Василий Сахаров - Большой погром

– Всё здесь, вождь. Письма от ваших жён, от Свойрада, Поято, Саморода и Довмонтова.

– Всему своё время, – принял я пакет и положил его рядом. – А пока сам расскажи, что в Рароге делается.

– Как скажешь, вождь. – Витимир шмыгнул носом и начал рассказ.

Шпион говорил по существу, коротко и чётко, как его учили, и картина событий, которые происходили в Рароге после моего отбытия в Дикое поле, нарисовалась быстро.

Поято, Свойрад, Самород, Довмонтов и другие близкие люди в точности выполняли мои указания. Они делали всё, что от них требовалось, но убийц, которых прислали германцы, прозевали. Свойрад замешкался, не сразу понял, что имеет дело с фанатиками, которым не дорога жизнь, и в итоге я потерял сына, наследника, плоть от моей плоти, кровь от моей крови. А в остальном всё хорошо. Относительно, конечно, на фоне того, что на славянские земли обрушились крестоносцы.

В хозяйстве порядок – мастера продолжают трудиться, кузнецы куют и чинят оружие, строители укрепляют Рарог, купцы продают товары, алхимики производят огненные смеси и порох, селяне обрабатывают поля, а рыбаки каждый день выходят в море. В Зеландию с материка прибывают беженцы, и часть, после проверки, остаётся в моём княжестве. Кто-то временно, но большинство навсегда.

Пока Довмонтов и мои жёны управляют Рарогом, Свойрад засылает к германцам разведчиков, а Самород и Поято воюют там, куда их посылает великий князь. Они отправили в Винланд каракк с очередной партией колонистов, потом участвовали в уничтожении вражеского флота и в атаке Рибе. После чего совершили несколько рейдов по тылам армии Фридриха Барбароссы. Насколько я понял, не очень удачные. А затем вернулись в Рарог, куда прибыли отряды Корнея Жарко, князя Ивана Берладника, наёмники и потерявшийся в Ла-Манше «Крес». Однако в Зеландии они не задержались и перебрались в Волегощ, под стенами которого собирались главные силы крестоносцев.

Вот такие дела в Рароге, и, выслушав шпиона, я вышел на свежий воздух и приступил к чтению писем. Они дополнили то, что поведал Витимир. Последним я вскрыл письмо от Нерейд. Что я ожидал в нём прочесть? Горькие упрёки матери, которая потеряла сына, и слова утраты. Но ничего этого не было. Сухой отчёт о делах и пожелания удачи. О сыне ни строчки, и от этого мне стало не по себе. Я знал, как сильно жена любила Трояна и гордилась им. Поэтому представлял, что творится в её душе, которая от горя разрывается на части. И если Нерейд ничего не сказала о нём, значит, всё гораздо хуже, чем я думал. Она спрятала боль, переживает её молча, а так нельзя. Если у человека беда, он должен выговориться, а жена несла тяжкий груз в одиночку. Правда, рядом с ней Дарья, которая утешит и поможет. Но было бы лучше, если бы её поддержал муж. Да только как это сделать, если я за сотни километров и не могу оставить орду? Это невозможно, и ничего уже не изменить и не исправить.

– Эх! – Тяжело вздохнув, я спрятал письма в сумку и постарался отвлечься, вернувшись к управлению войсками.

День пролетел, и ночью, после дополнительного инструктажа, я проводил убийц. Валентин Кедрин вместе с варогами Свойрада направился к морю – он нацелился на императора Фридриха, а его ученики и несколько поляков из отряда Попела пошли к Бранибору – парни займутся герцогом Альбрехтом.

Всё шло своим чередом, и следующие четыре дня степная конница занималась тем, что опустошала окрестности Магдебурга, вытаптывала поля, убивала крестьян и сжигала деревни. Крупных стычек не было – после первых боёв германцы стали нас опасаться, и я ждал появления крестоносцев, которые перебросят часть сил от Бранибора к Магдебургу. Однако противник появился не с той стороны, откуда его ждали. Примчались разведчики и доложили, что по нашим следам от Одры приближаются поляки. Король Владислав, словно гончий пёс, не хотел нас отпускать и продолжил преследование. Не один, конечно, а с двадцатью тысячами воинов, треть из которых – кавалеристы.

Что делать? Через двое суток ляхи доберутся до Магдебурга, а герцог Альбрехт делает вид, что нас не существует, и готовит войска к четвёртому штурму Бранибора. Тысячники ждали моего решения, и я его принял – встречаем поляков.

Поле для битвы выбрали мы – в пятнадцати километрах от Магдебурга стиснутая болотами равнина. А диспозиция следующая: в центре – тяжёлая кавалерия, на флангах – стрелки. Оставалось дождаться ляхов, и они появились.

