Благословенный. Книга 6 (СИ) - Коллингвуд Виктор
— Но отчего же вы не приняли предложения русского царя? — укоризненно спросил Штейн, и его длинный нос, казалось, начал шевелиться, как у крысы, вынюхивающей кусок хлеба в попытке обнаружить скрытую в нем отраву. Генерал Блюхер красноречиво развел руками:
— Разумеется, оттого, что у меня есть король, которому я присягнул!
— Когда-то вы не остановились перед тем, чтобы перейти под знамена победителя! — напомнил барон о той давней истории, когда Блюхер сменил нанимателя и перешел на службу к Фридриху Великому.
— Я был тогда молод и находился под давлением моих пленителей — объяснил генерал. — К тому же, как вы знаете, я служил иноземцам — шведскому королю — и рад был перейти под начало немцев; но сейчас мне трудно понять тех, кто поступает наоборот!
Штейн покраснел; это был выпад в его сторону.
— Если хотите, — нахмурившись, ответил он — идя в стан союзников русского императора, я тоже находился под давлением — под давлением обстоятельств. Германия теперь стоит на пороге чудовищного по масштабам французского нашествия! Эта нация давно уже желает покорить наш народ, превратив наших правителей в своих послушных марионеток; и, как только возникла опасность объединения всех наших сил в единый союз, как лягушатники развязали против нас новую кровавую войну. Ведь вы же знаете, что письмо бундеспрезидента Вильгельма в адрес парижского Консулата не содержало в себе ни одного из оскорблений, в которых его обвиняют проклятые французские газетчики?
Генерал фон Блюхер понимающе кивнул.
— Да, я не могу поверить, чтобы курфюрст Гессен-Кассельский мог совершить такой безрассудный поступок!
— И никто во всей Германии не может поверить в это! Все уверены, что текст письма подменили во французском министерстве иностранных дел!
— Чтобы спровоцировать войну? Но зачем это нужно?
— Кто знает? — пожал плечами барон. — Это дело дипломатов — искать скрытые мотивы и прочее. Теперь же дело стоит за дело — прибираться за политиками, щедро поливая поля кровью и выметая разного рода непрошенных гостей чугуном и свинцом. Но, бога ради, скажите, кто поведет нас в бой? Король Фридрих-Вильгельм? Он сломлен и неспособен. Даже если каким-то чудом он убедит императора Александра возродить его страну, в его звезду уже никто и никогда не поверит. Так кто же тогда? Бундеспрезидент Вильгельм? Он разбирается только в векселях, коносаментах и сложном проценте. А что скажете вы, генерал? Кто возглавит народ и поведет его к победе?
— Вы говорите таким тоном, как будто уже знаете ответ! — отвечал фон Блюхер, скептически глядя на обер-президента.
— Вы очень проницательны, полковник! — улыбнулся Штейн. — Да, ответ у меня есть. Одно только имя: Александр!
Фон Блюхер был поражён; несколько секунд он пристально смотрел в глаза обер-президента, будто бы не веря своим ушам.
— Что? Вы серьёзно предлагаете поставить во главе германии русского царя?
— Абсолютно! — весело отрезал Блюхер, с вызовом глядя в лицо полковника.
— Но как же… Вы только что говорили о немецком национальном государстве, и вот — предлагаете ему иностранного правителя?
— Отчего же нет? Император Александр по крови не более русский, чем вы или я. Он обладает достаточной широтой взглядов, чтобы не замыкаться в тесных рамках великорусского национального эгоизма. Вы посмотрите: вся Германия лежит у его ног. Пруссия раздавлена, ее силы просто растоптаны в пыль; четыре страшных поражения подряд подкосили наши силы. Я видел, как сильные крепости сдавались эскадрону казаков; как целые колонны капитулировали, наткнувшись на русский передовой разъезд. И что же? Разве император забрал себе хоть один морген** немецких земель? Нет, он предоставил самим немцам возможность выбрать свою судьбу! Это в высшей степени благородно — кто еще поступил бы подобным образом?
— Да, но наши восточные земли отойдут к Польше…
— Лишь те, что мы сами забрали у поляков в результате разделов, и те, где действительно большинство населения состоит из славян. Не вижу в этом решительно никакой беды! — отрезал Штейн.
