящий ветер инакомыслия, я поёжился.
Пару минут мы молчали.
— Падре, шериф не врёт, говоря, что у него при себе не было никакого оружия?
— Я уверен, что не было, вспомни хотя бы Кострицыных… На всё посольство только красивая дубинка у садовника.
Ещё немного помолчали. Вокруг ни души, на кладбище мы были одни. Как же у них тут всё неудобно сделано… Ни сесть, ни от солнца спрятаться.
— Мы будем его перевозить?
— Пока не знаю, — признался я, пожимая плечами. — Стоит ли торопиться делать эксгумацию? Предстоит найти где-то оцинкованное железо, чтобы запаять гроб. Иначе… Проводить в Додж-Сити повторную экспертизу? Нужно договориться, организовать, а уж потом…
— Во дворе часовни похороним, — уже всё решил Дино.
— Разумно.
Ладно, пора знакомиться с новым местом действия не из окна гостиницы, суммируя первые впечатления с рассказами старшины и этой девушки на ресепшен, что так понравилась моему парню.
Первые впечатления утверждали, что нейтральный Батл-Крик — ода провинциальному спокойствию! Под этими мистическими горами, где время замедляет ход, приютился городок, будто сошедший с полотен Нормана Роквелла, пропитанный духом послевоенной Америки.
Здесь воздух пахнет сосновой смолой и свежеиспечённым яблочным пирогом, а жизнь течёт под мерное стрекотание кузнечиков и далёкий гудок паровоза. Паровоза, чтоб я лопнул!
Никто этот город не обижает, не нападает, а все соглашения о мире или перемирии противоборствующие стороны заключают именно здесь. Он нужен всем. В городе, прикрытом не столько силами маленького гарнизона Форт-Манн, а традициями, репутацией и гарантиями подписанных договоров, нет войск. Силы правопорядка представляет шериф с помощниками, он же начальник полиции, который передвигается на джипе, но очень не любит выезжать за город.
Место здесь ровное, кругозор отменный.
На востоке вздымаются пирамиды Чёрных Гор, их вершины, словно зубы страшного великана, кусают низкие облака. К югу тянется гряда утёсов, изрезанных каньонами, где тени исчезают в полдень. Где-то там течёт река Хребтовая.
На севере приметны две чёрные вершины с шапками вечных снегов. Горная цепь постепенно понижается, там множество ущелий с относительно удобным доступом, и одно из них наше… Как же мне этого не хочется!
У подножия гор — море вековых елей и сосен, сползающих к долине, словно зелёный прилив. За этим великолепием петляет река, будто не решаясь покинуть уют горной долины. Ниже городка поток поворачивает в последний раз и устремляется напрямик к Мичигану, рассекая прерию уже не каменистыми, а глинистыми склонами.
На южных подступах Батл-Крик встречает гостей как старая добрая тётушка — без претензий. Поля с пугалами из фильма «Джиперс Криперс» в штопаных рубахах, огороды, ограждённые выгоревшим на солнце штакетником, сараи, на одном из которых обнаружилась табличка «Coca-Cola». Разливают в крынки, что ли?
Детишки в закатанных джинсах гоняют по улицам жестяные банки, а на окраине розовобокие свиньи греются у крылечек. Слышен редкий лай драгоценных собак и мявкание кошек. Куры, гуси, индейки… Лишь присмотревшись, замечаешь городскую суть: здание кинотеатра с киноафишами, да ратуша с флагом, чуть колышущимся на слабом ветерке.
На табличке у въезда — гордая надпись: «Население: 498», скоро юбилей… Американец обожают писать численность населения рядом с названием населённого пункта.
Здесь не спрашивают, откуда ты, — важно, зачем пришёл. Попытка узнать о корнях встретит недоумение: к чему ворошить прошлое, когда все в одинаковом положении?
Центр жизни — мощённая диким булыжником и плиткой местного производства просторная Авеню Буков, на которой старики
