Зодчий. Книга I - Юрий Александрович Погуляй
Мама всё суетилась вокруг напившегося супруга и, воспользовавшись этим, я тихонько попрощался. Затягивать проводы не хотелось, не люблю. Хорошо, что нам удалось провести этот вечер по-человечески. Хотя мама то и дело срывалась на тревожные переживания, несмотря на всю мою уверенность.
Милые, добрые люди. Даже жаль, что им достался такой вот сынок. Но детей, как и родителей, не выбирают. Тот Михаил, в чьём теле я находился, был алкоголиком и очнулся я в нём за миг до того, как сердце талантливого, но слабовольного скульптора, вынужденного служить системе и обречённого строить армейские казармы да промышленные цеха, должно было остановиться от смеси выпитого и каких-то обезболивающих.
Каким же тяжёлым был тот месяц, когда я выводил из слабого тела эту мерзкую дрянь и приводил организм в порядок. Превращал дрожащий мешок с костями в человека.
И я справился. Так что справлюсь и с остальным.
Александр Сергеевич прибыл к сфинксам пешком, в длинном плаще, с надвинутой на глаза широкополой шляпой и, по-моему, в парике. Это что ещё за маскарад? Сам я к тому моменту уже полчаса любовался безмятежной Невой, прислонившись к гранитному парапету.
— Я не смог этому помешать… Всё очень быстро произошло! — с ходу сказал проректор. — Миша, ну как так? Ну, я же просил тебя! Неужели так сложно было всего неделю посидеть без твоих приключений.
— Так получилось, — спокойно ответил я. — В свою защиту скажу, что это был единственный инцидент за неделю.
— Но зато сразу с сыном Верховного Зодчего! — воскликнул Павлов. — Священный гранит, ну как так можно было, Миша? Покалечить сына самого Вершинина! Князь из столицы приехал, чтобы расквитаться с тобой! Слышал бы ты его речь на комиссии. Как он восхвалял твои умения, как уверял дать тебе шанс послужить Отечеству в достойном месте! Никто и рта не посмел раскрыть!
Он замялся, добавив:
— Я, правда, тоже.
— О чём вы хотели поговорить, Александр Сергеевич? — повернулся я к проректору. Эмоции эмоциями, может быть, будет что-то полезное?
— Да-да, Миша. Ты прав. Я здесь ведь не просто так. На самом деле я здесь по другому поводу. Есть у меня кое-какой вариант, как выбраться из этой проблемы, — он огляделся, приподнял воротник плаща. На набережной хватало туристов, всё-таки белые ночи, и посреди летнего безмятежного променада — проректор казался шпионом из нуарных детективов.
Я терпеливо ждал продолжения.
— Что ты думаешь про Восточную Америку? — тихо спросил мой покровитель. — Мой хороший друг может провезти тебя туда на своём корабле. Ты просто исчезаешь здесь и появляешься там. Всё. Насколько я знаю, в Томашово ты должен явиться не позже первого июля. Время есть! Мы успеем всё провернуть. Корабль простоит в Мурмане ещё неделю. Ты спокойно до него доберёшься, и…
— Александр Сергеевич, вы предлагаете мне бежать из страны? — так же тихо уточнил я.
Проректор всплеснул руками:
— Именно! И что такого? Восточная Америка край плохо развитый, но зато там никто не станет тебя искать. Конечно, придётся забыть про зодчество, сам понимаешь, но зато сохранишь жизнь! У тебя сильный аспект земли, ты легко можешь достигнуть высот и в этом направлении!
— Александр Сергеевич, — твёрдо проговорил я. — Спасибо за вашу заботу, но даже слушать такое предложение мне неприятно. Вы другому меня учили. Я приму это назначение и отстрою Томашовку во славу Российской Империи.
Ну и во имя собственной цели. Фронтир не Сибирь, конечно, но тому, кто держит границу, и прощается многое и возможностей близость Изнанки даёт больше, хоть и пропорционально риску. Однако это всё равно лучше, чем пытаться завести Конструкт в Восточной Америке.
А ведь мне очень нужен именно свой собственный Конструкт! Да и, в целом, бегать это не моё.
Проректор задумчиво потёр ладонью подбородок и удивлённо переспросил:
— Отстроишь Томашовку? Ты, Миша, дурак? Что ты там отстроишь? Чем ты будешь питать Конструкт? Обещаниями⁈ В Томашовке двое Зодчих уже погибли! Один из них адепт, понимаешь? А ты, напомню, неофит. Да, ты сильный, ты талантливый, но этого недостаточно в тех краях! Да и если вдруг тебе повезёт и ты уцелеешь — Вершинин тебя всё равно утопит. Даже если ты каким-то чудом выживешь — он тебя не простит. Его сынку руку три дня собирали лучшие биоманты Петербурга и прогнозы такие, что парень сможет держать ложку только через месяц! Ты наследника рода искалечил.
— Ну, допустим, не я, а стены Имперской Академии Зодчих, но это ведь совершенно не важно. Я не буду бегать, Александр Сергеевич и я справлюсь с этой задачей. Если же вы пришли меня отговаривать, то простите, вас ожидает провал.
— Твою бы дерзость да в благое русло. Священный гранит, ладно, пусть. Хорошо.
Проректор собрался с мыслями и поинтересовался:
— Что ты вообще знаешь про эту Томашовку?
Достаточно. У меня было время изучить эту локацию. Деревушка на границе с осквернённой Польшей уже несколько месяцев стоит с неуправляемым Конструктом. Предыдущий Зодчий погиб при атаке с Изнанки. Как и Зодчий до него. Один из них, как я слышал, был добровольцем из крошечного рода, второй так и вовсе адепт, назначенный Верховным советом Зодчих.
Как логично предположить — желающих ехать туда третьим трупом как-то не наблюдалось. Да и спешки по освоению никчёмных земель не было. Форпост совсем не приоритетный. Он находился на острие вклинивания в земли Изнанки, но вот от его работы Империи особого прока-то и не наблюдалось. Энергии для выхода к ближайшему осквернённому Колодцу у Томашовки не хватит, значит и продвижения можно не ждать, тогда зачем тратить ресурсы? А государственные рубежи восточнее перекрыты внахлёст другими Колодцами, развитыми и под управлением толковых Зодчих. Из собственных богатств у Томашовки лишь пара небольших нищих деревень у самой Изнанки да крошечный пограничный гарнизон. Ну и, конечно же, столь славное местечко облюбовано нечистыми на руку охотниками, пользующимися временным безвластием. Всё, дамы и господа. Больше в той Томашовке ничего нет. Никакой ресурсной базы. Поля, леса да болота, и дотаций из императорской казны хватит только для обеспечения зоны безопасности в радиусе пары сотен метров, которые твари с Изнанки способны пройти насквозь. Пусть и с потерями.
Короче, со всех сторон гиблое место. И мне оно уже нравилось.
Я рассказал Александру Сергеевичу всё, кроме последнего измышления. Павлов выглядел довольным моей подготовленностью.
— Хорошо, Миша. Но есть ещё одна деталь, — сказал он в конце. — Кроме всего прочего, на что Вершинин давил больше всего перед комиссией. Это политическое место. На этот форпост претендуют соседи. Соседи, враждующие друг с другом. Как ты сам
