Боги, пиво и дурак. Том 2 - Ник Гернар
— Если что, мы так и напишем на твоем надгробном камне: «Служил „Парящему грифу“ не жалея своего достоинства», — с серьезной миной сказал Азра.
Поддержали, блин!
Майя не вмешивалась в наш шипящий спор — она просто сразу развернулась и вышла из синей гостиной.
И через мгновение я остался в темной комнате совсем один против старой утки и утенки помоложе.
Мать честная, может, забить на все и тупо сбежать?
Тем временем Лиза зажигала свечи на столике, а баронесса вновь обратилась ко мне.
— Подойдите ко мне поближе, Даниил. Ну что вы побледнели, дорогуша, я же не кусаюсь. Присядьте рядом...
Я нерешительно подошел к столику и опустился в мягкое, обтянутое синим шелком кресло с резными ножками. Сердце гулко билось в груди, хваленое мужское достоинство съежилось, как на морозе.
Ради школы я действительно был готов на многое. Но если эта старуха действительно потребует от меня того, о чем я сейчас думал, то я однозначно дезертирую. Без вариантов.
— Я знаю, что волей случая моя племянница доверила вам свое доброе имя и свою честь, — заявила баронесса. — И хотя вы находились в стесненных обстоятельствах, тем не менее никак не воспользовались возможностью потребовать оплаты за свое молчание или, напротив, продать скандал, который запятнал бы нашу семью. Это характеризует вас как благородного человека, способного хранить тайны. Так что давайте перейдем сразу к делу...
С этими словами баронесса сморщенными руками начала расшнуровывать лиф своего платья.
О боги, это нужно было срочно остановить!
Я подскочил с кресла, как ужаленный.
— Госпожа, я не готов...
— Голубчик, не опускайтесь до пошлого малодушия! — раздраженно заявила баронесса. — Покажите свое достоинство!
Чего? Ну уж нет. Шалишь, бабуся — устарела! Я решительно набрал воздуха в грудь, чтобы резко и категорично отказаться, но тут она распахнула передо мной лиф своего платья...
Я едва удержался, чтобы не охнуть в голос.
Под лифом баронесса напоминала мумию. От самой шеи и ниже женщина выглядела, как древний покойник. Мертвая коричневая кожа плотно обтягивала тронутые тлением ключицы и ребра, а промеж двух складок, некогда бывших женской грудью, зияла глубокая трещина.
Я невольно принюхался, но никакого запаха мертвечины не почувствовал.
— Как это... — проговорил я, не в силах отвести глаз от такой специфической обнаженки. — То есть... Вы не живая?.. Или живая? — осторожно спросил я.
— Увы, я и сама точно не знаю, — с печальной иронией отозвалась баронесса. — Это очень долгая и грустная история, которую никак нельзя выставлять на поимение народу...
Я озадаченно приподнял бровь.
Поимение?..
Лиза, остановившись за спиной своей тетушки, поспешно прижала палец к губам — мол, т-сс, просто слушай.
А полумертвая старушка, ничуть не смущаясь своей наготы, продолжала:
— Видите ли, голубчик, мой супруг, ныне покойный, был мастером нэкромантии. К прискорбию, наша совместная жизнь не была безоблачной, и однажды одна неприличная ссора из ревности переросла вот в такое проклятие. Мне сто тридцать четыре года, из которых вот уже восемьдесят лет я пребываю в таком состоянии.
— И вы хотите снять заклятие? — предположил я.
Баронесса со вздохом махнула рукой.
— Ну что вы, дорогуша. Я реально смотрю на вещи. Снять заклятие нэкроманта может только еще более сильный нэкромант. А после смерти моего почтенного супруга, чтоб ему на том свете было душно, во всем королевстве не осталось таких мастеров. Нэкромантия сродни двухголовому жеребенку — случается так редко, что ее можно рассматривать скорее как уникальное уродство, чем как действующий тип магической силы.
— Тогда в чем суть задания? — спросил я.
Баронесса нахмурилась.
— Ох уж эта молодежь, — проворчала она. — Все вы куда-то торопитесь, вам лишь бы конструкты метать, как рыба — икру. Что ж, подойдите ближе. Видите щель в грудине? Так вот, протяните руку и возьмите то, что спрятано внутри. Я сама не могу этого сделать.
Я подошел к баронессе и, скрепя сердце, сунул руку мумии в грудь.
Перед глазами у меня поплыло мутное марево. И сквозь этот туман я увидел смятую постель и совершенно обнаженную привлекательную женщину, в ужасе откинувшуюся на подушки. Рядом с ней лежал изъеденный червями труп.
«... Не помогай этой суке, а то и тебя прокляну!» — угрожающе прогромыхал мне на ухо чей-то чужой голос.
Потом наваждение исчезло, и я нащупал внутри грудины что-то металлическое.
Это был ключ.
Стараясь не выронить свою находку я осторожно потащил руку обратно.
Хрусь!
Кусок истлевшей кости упал старухе в расшитый лиф платья. Щель в груди стала большой дырой, в которую теперь был виден позвоночник.
— Простите... — охнул я, неловко подбирая кость из складок ткани. — Я не хотел... Вот, — растерянно протянул я старухе кусок ее истлевшего скелета.
Зачем, я не знаю. Вряд ли такие вещи можно приклеить на скотч.
— Ничего страшного, — отозвалась баронесса, брезгливо отмахнувшись от своего кусочка. — Деньте это куда-нибудь. Только не на стол, ради богов.
Она начала одеваться, а я с куском непоймя чего в руках жалобно озирался по сторонам, пытаясь сообразить, куда это девать. Пока мне на выручку не пришла Лиза с плевательницей в руке.
А баронесса продолжала свой рассказ.
— В порыве гнева мой супруг вонзил зачарованный ключ от склепа мне прямо в грудь. Как он сказал, «в гнилое нутро». Мерзавец. Таким оно, собственно, и стало после его слов. И сделал он это с той целью, чтобы я никогда не могла упокоиться среди своих великих предков, которыми по праву всегда гордилась перед своим безродным мужем. Ах, и о чем я только думала, когда пошла на этот мэзальянс? Молодость, молодость... Сгоряча он создал заклятие, воспрещающее прикасаться к ключу и входить в склеп не только мне, но и всем остальным женщинам нашего рода. Таким уж он был — ничего не мог сделать как следует. Целенаправленно, так сказать. Даже на супружеском ложе.
Лиза низко опустила голову.
— Тетушка... — жалобно возразила она.
Старуха обернулась на племянницу.
— Ну что ты все краснеешь, Элоиза? Я уже достаточно стара, чтобы называть вещи своими именами! Так вот, голубчик, — снова обратилась ко мне баронесса. — Ключ у вас в руках — это единственный безопасный способ проникнуть в склеп и выйти из него, поскольку печати защиты и антивандальное зачарование там наивысшего уровня сложности. Мои предки не желали, чтобы их прах тревожили всякие проходимцы.
Прикрыв гнилую грудь,
