Кофе готов, милорд (СИ) - Логинова Александра

Ко мне подскочила жена старосты, поклонившись до земли и сообщив, что помогать мне будет её старшая дочь Эля. На мои заверения, что служанка у меня уже есть, женщина сделала жалобное лицо и начала бормотать, что муж де велел угодить леди, а ослушаться обе бабы не смеют, не серчайте, графиня, не прогоняйте дурочку.

Делать нечего, пришлось знакомиться с новой временной горничной. Эля оказалась ровесницей Гретты, только очень бойкой и болтливой. Пока мужики топили баню, девчонка искала наиболее чистую простыню и сливала в крынку густое дегтярное мыло, вываливая на меня ворох сведений.

– А говорят, что погорело ваше поместье, да и вы вместе с ним. Врут, выходит, вы-то вот, не пожрал вас огонь, – логично, и не поспоришь. – Бают, что мертвяков там немеряно! А дядька ездил верхом, кобылу загнал, повернулся еще ночью, грит, что никого не нашел: ни мертвого, ни живого. За что ж так с поместьем господина нашего, а?

– Тот самый дядька, которого сейчас мой помощник допрашивает? – как бы между прочим заметила я.

– Ой! За что допрашивает-то? Дядька и сам рассказать рад, особливо под наливочку. Да и рассказывать-то нечего, в темноте не больно что и разглядишь. Ворогов не встретил, сам по шапке не отхватил и будет с него.

Получается, до деревни новости долетели очень быстро, даже гонца на разведку послать успели. Интересно, как узнали?

– Госпожа хозяйка, вы как мыться изволите: по-черному али по-принцессочьи? Вениками вас хлестать или благоразумие проявить?

– Не стоит, Эля. И париться желанием не горю, пойду, когда протопится.

– Тю, – явно удивилась она. – Будто наш пар вас пронять способен! Вы ж внутри огненных гор ночевать могёте и уши не обгорят.

– С чего ты взяла? – опешила я.

– Так бают, дюже дар у вас сильный, ажно семь из десяти по шкале Кр… Крел… ну, вашей господской, которая уровень дара определяет. В прошлом годе к нам друг графа заезжал, так у него только пять, а он и то пламя мог прямо из рук пускать. Цельный дом спалил и глазом не моргнул, икнул только и еще одну бутыль затребовал. Славно тогда господа погуляли.

– А как отреагировали владельцы дома?

– А что нам реагировать? Ваш батюшка нам новый дом спос... понс... спонсировал, вот. Мой тятя на радостях второй этаж пристроил, стали не хуже бар жить. Так что, ежели вы тоже наливочки захотите, – с намеком подмигнула девчонка, – не стесняйтесь. Только заранее предупредите, чтоб не погорели вместе с хатой.

Уровень моего дара не был исключительным, но в самом деле считался весьма высоким. Как объяснил потом отец, это отчасти способствовало закреплению слегка пренебрежительного прозвища «мирной графиньки» – с таким уровнем дара грех отказываться выступить единым воинственным фронтом против врагов государства.

В целом, это ожидаемо от дочери довольно древнего рода, созданного, когда личное пространство дворян еще носило их фамилию безо всякого преобразования – как у нас, например, просто Аморская земля. Но я бы предпочла среднячок на четыре-пять баллов, мороки было бы меньше.

В бане вкусно пахло смолой и сушеными травами. Меня завернули в серую простыню из грубого льна, усадили на скамеечку и принялись хлопотать, вымачивая веники и готовя чистые тряпки вместо мочалок вместе с теплой водой. От похлопываний березовым букетом увернуться не удалось, как и от ингаляций драгоценным пихтовым маслом, приобретенным женой старосты специально для случайных и очень дорогих гостей, способных подарить новый дом.

Интересное это дело – сауны и бани. Вроде, парят тебя, а выходишь уставшая настолько, будто сама банщицей поработала. По этой причине из бани меня вывели под ручки и завели в сени терема, сгрузив на скамеечку в углу. Ощущая себя вареной сосиской, я устроилась поудобнее, оперевшись на гостеприимную стенку. Фу-у-у-х, хорошо, даже в сон тянет безо всякого обеда и внимания на солнечный свет, пробивающийся сквозь маленькое пыльное окошко.

Убежавшая Эля отправилась мыть Миру, рассудив, что раз я её не шпыняю, как добропорядочная леди, значит, она тоже не последняя мышь в барском доме, взяв с меня честное слово вернуться в девичью горницу как только отсижусь.

Отсидение плавно перетекало в отоспание, увлекая меня в заманчивую страну сладкого сна, когда прекрасно спится и стоя, и в транспорте, и на задней парте в институте. И ни свет, ни ходящие мимо люди, ни громкие голоса не смогли вырвать меня из объятий Морфея, с чем я себя сердечно и поздравила в последнюю секунду.

Пришла в себя, напротив, от тихого шепота, доносившегося из-за двери, ведущей в дом. Тишина, особенно заметная после шума, насторожила меня еще когда сознание металось на границе сна и бодрствования. А окончательно проморгавшись и сообразив, где нахожусь, я вслушалась в чужой разговор.

– И как же теперь? Что будет с графьями нашими?

– Не твоего ума дела, Элька. Мир даст, сами бары разберутся. Девонька, думается мне, в столицу направится, к королю на схрон. Жалиться будет на лиходеев, отсидится во дворце, а как граф воротается, так замуж выпорхнет, аки лебедь враскоряку над прудом.

– Отчего же враскоряку, матушка?

– А ты видела нового господина? То-то и оно, что в раскоряку за него, и никак иначе. И мы вслед за ней эту позу примем, – мрачно закончил женский голос.

– А деревня наша как же?

– А что мы? – удивилась старостова жена. – Как жили, так и будем, кормилец наш и раньше мог месяцами с господами не видеться, а коли затянется война, так старая графиня явится, уж ей привычно поклоны бить. Мы люди маленькие, нам бы зиму перезимовать, да батьке твоему за оброком проследить, и будет нам.

Любопытно тут мешается культура. Чем ниже сословие, тем проще говор, и мой мозг переводит новый язык весьма своеобразно, передавая не только смысл слов, но и манеру говорить. Больше всего мне это напоминало речь дореволюционных крестьян. Да что там дореволюционных, скорее, до отмены крепостного права.

Но хозяева терема правы, они продолжат жить так, как живут. У отца есть управляющие, секретари, помощники – орда личных слуг, объезжающих деревни и занимающихся управлением на местах. Даже отсутствие графьев не сможет в одночасье сломать эту систему, если, конечно, не случатся набеги на деревни и города внутри графства. Тогда есть шанс, что хаос и паника будущих погорельцев, оставшихся без защиты аристократа, развалят и разорят наши владения.

Но, с другой стороны, подобного в Тионе еще не случалось. Даже эти подозрительные нападения на другие семьи… все заканчивалось одним актом, не расползаясь на землю рода.

– Леди Маргарет? – вытаращилась на меня Эля, выскочившая в сени. – Вы не в горнице?!

– Не дошла, сморило.

– Так пойдемте скорее, все ваши уже поели… Как же так, а госпожу не покормили, – бормотала девчонка, тяня меня на второй этаж.

В качестве еды передо мной поставили миску с мясной похлебкой, хлеб и кашу, извиняясь за скудное количество разносолов. Никакого особого почтения к графине оказано не было, да я и не требовала, наблюдая из окна за озабоченными и мрачными селянами, шнырявшими на старостово подворье. Даже мои собственные слуги затерялись среди большого количества народа, только Мира тихонько дремала на постели Эли.

– Никак нельзя к барыням в спальню, и не уговаривайте, пан Ясень. Ведаю, что вы слуга личный, да все одно – девичья это комната, дождитесь, пока леди в большую горницу спустится.

Плевать он хотел на ваши аргументы, это же Ясень. И впрямь, дверь с треском распахнулась, явив на пороге хмурого высокого юношу с серыми глазами и трехдневной щетиной. Уже и личину натянуть успел? Дверь невежливо захлопнулась перед носом раздувшейся от возмущения Эли.

Серые глаза впились в меня со злостью и обреченностью, отыскивая на моем лице признаки обиды, гнева или желания покарать. Если бы я сейчас начала выступать о субординации, тыкая его носом в свой титул, то на взаимоотношениях можно ставить крест.

– Извини, – голова покорно опустилась, признавая собственную глупость. – Я не должна была спорить.