— А контрибуция? — напомнил фон Блюхер.
— Контрибуция не в счёт — это всего лишь деньги. Кроме того, значительная часть этих средств теперь потрачена на реорганизацию бывших прусских вооружённых сил. Фельдмаршал Суворов, тесть императора, творит чудеса; вы бы не узнали теперь нашей армии! Уже сейчас у нас есть сто двадцать тысяч вполне боеспособного войска, а на подходе еще и ландвер в количестве добрых ста сорока тысяч. Да, император взял с прусских земель контрибуцию, — но посмотрите, как он ее тратит! Ни один русский вельможа не получил ни единого пожалования из этих средств! Русская императрица, недавно столь трагически погибшая, как милосердный ангел, разъезжала по стране, устраивая то больницы, то школы. Согласитесь, это совсем не поведение варвара-завоевателя! Вы видели императора лишь единожды. А я удостоился чести много раз разговаривать с ним, и могу заявить со всею ответственностью — это человек грандиозных замыслов и глубочайших мыслей, видящий будущее человечества на многие годы вперёд! Сам Фридрих Великий, будь он теперь жив, непременно стал бы его внимательным учеником! Кстати, вы слышали, сколь уважительно император отнёсся к последней воле великого короля?
— Да, — нахмурившись, ответил Блюхер, — захоронение праха Фридриха Великого на холме Сан-Суси произвело громадное впечатление на наших сентиментальных немцев. Но не было ли в этом жесте позы, холодного расчёта именно на такой, популистский, эффект?
Ещё до того, как он окончил говорить, барон яростно замотал головой, отчего его длинный нос стал похож на клюв дятла.
— Определённо, вы мало общались с Его Императорским Величеством. Он чуд всякой позы, и уж тем более, пальцем о палец не ударит ради восторгов толпы. Нет, тут дело в другом: просто русский царь — один из немногих людей на земле, что способен был бы понять душу нашего прославленного короля. Они стоят на одной доске, вернее даже — на одном пьедестале величия. Будь король Фридрих теперь жив, они бы прекрасно поладили. Великие люди прекрасно понимают друг друга, в то время как обывателям их мысли недоступны. Он очаровывает всех, кому выпадает счастье с ним общаться; большинство депутатов Конгресса от него без ума, множество наших офицеров считают его высшим образцом бескорыстно-честного правителя. Я уже не говорю о том простом и постыдном для нас факте, что в России крепостное право отменили еще три года тому назад, так что низшие классы связывают с его именем самые радужные надежды!
Герхард фон Блюхер слушал эту горячую речь в мрачном молчании.
— Ваши доводы понятны, экселенц, — с горечью произнёс он. — Мои офицеры, начитавшись брошюрок этого Коцебу, каждый день твердят то же самое, и теперь устроили мне бойкот!
— Они правы, — категорично заявил Штейн. — Германия просто не может, не имеет права упустить такой шанс! Все наши соседи, да что там — все европейские страны, не считая многострадальной Италии и маловразумительной Польши, давно уже объединились в своих естественных границах, и теперь пользуются своим преимуществом перед нами, откусывая то тут, то там? Маленькая Дания овладела Шлезвиг-Гольшейном, и через несколько поколений тамошние немцы будут уже датчанами. Франция заполучила весь левый берег Рейна — какая судьба ждет наших соотечественников там? Это не может далее продолжаться: мы должны что то делать. Подумать только — нас опередила даже Россия! Царь Александр набрался смелости и отменил крепостное право, до сих пор процветающее во многих немецких землях! Мы до сих пор самонадеянно считали русских варварами: теперь они смеются и уже нас называют рабовладельцами-варварами! Мы ужасно, безнадёжно отстаём! Именно поэтому, генерал, я всей душой поддержал устремления императора Александра реформировать нашу страну — не потому, что я так уж люблю русских, не потому, что мне нравится идея изменить королю, которому я когда-то присягал. Нет, всею душою я немец; но это не мешает мне понимать, что сейчас нам нужен такой правитель, как Александр Павлович Романофф!
