Император Пограничья 6 - Евгений И. Астахов
По пути им удалось поговорить с некоторыми жителями. Особенно впечатлила их беседа с Агафьей, старой травницей, которая с гордостью показывала свой расширенный травяной сад и новую сушильню для растений.
— Барин-то наш справедливый, — говорила она, прихрамывая рядом с ними. — Строгий, конечно, но слово своё держит. А для травниц — так вообще золотое время настало, Реликты в цене!
К тому времени, как мы вернулись на центральную площадь, солнце уже стояло в зените. Фома, прокашлявшись, выступил вперёд:
— Убедили вы меня, господин воевода. Согласен я на ваши условия. Лучше жить под сильной рукой, чем погибнуть свободными в пасти Бздыха.
— Разумное решение, — я протянул руку, и староста крепко её пожал. — Мой юрист подготовит бумаги, а после Гона решим, как быть дальше с вашими деревнями. Возможно, стоит подумать о полном переселении.
— Об этом потом, — уклончиво ответил собеседник, но в его глазах я видел понимание неизбежности такого шага. — Сейчас главное — людей спасти.
— А вы что решили? — я перевёл взгляд на его товарищей.
Мирон и Ерофей переглянулись и ответили:
— Мне, стало быть, покумекать ещё надо. Нельзя так с головой в омут бросаться.
— Верно-верно. Обсужу со своими односельчанами и тогда отвечу.
— Ну смотрите, — я пожал плечами. — Бздыхи ждать не будут. Решитесь, а уже поздно будет, потому что враг кольцом сомкнётся хуже петли на горле.
Старосты тяжело сглотнули, и ответил взгляды. Однако я не сомневался, что в итоге они примут моё предложение. Просто требовалось время, чтобы новая концепция устаканилась в их головах.
Когда старосты отправились домой, Захар подошёл ко мне и покачал головой с уважением:
— Лихо вы их, барин. Пришли на всё готовое, а уйдут нашими. По лицам вижу, вскинут лапки и все условия примут, тут к лысой бабке не ходи!
— Не на всё готовое, — возразил я, глядя вслед удаляющимся крестьянам. — Они принесут свои силы, свои руки и сердца. А для того, что нам предстоит пережить в ближайшие месяцы, это ценнее золота.
Мои владения росли с каждым месяцев, и теперь к ним добавились ещё три деревни. Маленькое село, которым Угрюмиха была зимой, постепенно превращалась в настоящее княжество.
Однако самое трудное ещё впереди. Гон приближался, и даже новые стены могли оказаться недостаточной защитой от того, что надвигалось из глубин Пограничья.
После беседы со старостами трёх деревень я решил проверить, как обстоят дела с нашими военными силами. Вместе с Борисом мы направились к тренировочной площадке, где в это время дружинники отрабатывали стрельбу по мишеням.
— Сколько всего бойцов у нас сейчас? — спросил я, наблюдая за стройными рядами мужчин, выполнявших команды десятника.
Борис с гордостью расправил плечи:
— Ровно семьдесят в дружине, воевода, и двадцать две в отряде Валькирий. Пока вы были в Сергиевом Посаде, мы пополнили ряды за счёт выкупленных должников, переселенцев из деревень и беженцев, пострадавших от налётов Бездушных.
Я удовлетворённо кивнул. Это означало, что Угрюм теперь соответствовал ещё одному важному критерию, необходимому для получения статуса острога — численности гарнизона в 75 бойцов. А значит, пришло время моему юристу подать соответствующий запрос в княжескую канцелярию.
— А вот, взгляните, — Борис указал на молодого человека в дальнем ряду стрелков, — этот Дмитрий — один из тех, кого вы освободили в лечебнице Фонда.
Я присмотрелся к юноше. На вид ему было не больше двадцати лет, но его движения отличались необычайной чёткостью и скоростью. После каждого выстрела он перезаряжал оружие с такой быстротой, что руки превращались в размытое пятно.
— Он вдвое быстрее самых опытных наших охотников. Даже Федот и Гаврила с ним не сравнятся.
— Вот только такая скорость далась ему большой ценой, — ответил я, понизив голос. — Он был подопытным у Елецкого и его подручных. Поверь, он прошёл через огонь и воду…
Я наблюдал, как Дмитрий завершил упражнение и отошёл к бочке с водой. Несмотря на прохладный день, его лицо оставалось сухим — ни капли пота. В его движениях чувствовалась странная механичность, словно тело действовало отдельно от сознания.
— Что с его рассудком? — тихо спросил я, чтобы никто из рядов не услышал.
— Вполне в своём уме, не то что большинство тех, кого вы там нашли, — ответил Борис. — Замкнутый, конечно, немногословный, но команды понимает и выполняет безупречно. Доктор Альбинони его проверял — говорит, что физически он как-то… улучшен, что ли. Мышцы плотнее, сухожилия крепче, даже кости, похоже, прочнее обычных. Немного похоже на эффект того зелья, что мы сами пили не так давно.
Через полчаса к тренировочной площадке подошли Валькирии — женский отряд, созданный по моей инициативе. Дружинники освободили им место, и женщины выстроились в три ряда, готовясь к упражнениям.
Я с интересом наблюдал, как они выполняли приказы. Было заметно, что они уже не новички — каждая уверенно держала оружие, принимала правильную стойку, знала основные команды. Но всё же многие из них допускали ошибки: кто-то слишком резко дёргал спусковой крючок, из-за чего сбивался прицел, кто-то неправильно распределял вес тела при отдаче, третьи забывали о правильном дыхании.
Лишь три женщины выделялись среди остальных. Первой была Марья из Овечкино — коренастой светловолосая девушка лет двадцати. Её выстрелы раз за разом поражали центр мишени, словно она родилась с винтовкой в руках. Второй была женщина средних лет по имени Раиса, также освобождённая из лечебницы Фонда. Как и Дмитрий, она двигалась быстрее и точнее остальных, явно подвергавшаяся тем же «улучшениям». И третьей была Марина Соколова — дочь Евдокима, бывшего десятника Стрельцов. Её движения отличались экономичностью и выверенностью, которые бывают только у людей, годами тренировавшихся под руководством настоящего мастера.
— Неплохо стреляют, но выучки не хватает, — заметил я Борису, указывая на общий строй. — Если попадётся действительно опытный противник, половина из них растеряется и не сможет эффективно действовать.
Борис почесал щетинистый подбородок:
— Дело в том, воевода, что им нужен настоящий командир. Отец Макарий, конечно, старается, но у него и других дел невпроворот — часовня, проповеди, пчёлы эти его… Да и, не обижайтесь, он не может повести их в бой. Сами знаете, он даже на человека руку не поднимет.
Я перевёл задумчивый
