Елена Горелик - Стальная роза
– Но – что?
– У нас поговорка есть: близ царя – близ смерти.
– Кто мы такие, чтобы кто-то решился впутать нас в свои интриги? – хмыкнул Юншань. – Ты у меня умница, а глупость сейчас сказала.
– Я бы очень хотела ошибиться, любимый мой, – невесело проговорила жена. – Но ты мало общался с большими шишками, а мне пришлось. В их играх лишних фигур не бывает. Всё идёт в ход, даже мелочь вроде нас, которую потом не жаль и… убрать из игры. Совсем. Потому… Если принцесса предложит мне место при своей особе, я соглашусь. Только глядеть буду в оба.
– «И тебе советую сделать то же самое», – не без иронии сказал Юншань, копируя интонации жены. – Что ж, осторожность не помешает.
Раньше он не представлял, как это – вожделеть только одну женщину. Сейчас не представлял, как он мог раньше хотеть кривоногих, плоскогрудых девиц из сословия «цзяминь», готовых услужить господину за несколько цянь. От них пахло дешёвой баней и луком. А Янь… Прошло больше четырёх лет, но запах жасмина, сводивший его с ума, никуда не делся. Только с ней он мог откровенно поговорить по любому вопросу. Только с ней чувствовал небывалое единение душ. Только её тело доставляло ему ни с чем не сравнимую радость. Воистину, Небо приговорило их друг к другу, и оно знало, что делает.
Но она тревожится, а этого не должно быть, это неправильно. Что делать? Успокоить её, уверить, что всё в порядке? Не получится. Янь не дура, и иногда подмечает такие мелочи, которые прошли мимо его взгляда. Выходит, она уже заметила нечто настораживающее. Пусть не явное, а какие-то косвенные признаки. Может, придворное бабьё как-то не так на принцессу смотрело? Или видела кого-то подозрительного?
– Там монашек один мелькал около принцессы. После приёма, – жена словно услышала его мысли. – Ну, монах как монах, ты много таких видел, и при дворе тоже. В оранжевой тряпочке, бритый и лощёный. Явно не бродячий проповедник. Он посмотрел на меня так, будто… будто узнал. И нехорошо так узнал, словно я ему мешок серебра должна и скрываюсь. Но я-то его точно никогда не видела.
Можно было бы посмеяться над «бабьими страхами», но Юншань, во-первых, для этого был слишком умён, а во-вторых, слишком хорошо знал жену. За всё время через Бейши прошли в лучшем случае десятка полтора буддистских монахов, да ещё двое, учитель с учеником, жили там постоянно. Столичным лоском не блистал ни один из них, а у жены неплохая память на лица. Если она говорит, что не видела этого человека, значит, это так и есть.
– Монах, значит… – протянул он. – Они сейчас в большом фаворе у императрицы.
– А у принцессы?
– Вот ты и узнай. А я, пока ты будешь крутиться около придворных дамочек, порасспрошу тут кое-кого…
– Я видел её.
– Ключ при ней?
– Не могу сказать наверняка. Она им не хвастается.
– Значит, знает либо догадывается, что это такое, и держит при себе.
– Если она куёт железные цветы, я попробую подобраться, сделав заказ на кованый лотос для дацана. Идеальный способ подойти к ней вплотную.
– Ты уверен, что почувствуешь?
– Господин, я ни разу…
– Знаю. Что ты намерен сделать после?
– Если уверюсь, что ключ при ней? Она женщина, господин. Не красавица, но выглядит необычно. Она может заинтересовать кого-то из моих воспитанников.
– Забудь. Это путь к неприятностям.
– Но…
– Я сказал, забудь. Ты не знаешь наших людей. Она не скована сословными предрассудками, и вполне может наставить синяков твоим принцам. Громкий скандал обеспечен, а сохранность ключа – вряд ли… Если бы я мог появиться там самолично…
– Что же мне делать, господин?
– Её должны казнить. Причём именно по вашей части – по богохульству. Только в этом случае ты сможешь наложить лапу на ключ. Подумай, как это сделать наименее грязно.
– Подумаю, господин.
Маленькая, с половину ладони, чёрная коробочка с одной, и то не полностью, белой стороной. Он не представлял, как эта штука может позволять общаться людям из разных миров, но вот она, совершенно реальная вещь. А стало быть, те, кто её создал, заслуживают права именоваться господами. Люди, способные творить немыслимое, куда ближе к совершенству, чем он сам. Значит, тот, кто исполняет их повеления, исполняет и волю небес.
Женщина должна умереть, но так, чтобы бесценная вещь, похищенная ею у могущественных людей, вернулась к законным хозяевам. Так и будет.
– Мама! – похудевшая, измученная, но радостная Сяолан приподнялась на локте, едва ковёр, загораживающий вход на женскую половину юрты, откинулся в сторону, и она узнала вошедших. – Отец! Хвала Небу, вы здесь!
Просторная, но темноватая юрта. Запах горящего сухого кизяка, самого обычного топлива для степняцких очагов, перебивал ароматный дымок, струящийся из ажурных курильниц. Чинно сложив руки на коленях, сидели на ковре служанки, составлявшие свиту молоденькой степнячки в богатом шёлковом ханьском платье.
– Лежи, не вставай, – с улыбкой Алтан-одон удержала подругу, порывавшуюся встать и поклониться родителям. Младшая дочь киданьского хана, ухаживающая за больной ханьской купчихой – это было нечто. – Мы ждали вас, почтенные мастера, – это уже супругам Ли. – Не волнуйтесь. С ней всё в порядке. Устала очень. Это скоро пройдёт.
Только природная сдержанность не позволила Юншаню упасть на колени и обнять дочь. Здесь посторонние. А Яне никто не мог помешать.
– Доченька… Как ты? Что с тобой?
– У… у меня сын, мама. Вот…
По знаку Алтан-одон одна из служанок плавно встала, вынула из колыбельки продолговатый свёрток и подала его молодой матери.
– Вот оно как, – лицо Юншаня заметно разгладилось. – Внук, значит… Ты не писала, что ждёшь ребёнка.
– Мы хотели обрадовать вас, когда приедем, – Сяолан не сдерживала слёзы – горе и радость пополам. – Он почти на месяц раньше родился, едва выжил. Всё потому, что…
– Я знаю.
– Мэргэн написал?
– И Мэргэн написал, и твой старший братец кое-что видел. А теперь сама рассказывай.
– Успеет она рассказать, не мучай девочку расспросами, – нахмурилась Яна. – Главное, что жива осталась и сына сберегла.
– Нет, нет, мама, я расскажу, – поспешила возразить Сяолан, заметившая сердитый блеск в глазах отца. – И правда, хорошо, что мы живы. Ливэй ранен, госпожа свекровь сейчас при нём. А я – вот… – и она с нежной улыбкой посмотрела на сладко спавшего краснолицего младенца. – На нас напали. Выскочили из ложбины между холмами и стрелами по охране…
Из сбивчивого, взволнованного рассказа Сяолан выходило, что напавшая на них шайка строго разделялась на два отряда. Первый вёл себя, словно опытные, дисциплинированные воины, и командовал ими самый настоящий офицер. Второй же отряд состоял из обыкновенных оборванцев, которые мгновенно бросались грабить повозки, хозяев которых вырезали воины. Свёкр и один из слуг успели несколько раз скрестить мечи с напавшими, прежде чем их убили. Чжоу Ливэю, её мужу, повезло чуть больше, если это можно назвать везением: он успел выстрелить из арбалета и попасть в разбойника, но меч из ножен ему достать не довелось – получил удар в лицо и завалился внутрь повозки. Следом за ним туда же, в повозку, вскочил один из оборванцев с ножом. Добить мужчину и захватить добычу – завизжавших от ужаса женщин…
– Вваливается в повозку этот… тип. Вонючий, как некультурный степняк. Нет, хуже – как старый козёл. И руку с ножом заносит… над моим мужем… И тут я сама на себя разозлилась, – продолжала Сяолан. – Мама, ты же учила меня… ну, метать в цель не только ножи. Ещё говорила, что тебя твой отец этому научил, а в жизни всякое может пригодиться. Я шпильку из волос выдернула, ну и… Он заорал и выпал из повозки. А я… Словом, я не помню, что потом делала. Госпожа свекровь говорит, схватила вожжи, плеть и давай лошадей нахлёстывать. Ещё госпожа свекровь говорит, будто я при этом сильно ругалась… но это, наверное, от страха. Я так испугалась… Опомнилась, когда услышала киданьскую речь… Служанку мою стрелой убили, старика, отца служанки, ранили, он тоже умер, а слугу, который на дно повозки забился и только трясся, я сама прогнала. Вот, остались мы без господина свёкра, без слуг…
– Кто стрелял из ружья по разбойникам? – Юншань задал вопрос, который с самого начала не давал ему покоя. – Ванди говорил, будто из повозки отстреливались, и не из арбалета, судя по следам. Твой муж был ранен, свекровь не могла, служанку убили, один из слуг дрожал от страха… Старик?
– Да, отец. Его за это стрелой…
– Почтенный Чжоу собирался торговать ружьями?
– Нет, отец, он их не на продажу вёз. Ты разве не знаешь про последний указ императрицы?
– Какой указ? – хором спросили Юншань и Яна.
– Каждый торговец, едущий в пограничные крепости, должен взять под отчёт хотя бы три ружья, бочонок пороха и три раза по девять лян свинцовых пуль, и сдать всё это по приезде старшему офицеру. За это дают торговую пайцзу с хорошей скидкой.
