Под знаком Альбатроса - Алексей Иванович Гришин
Когда расходились, в лунном свете среди лежащих на земле людей блеснуло не менее трех пар глаз. Шпионы? Плевать. В толпе ночью разглядеть зачинщика они не могли, так что ничего конкретного доложить не смогут. А ровно через сутки все уже решится.
Нет, это ерунда, мелочи. Главное, что тот юноша, на которого и сделана ставка, сумел улизнуть. Пока говорил со своими, Линч видел, как парень подошел к воротам, положил руки на замок и… исчез. Как и почему? Этого простому человеку понять не дано. Одно слово — маг!
Когда вчера капитан «Мирного» сообщил, кто именно в том овраге прибился к его артиллеристам и кого с дурна ума подозревали во всяких гадостях, стало стыдно. И легко, кстати.
Не сбежать из этого стойла теперь? Это надо быть уже полным идиотом.
Кстати, а почему маг запросто не захватил «Мирный»? Для него же это вообще не проблема. Ну да ладно, об этом спросим позже. Когда будем на свободе.
* * *
День для рабов был ужасен.
Палящее солнце до волдырей обжигало тела, далеко не полностью прикрытые тряпками, которые еще месяц назад назывались одеждой. За возможность спрятаться в тени навесов шли постоянные драки, за которыми с интересом наблюдала охрана.
И сержант Томас Хордл. Стоя на вышке, откуда прекрасно просматривался весь загон… да-да, между собой охрана так и называла это место — «загон», он изнывал от жары в застегнутом на все пуговицы сюртуке. Но ни за какие мирские блага не согласился бы расстегнуть хоть одну. Это разрешается солдатам. Негласно, не по уставу, конечно, но разрешается. По крайней мере все делают вид, что не замечают.
Иногда — капралам, если уж совсем невмоготу, как, например, сегодня. Но никогда — сержантам! Добился? Пробился? Преодолел⁈ Так терпи! Всем показывай, кто ты отныне такой!
Впрочем, иногда можно и развлечься. Как сейчас, например, когда подчиненные внизу. Расстегнутую пуговицу, конечно, заметят и обсосут в сплетнях, приукрасят, вплоть до того, что господин сержант изволил на посту без порток стоять, эти могут, сам был таким. А вот хрен вам! Но развлечься — можно, почему нет? Посмотреть, как дерутся эти остолопы.
Кажется, кто-то из солдат даже делает ставки. На этих бунтовщиков, посмевших восстать против самого Императора!
Проигравшие рабы смешно и суетливо вертятся, чтобы не получить совсем уж страшные ожоги, счастливчики отлеживаются в тени до тех пор, пока природа не потребует отойти в вонючий угол, отведенный для отправления естественных потребностей. И тогда человеку приходится вновь доказывать свое право на место под навесом. Кулаками, а то и зубами, словно дикому зверю, забыв, что еще недавно вон с тем беднягой, которому ты только что прокусил щеку, вы плечом к плечу шли в бой. За свободу своей страны, вроде бы как даже за право называться людьми. Ха-ха.
Особую радость охране доставляли моменты, когда к загону подвозили воду и еду. О, тогда начиналось и вовсе нечто невероятное!Очередь, дисциплина? Эти слова согнанная в загон двуногая скотина забыла напрочь. Дорваться, схватить свое, отобрав у соседа! М-да, будущим хозяевам наверняка придется потратить время и плети на дрессировку. Как обычно.
Может быть, все же эти чуть менее звери, чем сборище черномазых. Вон кто-то подал руку лежащему на земле. Кто-то передал кружку воды вовсе не под угрозой, а вроде бы даже… нет-нет, такого не бывает, но все же… кажется, из жалости? Здесь⁈
А вон те? Человек, наверное, с полсотни, расселись вдоль высокого забора с теневой стороны, ни с кем не дерутся, ждут. И выглядят…
Рабов в Порт-Ройал привозят регулярно и много, все же крупнейший рынок на имперских островах. Изможденных, покрытых язвами и коростой, их приходится лечить, прежде чем загнать на поля сахарного тростника или отвезти для недолгой (кто может там долго жить?) работы на алмазных копях, золотых и серебряных рудниках.
Но эти, кажется, уже сейчас готовы к работе. Вообще большинство в этой партии — вполне годные экземпляры. Удачная пришла поставка, надо признать.
Однако дело к вечеру. Жара спадает, скотина в загоне успокаивается, наступает обычная скука. Ну как обычная… Завтра аукцион, после которого загон опустеет.
Можно расслабиться? Да боже упаси! Опыт подсказывает, что именно в эту последнюю ночь и случаются все беды. Что уж происходит в пустых головах рабов, до сих пор никто не понял, да в общем-то и не пытался понять. Но именно сейчас следует ждать попытки бунта. Так было всегда, а значит, будет и сегодня.
Что же, развлечемся. Охрана готова. Начинайте, убогие.
Но все тихо. Странно. Обычно именно в сумерки находился какой-нибудь идиот, кидавший клич о свободе. В последний раз, разумеется — неподалеку даже роща есть с могилами этих придурков. Не святое кладбище, боже упаси, а полянка в дебрях, с холмиками. Без имен и святых знаков, так, для обучения новичков, чтобы службу с медом не путали.
А ведь есть сейчас там зачинщик! Те крысы, которых за пару лишних мисок давеча в загон подсадили, точно говорят, что кто-то что-то готовит. Есть кто-то. Да и вон те, что тихонечко вдоль забора расселись, наверняка только и ждут команды.
Но нет ее. Как так-то? Охрана готова, скотина, если верить крысам, готова, когда ж веселье начнется? Темно ж уже, только факелы освещают громко чешущийся, кряхтящий, ворчащий да кое-где уже и храпящий загон.
Утихающий, как коровник у батюшки, там, в родном Девоншире. Большой такой, пахнущий соломой и молоком. Теплым, ароматным. Вкусным таким… как Джаки, такая смешная. От нее тоже всегда молоком пахло. И в тот день, когда… целовались… а ее брат… а она…
Томас Хордл не заметил, как уснул на посту. Впервые за десять лет безупречной службы.
И не увидел, как сломанными куклами падали на землю его подчиненные, недолго вертелись, устраиваясь поудобнее, и засыпали на грязном песке, словно на перине. Крепко и счастливо.
Лишь когда охрана уснула, к воротам кто-то подошел. Среднего роста, худощавый, одетый как и многие на Ямайке. Шляпа с узкими полями, холщовая рубаха, перехваченная обычной веревкой, легкая жилетка и короткие, чуть ниже колен штаны. Он мог пройти весь город из конца в конец, и никто из встречных не обратил бы на него внимания. Портовый рабочий, грузчик, водовоз, конюх. Да кто угодно, один из тех, кто, помимо рабов, обеспечивал нормальную жизнь города.
Таких полно, но именно здесь и именно сейчас такому нечего было делать. Тем не менее он пришел и, судя по
