Обсерватор - Антон Витальевич Демченко
— «Бланко»? — приподняв бровь, не без ехидства, поинтересовалась медик, отведя меня в сторонку от общего веселья.
— Перевод, донна, — пожал я плечами. — Просто в Эриксе с фамилией «Белов» не слишком комфортно, принимают за бездника. А их не любят.
— Есть такое, — помрачнела Дельфина. — Хотя, ты же древний. Что тебе до дрязг нашего времени?
— И мне ходить по Эриксу с табличкой на лбу: «не бездник я и не полукровка, древний я!», — чуть удивившись такому… предположению, произнёс я, на что донна изволила засмеяться. Крутанувшись на каблуках, так что недлинный сарафан на ней на миг вздулся колоколом, Дельфина рухнула в кресло и, закинув одну загорелую ножку на другую, требовательно протянула мне руку, в которую я тут же понятливо вложил бокал со столь понравившимся ей лимончелло.
— Да, разумный подход. Ладно, Тони, ещё раз поздравляю, — явно уже чуть перебравшая медик сделала длинный глоток и, облизав губы, отсалютовала мне уже полупустым бокалом. И хотелось бы мне продолжить наше общение, но в этот момент наше с Дельфиной уединение прервала ещё одна дама, ворвавшаяся в моё личное пространство с неотвратимостью тяжёлого танка, напрочь лишённого тормозов. Конструкционно.
— Жюстина Нопэ, казначей Обсерватора. Тони Бланко, дражайший мой, в судовой роли ты числишься матросом третьего ранга. Жалованье твоё копится, так что соизволь, будь любезен, не позднее полудня третьего дня, навестить мой кабинет на Обсерваторе и забрать свои деньги. У меня, знаешь ли, не банк, процентов я не начисляю, — с совершенно постной физиономией сообщила эта дамочка средних лет. И честное слово, формулировка «сушёная вобла» в её адрес идеально описывала внешность этой женщины. Да, чёрт возьми, она даже на пьянку пришла в штатном форменном комбезе, а не платье!
Заверив её, что обязательно приду и избавлю почтенного казначея от столь тяготящих её обязанностей по хранению моего имущества, я раскланялся со спиной уплывающей прочь Жюстины, а когда обернулся к ещё секунду назад хихикавшей над нашим диалогом Дельфине, то обнаружил на месте медика лишь пустое кресло. М-да уж…
Ну хоть узнал, где и как моё честно заработанное тяжким трудом получать. А вообще, мы на удивление приятно посидели, да и народ вроде был вполне благожелателен. На следующий же день, прямо с утра весь экипаж погрузился в кабинку уже знакомого нам фуникулёра, и, дождавшись, пока центральное кресло в нём вновь займёт наш капитан, направился на Обсерватор. А там, не прошло и получаса, как корабль Фачилле покинул свою стоянку и отправился в очередной полёт. Честно говоря, я даже не успел убрать свои невеликие пожитки в шкаф, когда в дверях моей каюты появился Просперо тут же потащил меня за собой, безапелляционно требуя немедленно, вот прям щас, провести генеральную уборку в его любимой мастерской.
— Так не было же никого! Чего здесь убирать⁈ — пытался отбрыкиваться я.
— А пыль? — грохотал мастер, возмущённо размахивая граблями. Я фыркнул, но в ответ услышал только ещё один рёв: — Хорош пререкаться, Тони! Третий класс — не причина уклоняться от труда!
— А роботы⁈
— Я им не-до-ве-ря-ю, сказано же было тебе, придурку! — рыкнул Просперо.
— То есть, вместо того, чтобы прибраться перед стоянкой, убрать нужные вещи по шкафам и запустить роботов… — возмущался я.
— Порко абиссо! Марш убираться! — бесновался злобный и ленивый гном.
— Да, механик Просперо, — вздохнул я.
— И завтра — тренировка!
— Угу, — немного поднял я себя настроение предвкушением доминирования, унижения и посрамления злобного гнома. И тот, очевидно, что-то такое понял по выражению моего лица, потому как немедленно исчез из виду, даже не оставшись, чтобы проконтролировать процесс наведения порядка в своём царстве.
Пахать, разгребая пыль и прочую автохтонную для мастерской фигню, пришлось, фактически до вечера. Просперо, видно, от нехрен делать, всё же не пропал из мастерской навсегда. Справившись с недовольством от моей грядущей мсти на тренировке, он являл свой противный лик с удручающей регулярностью и ещё покрикивал на меня, зараза такая. За что и огрёб с утреца в тройном размере на тренировке. Вот уж когда я вдоволь оторвался! И поунижал, и даже подоминировал, а после занятия ловко сбежал от «гномских рудников» к Бромбатти: во время обеда тот заметил насупленные взгляды Просперо, незаметно мне подмигнул и привлёк к готовке. Оставшийся без поживы механик посрамлённо удалился, а у меня, наконец, окончательно выправилось настроение после всей этой эриксовской хренотени.
Ну а через четверть часа после ухода гнома Бромбатти отпустил меня с миром: делать на камбузе мне действительно было особо нечего. А вот в свете узнанного познакомится с Обсерватором, точнее, с его кают-компанией мне бы не помешало. Да и не только, но сначала — голокино!
Добрался до пустого помещения, побродил, наткнулся на голотерминал. Полюбовался океаном и облачностью и… всё. Навигационный комп Обсерватора завалил меня горящими надписями «нельзя!», «нет доступа!» и даже «запрещено!» прежде, чем я даже попробовал понять, куда и зачем мы направляемся. Чистое любопытство, да и если бы даже комп на мои запросы ответил, что летим мы за какой-нибудь фулгриной хтонью, или на какой-нибудь невнятный остров — ничего, по большому счёту, для меня бы не поменялось. Ни в местной географии, ни в видах местных морских гадов я всё равно ни бельмеса не понимаю… пока. Но сам факт запретов, конечно, возмутил.
Впрочем, испортить мне настроение терминалу толком не удалось. Хотя и торчать в пустом зале у меня желания не было: единственное занятие — пялиться на океан, пародируя Фачилле в его башне, но это было интересно лишь первые несколько минут, а потом надоело. А вот куда мне направиться дальше — этот был вопрос вопросов. А всё дело в том, что несмотря на должность и статус, полученные мною за время пребывания в Эриксе, ни к одной из вахт Обсерватора меня так и не приписали. Вот и болтался я, как то самое в проруби, не зная, чем себя занять. Просто валяться в каюте было не интересно, равно как и проявлять нездоровый трудоголизм. А вот
