Пентюх - Алексей Александрович Стопичев

Тырк отреагировал мгновенно – схватил ведро с водой и махом загасил еле тлеющий костерок. Из леса раздались ещё несколько выстрелов, и мне показалось, я даже услышал, как свистнули вокруг меня пули. Из палаток выскочили Ирина, Дырн и гмур. Ирина свалила меня на землю и заорала:

- Ты чего под пулями стоишь, пентюх?

И что-то мне подсказало, что сейчас она меня не по фамилии называла. Я быстро пополз вслед за ней в окоп, который вырыли тут давным-давно другие изыскатели. Вырыли, надо сказать, не просто так. Бывали случаи, когда наиболее удачливые подвергались нападению менее удачливых. И потом менее удачливые становились более удачливыми, чем те удачливые, на которых напали. Вот и была у изыскателей привычка рядом с лагерем окопы копать. Или лагерь ставить там, где такие окопы уже выкопаны. Мы как раз в таком месте и встали. И сейчас я быстро сполз в окоп и осторожно вытянул голову, пытаясь понять, откуда по нам стреляют. Рядом Иваныч спокойно поднял карабин и проговорил:

- На двенадцать часов два десятка разумных! На десять ещё десяток! – повернул голову и добавил: - И два десятка на три часа!

Дырн витиевато выругался, а я проговорил:

- А ещё жаловался, что дар твой никчёмный! Вон, даже в темноте врага видишь!

- Скорее внутренности врага, - ухмыльнулся Скоков, поднял карабин и стал стрелять. Дырн и Бобо развернулись вправо и выстрелили пару раз туда. Скоков повернул голову и проговорил:

- Чуть левее бейте! Сёма, а ты туда стреляй! – и ткнул пальцем направление. Я пожал плечами, поднял дробовик, направил в ту сторону, зажмурился и жахнул сразу из двух стволов. Там кто-то крикнул, а потом раздался взрыв.

- Ну, Сёма! – захохотал Скоков: - Ты попал в чувака, который гранату собирался метнуть! Теперь из десятка половина осталась, и те убегают!

- Я нечаянно, - повинился я и принялся перезаряжать ружьё.

А Иваныч сандалил из своего карабина, быстро откидывал магазин и принимался стрелять вновь. Ирина присоединилась к Бобо и Дырну, тоже пару раз пальнула на эти самые «три часа», а потом сама попросила:

- Сёма, стрельни ты туда, а?

Я тяжело вздохнул, подошёл к тому краю окопа, высунул ружьё, вновь зажмурился и выстрелил. Иваныч быстро посмотрел и проговорил с сожалением:

- Оба выстрела мимо!

Я вновь перезарядил ружьё и принялся всматриваться, надеясь хоть что-то увидеть между деревьев. Но в лесу было темно, лишь время от времени раздавались выстрелы, и мелькали вспышки. Я решил стрелять на вспышки, выдохнул и пальнул опять из обоих стволов. Иваныч, перезаряжая свой карабин, проговорил озабоченно:

- Кажись, попал, Сёма, но они все бегут сюда!

Потом наклонился в окоп и встал… с пулемётом в руках. Буркнул «посторонись», поставил пулемёт на железные ножки, торчащие в разные стороны, будто у котелка туристического, и начал стрелять очередями. Быстро, прицельно. Это мы врага не видели, да и враг нас тоже не видел особо, а вот Иваныч – человек-рентген – в любой темноте различал кости, да внутренности. Стрелял он короткими очередями меньше минуты и потом остановился, выдохнул удовлетворённо:

- И эти бегут!

- Надо языка взять! – решительно сказала Ирина и посмотрела на Иваныча. Я её понимал: кому и идти за языком, если не зрячему? Мы-то в темноте, ровно слепые котята. Иваныч всё понял, вздохнул и потащил из кобуры пистолет. Выскочил из окопа и скрылся в темноте. За ним рванул и Бобо. А через пять минут они вернулись, причём, Бобо тащил на себе человека в алой сутане.

- Опять Спящие, - подытожила Чувырла, сидящая на дне окопа. Поднялась, подошла к пленному и пнула его своей маленькой ножкой. И, вроде, удар был слабенький совсем, что там силы у этой кнопки? А Спящий вскрикнул и сознание потерял.

- Чего это он? – удивился Бобо.

- А того, что если бы тебя в окоп притащили и какая-то говорящая неведомая хрень пинать начала бы – и ты б не выдержал! – спокойно пояснил Иваныч и тут же принялся заряжать магазины карабина. Скоков вообще удивлял меня своей выдержкой. Что бы ни творилось вокруг – всегда заряжал, перезаряжал, делал то, что нужно в данный момент. Посмотрев на него, и я принялся перезаряжать своё ружьё. А Дырн деловито связал пленного и стал приводить в чувство. Но делал это так, что я испугался, как бы он его в ещё более бессознательное состояние не отправил. Гмур своими огромными руками размахивался и молотил пощёчины – сначала слева, а потом справа. Да так, что голова Спящего болталась из стороны в сторону, как неваляшка.

Хорошо, Ирина вмешалась. Оттащила Дырна и просто брызнула в лицо бессознательного гражданина водой. Тот застонал и открыл глаза. Увидел Чувырлу и вновь попытался было сознание потерять, но Дырн оказался проворнее. Размахнулся и вновь влепил звонкую пощёчину. Спящий заскулил и пытался спрятать голову. Но, со связанными руками и ногами это сделать было трудно, потому он просто вжал голову в плечи и смотрел на нас, как одинокий фанат «Динамо», выскочивший внезапно на целую толпу болельщиков «Спартака». Бобо присел на корточки перед пленным и улыбнулся, обнажив свои клыки. Пленный вновь вздрогнул и попытался вжаться в стенку окопа. А тырк проговорил, кося под дурака:

- Я – спрашивать! Ты – отвечать!

Мужик в алом балахоне закивал часто головой и тырк спросил:

- Сколько вас?

- Пя-пятьдесят!

- Почему напали?

- Приказ был!

- А я почему уснул?

- Так шаман с нами был! Он сказал, что сонные чары наложит на часовых, а потом мы должны были напасть!

- И что сделать?

- Ты-тырка уб-бить, и гмура, остальных на допрос отвести!

Часть 3, главы 16-17-18

Глава 16. Ответка!

Мы пробирались по ночному лесу, и мне эта затея безумно не нравилась. Но Иваныч и Ирина убедили, что нужно ковать железо, пока горячо. В этом случае железом они посчитали лагерь Спящих, в который нас согласился провести пленный сектант. А молотом или кувалдой должны были