Четвертый кодекс - Павел Владимирович Виноградов
— Вновь приветствую вас, Кромлех-цин, — вежливо ответил койот. — Здоровы ли вы и ваша спутница?
Тон его был саркастичен и сильно отличался от слегка слащавой манеры волонтера российского консульства Антонио. Однако голос, без сомнения, был тот же.
— Что тебе надо? — Кромлех отбросил местную церемонную вежливость — в таких обстоятельствах она была нелепа. И нелепо было обращаться на «вы» к койоту.
Дельгадо, похоже, тоже не особенно цеплялся за условности.
— Тебя, Евгений Кромлех, — заявил он. — Нам нужен ты.
— Нам, это кому?
Койот сел и почесал задней лапой ухо.
— Трудно объяснить, — задумчиво сказал он. — Ну, например, обществу традиционно мыслящих граждан Ацтлана что ли... Мы называем себя «людьми знания», мачицтли на науа. Здесь, в Новом мире, мы зовемся брухо. Иногда нас именуют тольтеками, что не очень правильно...
— Я понял, — кивнул Кромлех. — Древняя магия атлантов.
— «Понять» и «знать» — не одно и то же. Так же, как «смотреть» и «видеть», — важно заметил койот.
Евгений оставил это высказывание без внимания.
— Но ведь ваши практики вне закона. В Ацтлане, по крайней мере.
— Там да, — совсем по-человечески кивнул койот. — Жрецы Единого Тлокенауаке не терпят конкуренции — хотя мы с ними и не конкурируем. Но на юге, в Тауантинсуйю, и на севере наша традиция не преследуется. И здесь, в Восточном Ацтлане, тоже. Впрочем, и не одобряется...
На Евгения вдруг накатила обжигающая волна гнева.
— Иш-Таб... — с ненавистью прошипел он.
Однако зверь совсем по-человечески покачал головой.
— Мы не исповедуем примитивные культы, Кромлех-цин. Убившие твою жену, действовали помимо нас, без нашего ведома, и мы в их действиях никоим образом не участвуем.
— Кто они?
— Группа мистиков-националистов, некоторые служат в департаменте ягуаров. Что-то вроде неформального ордена.
— То есть, их опекает контрразведка Великого Ацтлана?
— Она их использует. В большей степени — сиуакоатль, который, как вам, наверное, известно, контролирует ягуаров. Но тобой интересуются и орлы — разведка, они за тобой тоже следили. Что от тебя нужно уэй-тлатоани — могу только догадываться.
— А вы... видящие тут причем? Вы тоже работаете на Великий Ацтлан?
Чем больше он спросит, тем больше будет знать. А это ему сейчас очень нужно.
— Нет, нет, — выражение сарказма странно смотрелось на звериной морде. — Великая заокеанская прародина, конечно, наш ближайший союзник, но ее тайные операции в нашей стране нами не очень приветствуются. Наше правительство предпочитает закрывать на них глаза, но участвовать в них не станет ни в коем случае. Мы тут, знаете ли, в значительной степени зависим от Европы... Так что люди из-за моря сломали нам всю игру в отношении тебя. Потому я и здесь сейчас. Поверь, для того, чтобы войти в твои сновидения, мне пришлось постараться, и это вообще не очень приятная процедура.
— Так зачем я вам?
Койот попытался изобразить на морде любезную улыбку. Смотрелось это жутковато.
— Ты — сильный видящий. В потенции, конечно. Думаю, и сам об этом догадываешься. Нам очень бы хотелось заполучить тебя в наш весьма элитарный круг.
— Ты мог бы сказать мне это обычным образом, — ответил Кромлех.
Он ни на йоту не верил Дельгадо.
— На пути силы «обычного образа» не существует, — веско заметил койот. — Мы — охотники, мы всегда охотимся. И при передаче линии знания тоже. Особенно при этом. Будущего ученика следует выследить, завлечь и схватить. Так работает магия.
— Как-то не очень впечатляюще у вас выходит, — хмыкнул Евгений.
— Уж как получается, — огрызнулся койот и превратился в фенека.
Милейший миниатюрный ушастый лис умильно смотрел на Кромлеха.
— А может быть, мне одиноко, — его негромкой мелодичный лай напоминал пение, но складывался в понятные слова. — И я уверен, что одиноко и тебе, Евгений Кромлех. И от этого тебе грустно. А сейчас стало много, много грустнее.
Привыкший анализировать себя Евгений не мог с этим не согласиться. Хотя эта отсылка к мудрой и грустной книге великого бургундца, погибшего в воздушном бою, его покоробила. Но он лишь пожал плечами.
— Если тебе грустно, я тебя приручу, — продолжал свои литературные аллюзии лис, крутясь вокруг человека.
— Зачем тебе это? — спросил Евгений.
— Потому что познать возможно только те вещи, которые приручаешь, — лис прямо смотрел на него блестящими глазками.
— Зачем тебе меня знать? — настаивал Кромлех.
Игра начинала ему надоедать.
— У нас в этом деле взаимный интерес.
Лис вновь обернулся человеком по имени Антонио — столь же внезапно и естественно, Кромлех даже не сразу отметил перемену. И то, что Дельгадо вновь обращается к нему на «вы», он тоже не заметил.
— Вы, Евгений Валентинович, несомненно, чувствуете, что ваша жизнь не полна и в значительной степени лишена смысла, — заговорил ацтланец с красноречием опытного проповедника. — А мы в силах дать вам этот смысл. Вы можете обрести весьма значительное... почти божественное могущество.
— То есть, в вашем лице я имею дело с богами? — иронически спросил Кромлех.
В глубине души его несколько задели слова Антонио. Да, ощущение бессмысленности существования не раз неожиданно сваливалось не него, подобно горной лавине. Тогда он становился мрачен и нелюдим, тогда в его жизни появлялось много пустых и полных бутылок... Ника ненавидела это его состояние, но ей хватало такта и мудрости оставлять его в такие дни в покое. Через какое-то время он сам приходил в себя.
Ника!..
— Полноте, Евгений Валентинович, — хохотнул Дельгадо. — Да нет никаких богов. И Бога тоже...
— А что есть?
— Тональ и нагваль.
Кромлех знал эти термины из области атлантического шаманизма.
— Нет, нет, — запротестовал Дельгадо. — Я говорю сейчас не об известных вам значениях этих слов: индивидуальная жизненная сила человека и его двойник-животное. Эти объяснения для профанов.
— Я знаю, что эти термины многозначны, — кивнул Кромлех. — Но что под ними подразумеваете вы?
— То, что есть... Тональ — остров, нагваль — океан.
— То есть?
— Представьте, что вы живете один на острове. Там есть пальмы с кокосами, белый песок, по которому ползают черные крабы, есть источник воды, ваша построенная собственными руками хижина, лес, где живут всякие зверушки и птицы...В общем, ваш мир, знакомый, привычный и приспособленный для жизни. Это и есть ваш тональ. Он
