Лечить нельзя помиловать (СИ) - Александра Логинова
— Я вовсе…
— И правильно делает, — с нажимом перебил он. Опять. — Красивая, умная, храбрая, забавная… Зачем такой женщине любимчик толпы?
В голове смешались доводы и аргументы. Ничего не понимаю, к чему он клонит? Сложновато соображать, ощущая невесомые поглаживания вдоль позвоночника, волной мурашек спускающиеся ниже.
— Только одно мне совершенно непонятно, — опаляющий шепот коснулся щеки. — Зачем вы спасли меня ценой жертвы?
— Я, — вместе с головокружением проснулась робость. — Я… Это мой долг, как врача.
— Неужели? — ироничный смешок легким дуновением снова прикоснулся к губам.
Отчего-то поднять взор и столкнуться с повелительным проникновенным взглядом оказалось выше моих сил. Но плавящие прикосновения не оставили шанса — властным жестом дворянин очертил мою скулу, вынудив заглянуть ему в глаза. Вот так и ловят нас, попаданок, в ловушку мужской настойчивости.
— Зачем? — не терпящим возражений тоном повторил капитан.
— Это было мое желание, и всё, — от подскочившего пульса пришлось даже зажмуриться. Аля, возьми себя в руки! Он просто разводит тебя на откровенность, как дебютантку.
Протянув язвительное: «Вот как?», маркиз прибегнул к подлости — снова меня поцеловал, но совсем не зло, а осторожно, словно пробуя на вкус изысканное вино. Я честно сопротивлялась! Но… Интересно, какое у него выражение лица? Задумчивое, радостное или разочарованное моим вкусом?
— Попалась, — довольно хмыкнул он, вновь пленив мой взгляд. — Любопытство сгубило лекарку. Аля, зачем ты меня спасла?
— На какой ответ ты рассчитываешь? — тихое раздражение выпустило коготки.
Да что он себе позволяет? Мы помолвлены лишь формально. Это не дает ему права так бесстыдно перебирать мои волосы, целуя каждую прядь. Ужас! Ужас как приятно…
— На ответ «Да», — еле слышно пробормотал он. В темноте, разбитой лишь светом луны, лицо капитана показалось особенно красивым. — Зачем, Алевтина? Скажи мне.
— Нет…
— Скажи, — почти рыкнул он, упершись взглядом в мои губы. — Говори, ну!
— Потому что не могла по-другому, — голос сам наполнился слезами. — Не хочу, чтобы ты умер!
— Почему? — рвано дыша, словно пробежал марафон, не отступил маркиз.
— Потому что я… — язык онемел, не в силах закончить фразу. Жестокая Ахава, как же ей нравится играть с людскими сердцами.
В темноте чернее ночи хриплый мужской смех звучал одновременно и наградой, и издевательством. Чуткие пальцы поймали единственную скатившуюся слезинку и размазали её по моим губам, тут же собрав поцелуем. Легким, почти робким и до боли сладким.
— Ты винишь меня в своей жертве?
— Нет! — быстро выпалила я. — Нет, конечно нет.
— А я виню, — рука на талии болезненно сжалась. — Чем бы ты ни заплатила, я этого не достоин. Жизни не хватит, чтобы отплатить тебе всецело.
— Хватит, это беспроцентная рассрочка. Пожалуйста, давай не будем о грустном. Мы оба живы, здоровы и зашли слишком далеко, — собственные пальцы тряслись, отцепляя от себя мужские ладони. — Пора остановиться.
— Это выше моих сил, — играючи обведя невесту вокруг пальца, капитан еще крепче прижал меня к себе. — Не могу, не проси.
— Алеон, — почти безнадежно простонала я. — Мы оба взрослые люди, давай держать себя в руках.
— Предпочту держать тебя, — фыркнул он. — Не беспокойтесь, прекрасная госпожа, вам ничего не угрожает. Вряд ли ваш кавалер способен скомпрометировать вас до свадьбы.
В этом-то и дело! Как невыразимо точно ты, выползень, попал в цель! Дразнишься до звездочек из глаз, распаляешь горячим дыханием, а мне потом от бессонницы мучайся, барашков считай. Ужасное преступление — соблазнить женщину и оставить её ни с чем. И смех, и грех.
— Не знаю, плакать мне или смеяться, — все-таки смеяться, губы сами расплылись в улыбке. — Но предлагаю отправиться спать, подъем-то на рассвете.
— Согласен, — неторопливо кивнул мужчина. — И сегодня я сплю с вами.
Глава 42
— А я им скидку обещала! — от возмущения из ушей валил пар. — От чистого сердца и очищенной печени, как родным! А они мне термометр в спину с размаху.
«Пальцы не совать — откусит» — отряд курсантов диким ржачем перебудил всю Принс-Пайот, разобрав скабрезную надпись на чисто выкрашенной двери моего кабинета. Осмелевшие до безрассудства шутники снова попортили мою собственность, вызывая нездоровое желание отомстить каждому. Эрл Клод рявками навел порядок, но сам сдерживался из последних сил, судорожно скрывая улыбку под маской начальственности. Мои вещи, образцы и яйцо закинули на обратном пути, весьма кстати не позволив хрупкой целительнице возвращаться одной от портальных арок.
— До встречи, — тыльную сторону ладони ласково взяли в плен и невесомо поцеловали. — Поужинаем вместе?
— Угу, — в отражении окон мелькнули горячечные красные пятна на щеках. — Алеон…
— Я знаю, — мгновенно кивнул он. — Тебе было дурно, страшно и очень грустно. Было бы чудом надеяться на искренность.
Так и есть! Вчера мне было очень плохо, хотелось спрятаться от всего мира и самой забраться в скорлупу. Нельзя считать это полноценным признанием, ведь… Я сама ещё не до конца определилась, что чувствую. Кто знает, вдруг щемящие волны нежности и желание растаять от прикосновений — всего лишь реакция на стресс? У многих биологических видов желание размножаться идет рука об руку со страхом смерти, а вчера на моих глазах буквально умер пациент.
Да, это просто стресс.
«Ну-ну, — гнусно хихикнул мозг. — Признай уже, ты бессильна бороться с моей химией».
Да тьфу на тебя! Я взрослая женщина и имею право увлечься красивым капитаном королевской гвардии. Даже если он — блудень, каких поискать, серьезно болен и несерьезно настроен.
— Но я был искренен, — поспешил опровергнуть мои мысли Клод. — Я буду ждать вас, сколько бы ни занял ваш путь ко мне.
— Жмыхнуло вас не по-детски, — подытожив, открыла дверь. — До вечера, эрл Клод.
Отставить дурную иррациональную влюбленность, Алевтина. На повестке дня стоит выманивание дракона из пещеры — то есть Мартина Лютера из его бесконечных командировок ради новых открытий. Уже к обеду вся улица будет знать, что я вернулась, и в кабинет нагрянут мои любимые пациенты с простыми и понятными жалобами, которых лечить одно удовольствие. После чудовищной потери моего дорогого младшего товарища, за которого я взяла ответственность в момент его рождения… После его горьких, безнадежно несчастных глаз… После его прощальных слов, полных страданий и…
— Хватит кататься, балбес! — яйцо замерло посреди стола, как пойманный жулик. — Посмотрите-ка на него, шило в скорлупе завелось! Тебя мама не учила тихо лежать там, куда положили?
Шурх, шурх — убедившись, что слабохарактерная лекарка не берется