Владислав ничего нового по тактике выдумывать не стал. Центр – пехота. Фланги прикрыты конницей. Можно начинать битву, но польский король не торопился. Половину дня он простоял на месте, укрепляя позиции оградой из повозок, и я его не понимал. То гонится, в сражение рвётся, то замер и чего-то ждёт. В чём дело?

Разъяснилось всё вечером, когда дальние дозоры доложили о подкреплениях, которые получили защитники Магдебурга, и приближении герцога Альбрехта. Каким-то образом вражеские военачальники смогли скоординировать свои действия и решили обложить меня со всех сторон. Хотя – нет. Одно направление, южное, они оставили мне для отхода. Вот только я никуда уходить не собирался и принял решение атаковать католиков. Но не днём, в лоб и широким фронтом, как они этого ожидают, а под покровом темноты, прорвав оборону в одном месте.

На очередном военном совете большинство тысячников меня не поддержали, а остальные сомневались. Ночь – время для отдыха, а степные всадники, хоть их и муштровали, никогда не атаковали укреплённый лагерь противника в темноте. По их мнению, я зарвался. Не по плечу нам одолеть поляков ночью, тем более что их больше. Но я не уступил. Один раз слабину дашь – и всё, пиши пропало, в следующий раз тысячники вместо тебя орду поведут. Пришлось надавить на вождей авторитетом, и они смирились.

Вечером на глазах ляхов орда делала вид, что собирается отступать, а как только на землю опустилась тьма, степное войско сдвинулось со своих позиций и мы пошли не назад, а вперёд. Бьём по правому флангу, который прикрывался конницей и не был защищён повозками. В авангарде вароги и варяги, естественно спешенные. За ними тысячи чёрных клобуков, которые лучше половцев бились без лошадей. А дальше степная кавалерия, которую поведут Девлет и Кучебич. Другим тысячникам я не доверял, могут предать или струсить. Единственное, чем они по-настоящему могут гордиться, – это древность рода, а с верностью у них плохо. Пока я побеждаю и в силе, они будут бояться и не посмеют ослушаться. А как только удача оставит меня, постараются ударить в спину и сбежать. Тут всё понятно. Мало верных людей, и это не только моя проблема. С подобным сталкивается каждый князь, король или хан.

Вароги показали, что они умеют. Боевое охранение поляков вырезали без шума, а потом, зажигая факелы, варяги, вароги и чёрные клобуки ворвались в лагерь врага.

– Святовид! – закричали варяги.

– Рарог! – вклинились вароги.

– Ур-ра-гша! – перекрыли их голоса чёрные клобуки.

Больше двух тысяч воинов ударили по ляхам, и началась битва. Католики растерялись. Командира, который смог бы организовать оборону, среди них не нашлось, и они стали отступать. Мы легко проломили правый фланг польского войска, и пехота расступилась. Дальше пошла конница, которая рубила бегущих воинов и на их плечах влетела в центр вражеского лагеря.

Я наблюдал за прорывом степняков, находясь с чёрными клобуками, и ожидал, что поляки смогут отбиться и придётся вводить в бой резервные тысячи. Но король Владислав, бросив свой шатёр, предпочёл отступить. Он бежал, и его воеводы последовали за ним. В его оправдание можно сказать, что не он принимал решение. Польский государь заболел, а военачальники побоялись взять на себя ответственность. Однако суть остаётся неизменной. Орда одержала очередную победу, и противник оставил на поле боя почти девять тысяч тел, обозы и много припасов. Наши потери незначительны, сто пятьдесят убитых и вдвое больше раненых.

Поляки отступили, и в погоню за ними пошли три тысячи половцев. Но вскоре они вернулись, столкнулись с сопротивлением, и тысячники, опасаясь засады, решили не рисковать.

Король Владислав ещё мог собрать семь-восемь тысяч бойцов. На это ему понадобится время, минимум два дня. А раз так, то он не помешает нам сразиться с германцами, и орда снова повернула на Магдебург. Приближалось новое войско крестоносцев, и до окончания войны было далеко.

Глава 27

Стоян приоткрыл дверь, выглянул на улицу и не увидел ничего подозрительного.

Близился тёплый летний вечер. Спешили по своим делам горожане, на углу стоял бродяга, который просил милостыню. Всё как обычно. Но шпионы французского короля неподалёку, они присматривают за варогом, который продолжал охранять и опекать Алиенору Аквитанскую.

Два дня назад компания из трёх человек, Роберт де Ге, варог и спасённая императрица, испытав множество лишений, добралась до Парижа. Француз поселил попутчиков в доме на окраине столицы и отправился к своему королю.