Вадбольский 5 - Юрий Никитин
Негуманно, зато какой взлёт прогресса и культуры после этого во Франции! Страну разом избавили от правящей верхушки, что не работала, не занималась ничем полезным, только потребляла и потребляла, заставляя страну полагать, что такой застывший строй является единственно верным.
В России, на то она и Россия, всё пройдёт с российским размахом. Дворянское сословие уничтожат, уцелеют только сбежавшие за границу или отказавшиеся от дворянства и поступившие на службу новой власти рабочих и крестьян. Но даже несмотря на кровопролитнейшую гражданскую войну, которой Франция избежала, Россия тоже совершит исполинский рывок в будущее! Как скажет Черчилль: «Сталин принял Россию с деревянной сохой, а оставил с атомной бомбой».
Но всё-таки этих трепетных созданий жаль.
Завтра меня ждёт помолвка. Сюзанна очередной раз озаботилась моим внешним видом. Сопротивлялся я вяло, понимаю, во дворец императора, да ещё на собственную помолвку должен быть весьма. Потому не спорил, когда Сюзанна нарядила меня так, как, по её мнению, должен выглядеть Вадбольский на собственной помолвке: красивый, скромный, с чувством достоинства, но при ордене Святого Георгия и золотой сабле с надписью «За храбрость».
Что может быть лучше для семнадцатилетнего парня, чем скромно побахвалиться боевым орденом на груди?
Моя родня все эти две недели тоже собирается, Ангелина Игнатьевна вызвала на дом портного, чтобы там же, на Невском, подготовил Василию Игнатьевичу достойный костюм, а им с Пелагеей Осиповной праздничные платья.
Но помолвка завтра, а сегодня меня ждёт княгиня Штальбаум, так жаждущая омоложения.
Зелье для княгини я составил за полчаса, про трое суток сказал для важности, а то решит, что переплатила, аристократы не считают деньги только в молодости, когда мажорят, а потом становятся весьма прижимистыми.
Но неприлично к аристократке такого ранга отправляться без точного времени, я послал гонца с сообщением, что прибуду через два часа, вся процедура займёт от силы минут тридцать-сорок, так что это можно считать просьбой выделить мне такой объём времени.
— Мата, — сказал я, — как только выеду за ворота, окажусь под наблюдением вражеской стороны. Одна не справишься, возьми Гавроша.
— Справлюсь, — заверила она. — Мы же террористов в плен не берём?
— И даже не ведём переговоры, — добавил я. — В наше сложное время наступает хороший период простых и с виду верных решений.
— Люблю стиль примитивизма, — ответила она. — Так и вижу уют пещер, чувствую запах свежесодраных шкур.
— Точно. Увидишь направляемое в мою сторону ружьё или пистолет… стреляй на поражение!
— На полное или частичное?
— Ты же помнишь, нет человека — нет проблемы?
— Поняла. Будем к врагу беспощадными, не зря же мы гуманисты с человеческим лицом?
Солнце уже светит ярко, даже пригревает, несмотря на то, что это Петербург. Снег истаял,вся Россия превращается на месяц в непролазное болото, если не считать замощенных брусчаткой городов. Дворец княгини Тариэлы Штальбаум от меня хотя и на другом конце города, но когда этот город, скажем так, очень уж пока невелик, за полчаса точно доеду и по самой плохой дороге, надо только держаться центральных улиц, там устраивать засады сложнее.
Во дворце меня ждали, ворота распахнули, как только подъехал, даже не стали допытываться кто, зачем и к кому.
Я оставил автомобиль во дворе поближе к подъезду, долго не задержусь, захватил чемоданчик и треногу для капельницы, и с важным видом пошёл следом за двумя очень почтительными лакеями, что всё порывались помочь мне нести моё медицинское оборудование.
В холле встретил рослый мужчина богатырского сложения, подбородок выбрит наголо, зато пышные бакенбарды опускаются на ладонь ниже подбородка, тоже массивного, раздвоенного, как козье копыто.
— Барон Вадбольский? — уточнил он могучим басом. — Я старший сын княгини Тариэлы, княжич Арнольд Семенович Штальбаум. Позвольте провести вас в её покои.
— Позволяю, — ответил я, добавил любезно: — У вас огромный дом, настоящий дворец, заблудиться не трудно. Думаю, по этой причине его и не пытались захватывать.
Он приятно улыбнулся и сказал потеплевшим голосом:
— Вы правы. Наш род несколько измельчал, но я постараюсь вернуть ему прошлое величие. Пойдемте, я вас проведу кратчайшим путём.
Брехло, сказал я сразу, кратчайшим. Видно же, что решил побахвалиться, голубой кабинет в другой стороне, моя аугментация всегда точно определяет место, где нахожусь.
Ещё подходя к одной из дверей, я услышал на той стороне голоса, смех, стук чего-то тяжёлого, словно разбивают колуном поленья.
Арнольд распахнул дверь и придержал её, чтобы я вошёл без помех. Мы оказались в большом зале, явно переоборудованном в нечто для упражнений дворцовой гвардии.
На двух широких стойках множество мечей разного размера, внизу горка щитов, на длинном столе палаши и огромный топор, что сразу привлёк внимание. Но самое главное, здесь же и княгиня Штальбаум, мощная, как Кавказский хребет в солнечный день.
Я учтиво поклонился и сказал самым любезным голосом:
— Ваша светлость, я уж думал, что ваш сын решил меня, как Сусанин поляков, но он вывел, как и обещал, точно на вас!
Она широко улыбнулась.
— Не удивляйтесь, что я здесь, а не за фортепиано. После гибели мужа приходится заниматься всем мне. Скоро всё упадёт на плечи Арнольда, он уже сейчас хорош…
Арнольд сказал чуточку заносчиво:
— Маман, у меня плечи крепче, чем ты думаешь! И я давно не ребёнок.
Я провёл пальцем по выглаженному сотнями рук топорищу, коснулся металла, холодного, словно всё ещё лежит на вершине заснеженной горы, по легендам именно там и находят легендарное оружие после великих битв с горными великанами, сказал с уважением:
— Этим молотом можно и по голове дать!
Арнольд надменно сморщил рот.
— Это вообще-то топор. Боевой топор.
— Таким топором тоже можно, — согласился я.
— Этот боевой топор, — сказал он высокопарно, — долгие годы принадлежал нашему прапрадеду, Велемиру Могучему!.. После его смерти никто не мог вообще поднять!..
Он сказал гордо и хвастливо, напрягся изо всех сил, обеими руками ухватился за рукоять и с огромным усилием оторвал боевое оружие от бархатной подстилки. Жилы вздулись на лбу, почернели, как пиявки от прилива дурной крови.
Княгиня следила за ним с одобрением, а когда он опустил топор на прежнее место, сказала довольно:
— Достойный потомок!.. Кроме него никто не может даже взять со стола!
Арнольд пыжился, раздвигал плечи и старательно играл мускулатурой, в самом деле крупный, налитый силой, руки толстые, едва помещаются в рукавах камзола.
— Хороший топор, — одобрил я.
Взял за рукоять, поднял с
