Повелитель корней - Михаил Алексеевич Ланцов
В конце концов, почему нет?
Римляне исправно везли все необходимое для строительства и даже «подгоняли» работников. Вот Берослав и пытался воспользоваться ситуацией, получше закрепляясь. Тем более что крепость строилась маленькой — сто на сто шагов. Считай не крепость, а своего рода замок. Поэтому, по задумке, тут даже небольшой гарнизон мог бы наделать грязи, сдерживая целую армию.
— Как у вас тут дела? — спросил рег, подходя и обнимаясь с Добрыней.
— Да все потихоньку. Укрепляемся.
— Ни роксоланы, ни германцы не проказничали?
— Сам удивлен. Гатас только по броду постоянно бегает со своими ребятами в набеги. Утягивая обратно рабов и всякое. Его иной раз преследуют, но дальше тех холмов не суются.
— Надо бы там наблюдательную башню поставить.
— Верная гибель же для ребят, что там сидеть будут.
Берослав улыбнулся и поведал соратнику о том, что он там по Оршице ставить начал. Еще в прошлом году. Даже вид общий накидал для пущего эффекта.
И визави впечатлился.
Прям крепко.
— Да… такую быстро германцы не возьмут. — покивал Добрыня. — Но ежели вдумчиво возьмутся за дело — сковырнут.
— А если две-три такие рядом ставить? Ну, чтобы они друг друга прикрывали?
— Да, так сильно сложнее станет. Хотя смысл пропадает. Ты же сам сказываешь — эти башни думаешь строить из-за доступности и дешевизны. Если их по несколько ставить рядом — может, лучше вот такую как у нас крепость возводить? Только поменьше.
— Разумно, — кивнул рег. — Ограничимся башнями. Просто ходы спасательные для бегства нужно прокладывать поглубже и подальше.
— Тоже дело. Их тут вообще много нужно. И там, и там, и вон там, — начал указывать Добрыня на подходящие высоты по левому и правому берегу. — Чтобы подход неприятеля загодя углядеть.
— Ладно. Подумаем, что можно сделать. Слушай, рабов возвращают из твоих родичей? Обещали же. Я как-то и не спрашивал.
— Так-то да, но нет. Много из них уже померло на тяжелых работах. Да и разметало по миру. Особенно женщин и детей. Едва человек сто сумели найти и вернуть. А их ведь жило тут окрест сильно больше.
— Еще привезут.
— Но многих не вернуть… слишком многих…
— Такова жизнь, — тяжело вздохнув, ответил Берослав. — Главное нас отсюда уже не сковырнуть. Сейчас тут обустроимся — за нижний брод возьмемся. Так как окопаемся — станем хозяевами положения.
— Без порогов? — усмехнулся Добрыня.
— Зимой-то степняк или германец перейдет Днепр по льду. Сие верно. Но без этих переправ им жизни не будет. А они в наших руках.
— А нам не жить без порогов.
— И это тоже верно. Скажу больше — без укрепления всего Днепра. Так-то отсель и на юг надо строить потихоньку укрепления такие, чтобы ни зимой, ни летом без нашего ведома никто пройти не мог.
— Да разве ж это возможно?
— Отчего же нет?
— Это же огромная река!
— Мелко мыслишь. Вон, по правому берегу ежели тянуть нитку вала, вдоль берега — самое то. От воды высокое и резко земля уходит вверх — со льда мало где подняться можно. И если с закатной стороны возводить в дополнение ров с валом — уже дело.
— Сроют.
— Смотря, как это все делать. У города Афины в свое время была стена до соседнего города, двойная, которую удалось разрушить лишь после победы в войне. А у иной державы такие засеки были, что — ух! Не пройти, не проехать!
— Увлекаешься ты… ей-ей увлекаешься. — покачал Добрыня головой с добродушной улыбкой. — Но мне нравится.
— Хребет нашей державы надобно иметь такой, чтобы никто бы не сумел переломить. А Днепр — суть сего хребта. И удержание его для нас дело первостепенное. Так что и крепости надобно ставить, и валы с засеками, и корабли рубить, дабы удерживали реку мертвой хваткой. Сломать-то все можно. Но и мы бездействовать не станем. А потому надобно время выиграть, а не насмерть все закрыть. Вон — колючки перед рвом со стороны степи высадить — уже дело. Шагов на полсотни единым полем…
Добрыне этот разговор о «Новых Васюках» льстил.
Он вернулся домой, по сути.
И он был счастлив. В том числе и от того, какие картины ему рисовал Берослав. Вдохновляя и даруя надежду…
На самом деле, несмотря на все пререкания, примерно такие же настроения царили и в остальных землях союзных кланов. Повсеместно. Где-то ярче, где-то тусклее, но везде люди испытывали душевный подъем.
За какие-то пять-шесть лет их жизнь улучшилась настолько сильно, что и не пересказать. Прекратились поборы роксоланов и набеги с угоном в рабство. Люди перестали умирать от голода каждую зиму и весну. И даже порой кушали сытно. Появился свой город, да какой! Его кирпичные стены внушали многим удивительную гордость, равно как и войско, сумевшее уже покрыть себя славой.
Письменность своя появилась.
Книги, опять же, свои.
Корабли, защищенные дома — тулоу и многое иное. В представлении этих людей случилось чудо. Настоящее чудо. Дар небес. Воздаяние за долгие страдания.
Вперед же они смотрели с натуральным вожделением.
Видя в завтрашнем дне мечту. Настоящую такую, которой не только лишь грезят, но и в жизнь воплощают. