Моя попытка прожить жизнь Бессмертного Даоса IV - Ваня Мордорский

— Это же… — прошептал Ли Бо.

— Да, — ответил я, не дав ему договорить. Не хотелось, чтобы эти слова прозвучали вслух.

А на сердце стало очень тяжело.

Это место было пропитано Святой Ци.

Сомневаюсь, что кто-то кроме меня сможет ступить на эту равнину.

Я сделал шаг и взгляд мой упал на выдавленные прямо на входе в это место две ступни, а рядом с ним два иероглифа.

Долина Памяти.

Глава 3

Первый шаг дался нелегко. Словно я уткнулся в какую-то невидимую преграду, но, сделав буквально небольшой нажим всем телом, я очутился внутри.

— Ван! Мы не можем войти! — почти в унисон запищали лисы, тыкаясь мордочками в незримый барьер.

Хрули даже подпрыгнула, пытаясь проскочить, но лишь шлепнулась обратно. Джинг фыркнула, и потерла лбом невидимую преграду, словно надеялась просочиться через нее. Ожидаемо, у них ничего не вышло.

— А меньше грешить надо! — булькнул карп, вынырнув из кувшина и брызгая водой. — И пакостей делать тоже меньше!

— Тихо. — почти прошептал я и все сразу умолкли.

Я вернулся, подхватил лис под мышки и шагнул вперед. На этот раз барьер дрогнул — и пропустил их.

— Фуф… — выдохнула Хрули, — Теперь и мы внутри.

— Это место похоже только для Праведников, — обронил Ли Бо.

— И их питомцев, — добавил Лянг.

— Никуда не отбегайте. Держитесь рядом.

Лисы молча кивнули, прижимаясь ко мне.

Справа и слева шли плиты, словно обрамляя путь, ведущий к небольшому храму-пагоде в центре этой равнины.

Тут не было ни единого растения, только безжизненная каменистая поверхность и какой-то сухой, затхлый воздух.

Я сделал шаг — и он дался очень тяжело, будто мне на плечи обрушилась вся скорбь мира. Ноги подогнулись, а сам я чудом устоял.

— Ван, ты в порядке? — уцепилась за мою ногу Хрули.

— Да… А вы ничего не почувствовали? — спросил я лис.

Они переглянулись и отрицательно мотнули головами.

— А ты, Лянг?

— Ничего.

Ясно, значит, только я.

Замерев на десяток секунд и прислушиваясь к тишине этого места я сделал еще один шаг. А потом еще один.

Я оглянулся. За мной оставались белые следы. Камень тут был укрыт настолько толстым слоем пыли, что казался серым, но на деле он был…белоснежным.

А Рядом с моими следами — шли маленькие, лисьи следы. Первые за тысячи лет.

Но даже сквозь пыль, на дороге до храма просматривались выбитые огромные иероглифы, которые я не заметил, пока не ступил сюда. Словно невидимая пелена закрывала их для тех кто не вошел. Смысл слов дошел до меня не сразу.

Губы прошептали знакомые, отличающиеся от обычных, даосские иероглифы.

Ушедшие в Небо.

Сотни плит справа и слева шли ровными рядами.

Я остановился у первой плиты, стер пыль с углубления в форме ступни и иероглифа и… замер.

След светился. Тускло, едва заметно, но светился.

Это была не могила — костей здесь не лежало.

Это было что-то другое.

Я видел слепок Ци того, чье имя было вычерчено в камне.

Святой Чжу.

Я действительно ощутил уже мне знакомую Святую Ци от этой светящейся ступни, вот только она отличалась от той, что я взял из четок и той, что была в моем волосе. Они были словно обезличены. А эта…

Эта отдавала золотыми блестками.

Я не смог удержаться и прикоснулся к следу, и в тот же миг мой мозг озарила резкая вспышка.

Я увидел последний миг. Молодой Чжу с озорной улыбкой отталкивается от камня, оглядывая перепуганных, стоящих внизу детей в оранжевых, монашеских робах:

— Я вас защищу.

И рядом с ним в воздух взмыли сотни таких же Святых, устремившихся в Небо.

К Разлому. Черной трещине, расколовшей мир и испускающей из себя жуткую Пустоту.

Каждый Святой оставил за собой след в камне, горящий такой ослепительной Ци, что мне пришлось прищуриться, чтобы не ослепнуть.

А потом время пошло вспять.

Я увидел не всю жизнь Святого, а лишь то, что составляло его Путь. Короткую сцену, которая была понятна и без слов.

Мальчишка, заслонивший собой кота от старших ребят. Избитый, но не сломленный. Мертвый кот в его руках.

Вспышка.

Вот он уже постарше, ворует еду и несет ее больной сестре.

Вспышка.

Та же девочка на циновке. Бледная, бездыханная. Он давит слезы, пытаясь исцелить ее своей Ци — той, что постиг без учителей, без техник, просто потому, что должен был спасти.

Вспышка и снова воспоминание.

И Чжу уже постарше. Он владеет уже Праведной Ци и защищает крошечного духовного лисенка от группы Практиков.

Вспышка. Новое воспоминание — и он прижимает мертвого лисенка к груди, а глаза его странно светятся.

Вспышка

А потом я вижу уже его совсем молодым и уже Святым. Он идет по деревне, из каждого дома которой доносятся стоны. Чжу заходит в каждый дом и лечит…лечит детей, старух, мужчин от странной черной хвори, в которой чувствуется демонический запах.

В душе Чжу только одна мысль «Защитить».

Защитить от болезней. От врагов. От несправедливости. От злых духов. От злых людей. От злых зверей. От демонов.

Это его путь.

Это его Дао.

Защищать.

Вспышка — и вот он в Долине Памяти.

Он первым становится на каменную плиту и первым ставит оттиск своего Дао в камень. Первый, потому что самый молодой.

Самый молодой Святой в истории. И он пришел защитить этот мир своей жизнью.

А потом Чжу из воспоминания обернулся, прикоснулся к моей груди своей ладонью, и оставил сияющий след в душе.

— Помни нас. — сказал он, и, как в самом начале воспоминания, взмыл в Небо.

Миг — и меня вырвало обратно в реальность.

Тело трясло мелкой дрожью.

— Ван? — бросились ко мне лисы.

— У тебя на груди отпечаток ладони, — вдруг сказал Ли Бо.

Я взглянул на грудь, там действительно был отпечаток ладони. Из Ци. И он таял.

Значит, это больше чем воспоминание. Мне не показалось. Дао этого святого было теперь во мне. Не буквально. Но я понял его. Понял, почему его Дао сделало его таким. Потому что другим он и не мог быть — вся его жизнь подталкивала именно к такому Дао.

Я вздохнул и поднялся и сказал:

— Я помню.

И дотронулся к плите.

— Я не