Дебиземия - Валерий Александрович Пушной
За воротами Пуна пустил коня вскачь. Отворачивал лицо от ветра, часто моргал, кряхтел, привставал на стременах, не оглядывался. Он хорошо знал местность, здесь родился и вырос, с детства изучил множество звериных стежек, поэтому, после недолгой скачки по наезженной дороге, свернул на лесную тропу, чтобы срезать путь и опередить Абрахму.
Темп замедлился. Всадников хлестали ветви деревьев, заставляя прижиматься к шеям лошадей, кустарники задерживали движение, влажные овраги присасывали копыта лошадей. Но Быхом был спокоен. Тропа вывела к болоту и пошла по краю. Болото пугающе молчало, изредка издавая странные чваканья и устрашающие вздохи. Лошади дрожали, поднимались на дыбы, стопорились, приходилось успокаивать, чтобы двигаться дальше. Наконец болотное хлюпанье осталось позади. Выехали на поляну.
Быхом распорядился проверить, все ли целы.
Чей-то голос сообщил, что отстали двое воинов. Назвали имена отставших. Фэр остановился, чтобы подождать, однако те так и не появились. Долго ждать не было времени, Быхом приказал держаться плотнее и снова пришпорил жеребца.
Миновали поляну и пустились по новой тропе. Кроны высоких деревьев были сильно загущены, редкому лучу солнца удавалось пробиться сквозь них. В полумраке Быхом с трудом разбирал тропу. Лес притих, не было слышно птиц, но время от времени из глубины чащобы прорывались дикие звериные рыки. И опять лошади шарахались и не слушались поводьев.
Полумрак рассеялся вдруг. Его отсекло потоком лучей, лившимся сверху. Густые кущи остались позади. Тропа обнажилась. Всадники приободрились, пока сзади снова не известили, что пропали еще двое. Быхом помрачнел, однако останавливаться больше не стал. Понимал, что потери были безвозвратными, ибо лесные духи никогда не возвращали свою добычу. Испуганные взгляды всадников с надеждой смотрели на фэра. Он завел их сюда, и только он мог вывести отсюда.
Большие неуловимые птицы метались над головами, кричали незнакомым криком, будто подгоняли всадников, призывали быстрее убираться из чужих владений. Воины и сами торопились покинуть лес, а когда деревья расступились, открыв голую песчаную опушку, не сразу поверили в это. И загалдели, сгрудившись метрах в десяти от кромки леса.
Но вновь громкий голос разрушил общее ликование, сообщив, что недосчитались еще двоих всадников. Итого шести воинов с лошадьми за один короткий лесной переход. Быхом был удручен. Магия леса не оставляла ему выбора. Между тем путь еще не окончен и фэр отчаянно пришпорил жеребца.
Как только Быхом с воинами миновал ворота городища, городищенский инквиз Самор вышел из дверей инквизного дома в кожаном облачении и синей накидке сверху. Его ждал отряд из тридцати инквизных стражей. Втиснутые в кожу доспехов с синими наплечниками, поясами, шнурами на шлемах, стражи сидели в седлах, сжимая поводья.
Главный инквиз вскочил на рыжего скакуна:
– Где маг Урток? – глянул сверху на дверного стража, преломив сухую кожу на лице.
Страж распахнул дверь и в проеме возник маг в длинной, до щиколоток темной глухой накидке и плоском головном уборе:
– Я знаю, что ты хочешь сказать, Главный инквиз.
– Дело рискованное, Урток. – Самор углубил морщины на лбу, бородавка на впалой левой щеке шевельнулась. – Даже ты не можешь ответить, чем все закончится. Но я никогда не рискую вслепую, я должен быть уверен в удаче.
– Удача изменчива, как шлюха, Самор, – рука мага выскользнула из складок накидки и чуть коснулась опущенных полей головного убора, – утром она ложится в постель с одним, а вечером – с другим.
Главный инквиз сжал пальцами повод, глянул недовольно:
– Такой расклад меня не устраивает, Урток, мне нужно, чтобы с этой минуты ей не к кому было больше прислониться.
– Значит, следует не упустить момент, когда у нее не останется выбора, – рука мага приоткрыла низ лица, – и тогда ты вцепишься в ее горло.
Самор качнул головой:
– Поэтому я хочу, чтобы ты был рядом со мной и помог схватить эту шлюху за ее тощую глотку.
Урток свел в пучок пальцы правой руки, и они заискрили короткими белыми вспышками, потом растопырил их и произнес:
– Там все непредсказуемо, все непредсказуемо, от меня сокрыто то, что произойдет и кто схватит удачу за хвост. Но я готов ехать с тобой.
Кожа на лице Самора собралась в острые морщины:
– В этом походе, Урток, удача должна застрять в моих клешнях. Тебе придется доказать, что ты лучший. – Махнул рукой, и магу подвели коня.
Тот мгновенно оказался в седле. Пристроился рядом с рыжим скакуном Главного инквиза. Распугивая горожан, кони понесли к городищенским воротам.
Подфэр Чобик, убедившись, что Доннаронда не отправила крыс вдогонку за его отступившими воинами, успокоился и чуть оттянул отряд от кромки туманного леса.
Прежде чем отправить Катюху к желтой крысе, Чобик начал готовить ловушку для воительницы. Замельтешил, отдавая команды для устройства засад. Впрочем, на засады это походило меньше всего, ибо устроить на опушке скрытые западни с воинами было проблематично. Скорее со стороны Чобика наблюдалась попытка самоуспокоения или желание показать свою деятельность.
Воины хаотично и бестолково выполняли его команды, создавая неуправляемую суету. Чобик определенно не обладал полководческим даром. Когда же наконец все улеглось и он отчетливо понял бессмысленность предпринятых потуг, тогда снова поискал глазами Бата Боила. Тот неподалеку угрюмо смотрел на толкотню.
Подфэру противно было осознавать себя бессильным, а всех, кто видел его очевидную бездарность, он сейчас дико ненавидел. Особенно Бата Боила. В колких глазах того подфэру чудилось высокомерное пренебрежение. Такое презрение тер-ра переворачивало Чобику потроха. Чувствуя унижение, он бешено задрожал, как будто в тело вонзились ядовитые иголки, закрыл глаза, опустил лицо, глухо выдавил:
– Не нравится мне твой совет, Бат.
Терр расширил ноздри и в тяжелой издевке разжал губы:
– Недавно ты говорил обратное. Быстро меняешь мнение, подфэр.
У Чобика от негодования застучали зубы. Плохо сдерживая себя, он, как горохом, сыпанул словами:
– Зачем мне встречаться с желтой воительницей? Мерзавку нельзя выпускать из крысьего леса! Ее кишки следует выпотрошить прямо там! Если бы шлюха воткнула в крысиное брюхо кинжал, все было бы кончено вмиг, но эта шлюха трясется от одного упоминания о крысах! Не стану больше прислушиваться ни к чьим советам. Сам решу.
По впалой щеке Бата Боила прошла судорога, скулы оживились желваками, голос набряк желчью:
– Ты уже попытался один раз. Еще пару-тройку таких попыток и у тебя не останется воинов.
Самолюбие подфэра было повторно подмято: терр бесцеремонно ткнул его мордой в дерьмо поражения, как будто воткнул кол в задний проход. Ярость
