Царь Александр Грозный - Михаил Васильевич Шелест
Санька помнил, что строители такого типа галер добивались прочности конструкций путём установки каркаса, хорошей подгонки деталей и установки дополнительных рам, но старались облегчить «изделие», так как галеры таких размеров получались неповоротливыми. Только то, что команда галеры заметила чужую эскадру значительно раньше и нужный ветер, позволило галере относительно быстро развернуться на гафеле бизани.
К сожалению, у него не было снарядов, взрывающихся внутри судна. Чугунные болванки наверняка прошьют оба борта без особых повреждений внутри. Разрывные — разворотят борт так, что его замучаешься латать.
— Попробуем фугасами его борт на прочность, — сказал Александр. — Борис Глебыч, дай команду: два пристрелочных по линии вёсельных клюзов. Только не посередине. Не дай бог, разломится пополам. Хотя, нет! Лучше, стреляйте по артбашне.
— Слушаю, государь, — ответил капитан и прокричал в раструб отрывисто выкрикивая команды, — Двумя носовыми орудиями! Фугасами! По носовой надстройке! По готовности! Пли!
[1] Чарты — карты (латинский — лист папируса).
Глава 29
Две пушки выстрелили по очереди, и шхуну значительно довернуло влево. В надстройку не попали. Один снаряд улетел чуть выше, другой чуть ниже и оба разорвались перед галеасом, ударившись о воду. Однако венецианцы восприняли водяные столбы, поднявшиеся прямо перед носом корабля значительно выше артиллерийской надстройки и хорошо обдавшие корабль брызгами и чёрным дымом, как предупреждение. Паруса опали, затрепетали, как флаги, вёсла упали в воду и замерли.
— Нормально получилось, — хмыкнув, сказал Александр. — Всегда бы так мазать… Борис Глебыч, прикажи «Камбале» провести осмотр.
Адмирал снова взял медный рупор и отдал соответствующие команды. Это приспособление ему явно нравилось, и говорил он в него спокойным и уравновешенным голосом, лишь слегка порыкивая.
Средняя шхуна «Камбала» шустро подрулила к дрейфующему галеасу со стороны носа и прижалась бортом к тарану, выполняющему одновременно две функции: гарпуна, насаживающего на себя корабль противника, чтобы тот не сдвинулся с места и переходного мостика для абордажной команды. Вот по этому мостику досмотровая группа в количестве сорока человек сначала взошла на борт галеаса, а потом вывела семь человек, богато разодетых в шелка и бархат, украшенные жемчугом и самоцветами.
— Фу ты, ну ты, — фыркнул Александр, увидев венецианцев на своём корабле, когда они поднялись на царский «мостик», и спросил. — Кто вы?
— Мы мирные купцы Нидерландской республики, — сказал, чуть выступив вперёд, один из пленников. — Я главный на этом корабле. Меня зовут Герхард Меркатор.
— Мирные?! — воскликнул запальчиво адмирал. — Вы едва не потопили мой корабль! Простите, великий государь…
— Мы думали, нас атакуют. Ваш корабль пересёк наш курс. Если это был манёвр, то ваш капитан поступил непрофессионально. Он подверг опасности и свой корабль, и наш. А так… Выстрелами орудий прямо по курсу мы притормозили движение своего корабля, и это предотвратило столкновение.
— «Ни хрена себе! — подумал Санька. — Ловко! Так даже я не изворачивался».
Борис Глебыч стоял и возмущённо хватал воздух ртом. Капитан галеаса был спокоен.
— Вы, капитан, — сказал визирь, получив сигнал от Александра, — едва не потопили корабль русской флотилии, который совершал манёвр, как вы выразились, с целью остановить ваш корабль для дальнейших мирных переговоров. У флотилии не было умысла ни захватить его, ни, тем более, потопить. А так… Получается, что вы, представитель Нидерландов, объявили войну Московии.
— Мы подумали, нас атакуют. Канониры целились в воду… Ядра отрекошетили от волн и случайно попали в ваш корабль. Виновные будут наказаны, а мы приносим вам глубочайшие извинения.
Меркатор был совершенно спокоен внешне и внутренне. Он был наполнен высокомерием и наглостью. В ауре преобладали оранжевые тона и совершенно отсутствовали беловато-серые оттенки страха.
— Извинениями, думается мне, вы не отделаетесь, — произнёс Александр. — Мы конфискуем ваш корабль, как средство агрессии.
— Вы не можете! — выкрикнул стоящий рядом с Меркатором вельможа, выглядевший несколько моложе возрастом, но такой же дерзкий и вызывающий. — Мы посланы самим императором Рима Карлом и у нас есть тамга от султана Сулеймана.
Меркатор дрогнул лицом и закрыл говорившего спиной.
— Вам стоит нас отпустить, — сказал он, задирая свой огромный нос параллельно горизонту.
Меркатор был стар, рыж и сед. Его красная шляпа-панама, блином растёкшаяся на голове, свисала на торчащие из вьющихся волос уши. Борода, достаточно длинная, разделявшаяся на два пучка, лежала на тонком каркасном жабо. На его камзоле, украшенном, как уже говорилось, жемчугом, висел золотой восьмиконечный мальтийский крест с рубинами.
Визирь склонился к уху Александра и зашептал:
— Я знаю и одного, и второго. Они оба — известные чертёжники. Они уже не первый раз посещают Кирим и море, которое ты называешь «чёрным». Они пишут чарты для обоих императоров. И у них, действительно, есть на это разрешение султана Сулеймана.
Александр и сам вспомнил, где встречал это имя — Меркатор. Этим именем назывался способ размещения изображения с шарообразной поверхности земли на плоскость.
— А второй, это кто? — так же шёпотом спросил Александр.
— Второй, — это его помощник, Абрам Ортелий, раскрасчик чарт.
— Как мне везёт, — пробормотал Александр и сказал: — Я вынужден задержать вас, господа. Ваш корабль изымается в пользу казны великого государства Российского, а сами вы, до прояснения обстоятельств, побудете у меня в… в гостях.
— Попрошу всех сдать оружие, — объявил визирь.
* * *
Оставить в «гостях» пришлось не только обоих картографов, но и весь «комсостав» галеаса. Это оказались: капитан, два лоцмана, четыре офицера, боцман с помощником и священник. Переместили на флагман всех матросов и рулевых, их оказалось шестьдесят, и двести пятьдесят два солдата и бомбардира. Прикованных к скамьям гребцов, их было двести шестьдесят восемь рабов, оставили на галеасе.
Офицеров и матросов на галеас посадили своих. Нехватки Александр в штурманах не испытывал. Навигационные школы за несколько лет подготовило столько специалистов, что на всех не хватало офицерских должностей и большинство из них, либо ходило матросами, нарабатывая «ценз», либо включались в учебный процесс, который сейчас проходил на кораблях. В солдаты «записали» десятерых оборотней.
Двое суток, пока ремонтировалась повреждённая выстрелами шхуна, новая команда осваивала неповоротливый галеас. Санька отметил, что этот корабль, скорее всего, являлся переходной
