Главная роль 4 (СИ) - Смолин Павел
— Слушаюсь, Георгий Александрович, — однообразно, но вполне логично отозвался министр.
— Империю ждет великое будущее, — поднялся я на ноги. — И залогом его станет эффективность нашей славной армии. До свидания, Петр Семенович.
— До свидания, Георгий Александрович.
Глава 4
Ширины улицы хватило бы разминуться парочке несуществующих (пока) в этой реальности карьерных «БелАЗов», но извозчик Савелий, владелец пяти сдаваемых в аренду тарантасов и водитель особо роскошной брички для «вип»-пассажиров, не упустил возможности продемонстрировать свой дурной нрав и раздувшуюся от личного успеха самооценку:
— Куды прешь⁈ — довернув влево, замахнулся он кнутом на старенькую, скрипучую телегу, которую уныло тянул далёкий от «породистости» конь.
— Виноват, ваше благородие! — не на шутку перепугался средний, девятнадцатилетний сын крестьянина Иванова и споро взял левее.
Сидящий на соломе пассажир, младший Иванов, рыжий юноша шестнадцати лет отроду, не испугался, но на всякий случай опустил глаза. Путь из деревни Ярсина был нетрудным — по ладным дорогам Петербургской губернии ехать одно удовольствие — но долгим, заняв два дня. Кабы подоспело время собирать урожай, хрен бы отец обоих сыновей на четыре дня отпустил. Младший-то, Колька, понятно: его Михаил Васильевич Клюев, уездный доктор, много лет от дел семейных отвлекал да при себе держал, учил делу врачебному, а вот средний — дуб-дубом! — только к полям и пригоден.
Довольный тем, как ловко указал крестьянам их место, извозчик проехал, и старший, Павел, вернул телегу на старую траекторию.
— Да какой он «благородие», это ж извозчик паршивый! — возмутился Колька и привычно, как делал это тысячи раз до сего момента, проверил содержимое внутреннего кармана потертого, подаренного ему добрым доктором — пришлось сильно ушить, но как без пиджака в столицу ехать? — пиджачка.
Сокровище было на месте — точно так же, как и пару минут назад, когда его проверяли в последний раз.
— Цыц! — цыкнул на него старший брат. — Смотри какая бричка — барей поди возит. А ну как нажалуется? Плакала тогда учеба твоя, а с меня батька голову снимет. Сиди, помалкивай. Грамоту-то да припарки выучил, а по жизни чистый валенок!
Вздохнув, Колька замолчал — прав Пашка. Не в том, что «валенок», понятное дело — Колька о жизни поболе многих знает! — а в том, что слава о скверном норове столичных извозчиков гремит по всей России. А брат… Братья да батька — грубые да кулаки у них тяжелые, но то ж не со злобы, а наоборот — от любви.
Снова проверив сокровище, Колька улыбнулся и принялся глазеть на Петербургские улицы. Чудно́ — дома каменные да высоченные, вывески на лавках да мастерских пестрые, барыни да баре такие важные по тротуарам ходят. Не первый раз в столицу братья наведались — рядом живут, батька порою по делам с собою брал, «посмотреть как люди живут», но Петербург неизменно приводил Кольку в восторг. А теперь… Рука снова погладила содержимое кармана. Теперь у него есть возможность остаться в столице на долгих три года, а в его возрасте это почти то же самое, что и насовсем. Только бы сдать экзамены!
Неоднократно спросив путь, братья выехали на дорогу до Царского села, и к вечеру прибыли к месту назначения. Широко открыв рты, они завороженно рассматривали местные красоты, а добравшись до Александровского дворца, рядом с которым кипело строительство — возводили не слишком-то сочетающиеся с общим ансамблем деревянные двухэтажные бараки, коим уготована участь общежитий — натурально выпали в осадок.
Вздохнув, присматривающий за подъездом ко дворцу сорокадвухлетний городовой Владимир, обладатель целых двух Георгиевский крестов, безошибочно опознал очередного прибывшего пользоваться добротою Его Императорского Высочества голодранца.
— Учиться, чтоли? — окликнул он пацанов.
Подпрыгнув от неожиданности, они отвесили поклон, и Пашка, на правах старшего, ответил:
— Так, ваше благородие! Но только Колька, — указал на брата. — Он умный у нас, вся деревня им гордится.
— То мне без интересу, — важно одернул городовой. — Рекомендация есть?
— Так точно, ваше благородие! — обильно потея — а вдруг потерялось сокровище? — вынул из кармана письмо Колька, спрыгнул с телеги, в два прыжка достиг городового — не самому же ему до пацанов идти? — и с поклоном протянул конверт, внутренне сжавшись в тугой комок.
А ну как в шею погонят? Как батьке в глаза смотреть-то тогда? Открывать письмо городовой не стал — не его дело.
— Печать дохтурская, — опознал штамп на конверте и вернул пацану. — Ступай — там найдешь кому отдать.
— Премного благодарен, ваше благородие! — проорал пришедший в восторг Колька.
А как не радоваться — государев человек подтвердил, что он, младший сын ничем непримечательного «середняка»-Иванова, имеет полное право пройти на территорию дворца! Глядя, как пацан вприпрыжку возвращается на телегу, Владимир ухмыльнулся — чудные они, эти дети крестьянские, каждый день одно и то же! Ах да, забыл совсем…
— Ну-ка стой!
Колька споткнулся, с трудом удержал равновесие и обернулся, показав напуганную мордаху.
— Ходь сюда, покажу чего, — махнул рукой городовой.
Пацан подошел, и Владимир показал ему самую настоящую фотографию плешивого мужика лет сорока:
— Это вот Игорь Никитич, голова медицинского училища. Его спросишь — подскажут, как сыскать. Письма своего никому, кроме него, не давай, понял?
— Понял, ваше благородие! — поспешил заверить поразившийся такому уровню заботы Колька.
Понимать надо — назовется кто Игорем Никитичем, письмо заберет, а потом сам попытается экзамен сдать: за цесаревичев счет да в настоящем дворце учиться охотников-то поди хватает!
— Ступай, — благодушно махнул на него городовой. — И смотри мне: обжулят — я помогать не стану!
Конечно станет — должностная инструкция прямо велит шибко умных на каторгу без разговоров, за мошенничество, но лишней работы себе Владимир, как и любой нормальный человек, не желал.
— Премного благодарен, ваше благородие!
— Беги… дохтур!
Обернувшись, и в самом деле бегущий пацан обернулся и показал будочнику широченную, от уха до уха, улыбку. Хмыкнув, Владимир привычно привалился к стенке и прикрыл глаза. Правильно Его Императорское Высочество это придумал — таким вот мальчишкам дорогу в жизнь прокладывать. А еще околоточные шептались, будто жалование всем полицейским чинам вскоре поднимут — это Его Императорское Высочество еще лучше придумал!
* * *Встреча с богачами прошла как и предполагалось. На ней я ограничился ролью «Свадебного генерала», сидя в первом ряду и наблюдая, как Кирил проводит то, что в будущем назовется «презентацией». Тема — организация акционерного общества «Русский алмаз» — немного подумав, я решил сменить название с «Алмазов Якутии». Причина — потенциальные сепаратистские настроения в тех краях. «Алмазы наши, а доходы уходят в столицу. Доколе⁈». Ерунда — якуты и в мои времена сепаратизмом не страдали, а в эти так и подавно, но лучше избежать вообще всех потенциальных «бомб» под единым телом Империи. Наглядных материалов было немного — три фотографии тамошних красот, успевший добраться до Петербурга алмаз размером с половинку кулака — отдельное уважение геологам за то, что смогли его добыть — и парочка графиков с предполагаемыми доходами и планами работ. Богачи прониклись, и многие из них с радостью проинвестируют проект через покупку акций, которые через недельку поступят на биржу.
Побочный бонус — запуск слуха о скором благотворительном вечере в Большом Театре с большой концертной программой. Одним из «гвоздей» запланирован сибирский дьяк с великолепным басом — он до Петербурга тоже добрался, вместе с семьей. Попы, которым около меня своего протеже держать приятно и полезно, скинулись на домик для семейства, так что мне тратиться не пришлось. Билеты на благотворительный вечер дорогие — от ста пятидесяти рублей — и я надеюсь таким образом собрать некоторые средства на финансирование образовательной программы. О том, что лично Александр почти все свои деньги в нее вбухал, столица уже знает, а значит, по моему мнению, участие в этом благом начинании должны посчитать большой честью.
