Не первая Вера - Ольга Сурина-Чистякова
Она пристально посмотрела на меня:
– Вы понимаете, о чем я говорю?
– Я ничего не понимаю с прошлой ночи, когда была с мужем на набережной. Я хотела просить Вас помочь мне вернуться домой! Это место – ужасное! И эти женщины, и трупы… мне тут не место! Я не хочу никого «обслуживать»! Я замужем! – я смотрела на неё умоляющими глазами и готова была заплакать, но на её лице не дернулся ни один мускул. Я продолжила:
– Если меня будут заставлять делать что-то против моей воли…, то …вас всех потом накажут…. Я замолчала, понимая, что мои угрозы не действуют.
– Ну, что ж? Пока ожидаемо, ничего нового, – проговорила Маргарита тоном врача – диагноста.
– В одном Вы правы: Вы, хоть и формально, замужем, и ваше золотое колечко может кое-кого взбесить. Я прошу, оставьте его мне… м-м, на хранение. Как только будет можно, я Вам его верну.
Я прижала руку к себе и резко замотала головой.
Маргарита вздохнула:
– Мне трудно сейчас убедить Вас мне поверить, но я желаю Вам добра. Расставим точки: я не могу Вам помочь вернуться туда, откуда Вас доставили. Не потому что не хочу, а потому что не имею технической возможности на это. Поверьте, Вы не первая и не последняя «гостья» в этом кресле и ничью судьбу я не в силах изменить.
Она сделала многозначительную паузу, отпила из белой фарфоровой кружки чай и проникновенно продолжила:
– Что касается «сексуального обслуживания» могу Вас заверить, что пока Вы так прекрасно сияете чистотой вашей ауры, Вас не коснётся этот малоприятный процесс. Алькальд не уполномочил меня рассказывать Вам об устройстве нашего общества, но если он даст такое распоряжение, я, разумеется, введу Вас в курс дела. Пока же моя задача – доставить Вас вечером к Алькальду, и, по возможности, уговорить сотрудничать, иначе Ваша участь будет мало отличаться от «особей».
– Вы меня убьете? – я вскинула на неё презрительный взгляд, – как Вы можете так спокойно говорить об этом? Сидеть в кресле и пить чай, зная, что трупы женщин возят в мешках?
– Меньше драмы, дорогая, меньше драмы! Вы очень неверно всё себе напредставляли, уверяю Вас. Давайте вернемся к этому разговору через пару дней. А сейчас отдайте кольцо, часы и, пожалуй, сережки тоже, хоть они и поддельные, – она протянула руку и указала на пустое место на столе, куда я должна была сложить свои вещи.
Я медлила, не видя ни единой причины отдавать этой формалистке свои любимые сережки. О том, чтобы снять добровольно обручальное кольцо не могло быть и речи!
– Тогда приведу простой пример из практики, – Маргарита вновь заговорила тоном врача на консультации, – Одна наша «гостья» не пожелала расстаться с сережками, на первом же «Выезде», они заблокировали поток её энергии, что вывело её правообладателя из себя, и он вырвал серьги из её ушей. Другая наша «гостья» вернулась без пальца, который вместе с обручальным кольцом пришлось отрезать, так как оно перетягивало много эмоциональной энергии девушки и её «использование» шло значительно медленнее, чем планировалось.
Маргарита неискренне трагически вздохнула:
– Я хотела им помочь, как и Вам, но они, как и Вы, отказались меня выслушать.
Поколебавшись, я сняла серьги и кольцо. Какое-то время подержала их на ладони и положила на стол.
– Вот и умница. Часы тоже, пожалуйста. Они здесь бесполезны, поверьте, – добавила она.
Я взглянула на часы: минутная и часовая стрелки шли навстречу друг другу, встречаясь, отталкивались, пока не встретятся на другой стороне циферблата. Вздохнув, сняла и положила их рядом с кольцом.
– Кто знает, может Вы, действительно, особенная и придет время, когда к Вам вернутся ваши вещи? – заметила Маргарита, убирая мои «сокровища» в недра своего массивного стола.
Конечно, больше я их никогда не увидела.
Глава 6
Маргарита нажала кнопку переговорного устройства и буднично произнесла кому-то:
– На сегодня мы закончили. Заберите и подготовьте к отъезду.
Она задумчиво уставилась в окно, давая понять, что прием окончен. Я неуверенно поднялась и поплелась к двери, за которой меня ждала молоденькая девушка, лет пятнадцати с русыми волосами и сосредоточенной «беличьей мордочкой». На ней был серое платье из ткани, напоминающей мешковину, и передник. Не глядя на меня, она развернулась и пошла в сторону деревянных строений, крыши которых уже окрасило закатное солнце. Мне ничего не оставалось, как следовать за ней. Мы пришли в столовую, где за квадратными пластиковыми столами по четыре человека за каждым ужинали обитательницы лагеря. Конечно, там были не все, но меня поразило, сколько женщин и девушек живет здесь: лагерь не казался большим, а в столовой ужинало около сотни человек. Моя провожатая отошла в сторону и затерялась, среди одинаковых серых форм. Я стояла в нерешительности, не зная, могу ли я поесть без оплаты, ведь денег не было ни копейки.
Запахи разносились не самые приятные: тушеная капуста (которую я ненавидела со времен детского сада), сладковатая картошка и чеснок. Голод пересилил отвращение, и я несмело подошла к стойке, где невысокая краснолицая грудастая женщина выдавала еду. Сурово взглянув на меня, она рыкнула:
– Бери поднос дурёха и ложку, чё вылупилась?!
Судорожно оглядываясь, не увидев разносов, я проблеяла:
– А подскажите, сколько будет стоить обед у вас?
Женщина ещё раз наградила меня презрительным взглядом, но вдруг, чуть прищурившись, резко сменила гнев на милость и растянула рот в полубеззубую улыбку:
– Ой, моя ты хорошая, я ведь не вижу одним глазом. Прости, не увидела сияния сразу. Ты – та, что Маргарита прислала?
Я напряженно кивнула.
– Ну что ж ты сразу не сказала, так, мол, и так, Алла Семёновна (это я, будем знакомы), это я … как тебя, кстати, кличут? – и она заискивающе стала всматриваться в моё лицо, будто могла угадать имя по физиономии.
– Вера меня зовут, – ответила я, – Вчера, по крайней мере, так звали. Накормите меня чем-нибудь, Алла Семёновна?
Алла довольно хмыкнула, оттого, что я обратилась к ней по имени и застрекотала:
– Тебя, душенька, я буду кормить не чем-нибудь, а всем самым-пресамым лучшим, что есть. Дружить будем: я тебя буду кормить, и ты меня не обижай, глядишь, и поладим, сколько Бог даст.
С этими словами она вышла из-за стойки и повела меня в угол столовой, который был отделен от остальной части тяжелой портьерой. За ней стоял большой круглый стол с белой скатертью, свежими цветами, салфетками, сервирован хрусталем и серебром, как в дорогом парижском ресторане, где я никогда не была. Я вытаращила глаза от неожиданности, а Алла Семёновна подтолкнув меня в синее бархатное кресло, забормотала:
– Это стол Маргариты и гостей, которые иногда нас навещают с проверками. Ты будешь есть здесь, отдельно от всех, чтоб не завидовали, не перебивали тебе
