Цена Победы (СИ) - Гринчевский Игорь Леонидович
— А как же «господин президент не велел его беспокоить»? — спросил я.
— Когда утром к нему позвонил репортёр, ему так и ответили. На что тот попросил: «Передайте, что Хьюз — не президент!» — горько усмехнулась наша Софья Карловна. — Похоже, ваши американские недруги поддерживали Вильсона активнее, чем мы думали. Он выиграл с минимальным перевесом, но нам от этого не легче.
— Отставить панику и уныние! — скомандовал я. — Это означает только, что нам надо будет больше работать. Позвоните Роберту Вуду, попросите задержаться в лаборатории, я сейчас подъеду. И отправьте телеграмму Джевецкому в Кронштадт, я хочу встретиться с ним как можно быстрее.
Ну да, раз мы проиграли в Америке, надо срочно спасать Британию. Блокада их островов в условиях «неограниченной подводной войны» оказалась на удивление эффективна, даже будучи исполнена субмаринами Первой Мировой. Честно скажу, до нынешнего дня ослабление Британии устраивало не только Вудро Вильсона, но и меня. Теперь же срочно нужно эффективное средство для прорыва блокады.
Роберт Вуд разрабатывал активные сонары, способные эффективно искать этих «невидимок». Из читанного в детстве я помнил, что он и в реальной истории работал по этой теме. Но тогда лишь над пассивными, подслушивающими собственные шумы подлодок. Сейчас я дал ему инструменты поэффективнее, посмотрим, что получится.
А Джевецкий работал над торпедой с наведением по магнитному полю[175]. Глядишь, у них что-то и получится. А я буду подталкивать и помогать. Отпускать руки точно нельзя, и по фигу мне, что они в Америке думают.
Беломорск, Штаб-квартира Холдинга «Норд», 26 октября (8 ноября) 1916 года, среда, вечер
Домой я пришёл поздно, младшие дети уже спали, да и Мишку моя Натали уже настойчиво отправляла в спальню.
— Мам, я на секундочку! — зачастил он. — Пап, мы зал Славы переоборудовали, посмотри, пожалуйста, сам, а утром мне скажешь, ладно? А то я ребятам пообещал!
— Хорошо! — потрепал я его по голове. — Не допущу, чтобы мой сын трепачом выглядел. Сейчас вот поем, с мамой кое о чём поговорю, да и загляну. А утром тебе расскажу о впечатлении. Нет, погоди! Скажи мне хоть в двух словах, в чём суть изменений?
— Раньше фотки были по месту призыва скомпонованы — эти из «прогрессоров», те — из Университета, третьи — с тракторного завода, ну и так далее. А теперь мы их по родам войск развесили: Бронеходчики, ударные части, артиллеристы, связисты, снайперы, лётчики. И внутри тоже по специальностям. Не просто лётчики, а истребители, штурмовики, бомбардировщики, морская авиация. И бронеходчики поделены — тяжелые, средние, лёгкие, вспомогательные, самоходные пушки или миномёты…
— Всё, я понял принцип! — прервал я его. — Иди спать, а то мама уже сердится!
Потом я ужинал, обсудили ситуацию в Словакии, которая тоже объявила о независимости. Наши войска успели занять её восточную часть, а немцы и австрийцы — западную.
При этом наши недавно заняли Краков и успешно теснили противника в Венгрии, а с юга на них наступали болгары и сербы с черногорцами.
«Русский паровой каток», казалось, набрал нужную мощность, но… Пока что немцы держались. И даже первоначальное ощущение бессилия перед бронеходами у них прошло. Насытили войска противобронеходными минами, а теперь и артиллерией, осваивали быстрое перестроение из «противопехотной» обороны в «противобронеходную» и наоборот. Учились отсекать пехоту от бронеходов и давить стальных гигантов, оставшихся без поддержки.
BASF наконец-то освоила синтез толуола из гептана, так что Германия снова сделала рывок в производстве взрывчатки. А Хуго Шмайсер и Теодор Бергманн начали поставлять на фронт MP-16, первый в этом мире пистолет-пулемёт[176].
Разумеется, и мы не стояли на месте, ставили крупнокалиберные пулемёты на самолеты и бронеходы, совершенствовали двигатели и бронирование, подвешивали к «жорикам» при нужде РС-13, а в войска поставляли возимые миномёты 120-мм и самоходки со 122-мм пушками. Но у меня было чувство, что «читерские» заделы предвоенной поры себя исчерпали, и Германия начинает опережать. А сегодня выяснилось, что и Америка не будет спешить со вступлением в войну. Что же, попробуем зайти с другой стороны. Поддержим союзников и попробуем «добить» турок и австрияков. В одиночку Германия против всей Антанты не продержится. Как говорится, «Бог на стороне больших батальонов»!
Уже тянуло в сон, но я решил выполнить данное сыну обещание и зашёл в Зал Славы. И — оторопел. Я не был здесь с июля, случая не выпадало. Боже мой, как же прибавилось чёрных окаёмок, означающих, что изображенный на фото погиб. На глаз — около трети. Ещё больше было жёлтых с красными, означающих тяжелое или лёгкое ранение.
На этом фоне совершенно неважно, что большинство было награждено орденами и медалями. Господи! Да как же их много-то!
Рука непроизвольно потянулась к заветной фляжке, которую я носил с собой с самого утра, но воздерживался. А теперь… Нет, я в этом зале просто обязан задержаться! Обойти и вспомнить каждого, кого знал лично. И помянуть. Боюсь, такое «на сухую» мне не выдержать.
Беломорск, Штаб-квартира Холдинга «Норд», 27 октября (9 ноября) 1916 года, четверг, ночь
Как ни храбрился супруг, Наталья видела, что результаты выборов стали для него тяжёлым ударом. И он «держит лицо» просто потому, что это — обязанность лидера, предводителя, вождя. Он не имеет права дать увидеть свою растерянность тем, кого ведёт за собой. Если он, конечно, настоящий!
В Юрии она не сомневалась, он — из настоящих, хоть род его и неизвестен никому, даже ему самому. Его фамилию она уже почти два десятка лет носила с гордостью, стараясь поддержать его всюду, где потребуется.
Весь день и вечер такой потребности не возникало, но вот ночью… Она не сразу сообразила, что он давно там не бывал, и масштаб потерь за последние месяцы обрушится на него лавиной.
Так что теперь Наталья то отходила подремать, не снимая домашней одежды, то снова подходила к двери зала и через небольшую щёлку смотрела, как он там.
Сначала он обошёл зал по кругу, не пропустив, кажется, ни одной знакомой фотографии. И для каждого знакомого ему погибшего, это было видно, находил несколько слов и выпивал символические несколько капель.
Потом он погасил основное освещение, а сочившиеся из коридора крохи позволяли разобрать лишь силуэт. Было заметно, что Юра то метался по залу, то застывал, вроде бы и не видя ничего перед собой. Временами начинал судорожно что-то говорить, и она впервые испугалась за его рассудок. Но потом расслышала: «Нет, я не подпишу твоей бумаги! Так и скажи Виктории своей…» и поняла, что муж то ли сочинил, то ли припомнил чьи-то стихи[177].
Она не решалась его побеспокоить до самого утра, хотя видела, что заветная фляжка давно лежит на столе абсолютно пустая. Наконец, к семи утра она переоделась, привела себя в порядок и решительно вошла в зал.
— Милый, рабочий день уже начинается. Мишка ждёт твоего ответа, а Иоффе — на запуск «Самовара». Пошли завтракать, родной! — с этими словами она включила, наконец, свет и охнула. Роскошная шевелюра Воронцова за ночь стала совершенно седой…
Глава 29
Беломорск, Штаб-квартира Холдинга «Норд», 27 октября (9 ноября) 1916 года, четверг, утро
Когда я понял, отчего охнула моя Натали, мозги неожиданно заработали невероятно быстро. Я достал из кармана носовой платок, развернул и повязал на манер банданы.
— Юра… — она поразилась ещё больше. — Ты что, меня стесняешься⁈
— Подожди, Наташа. Ты не поняла, это совсем другое!
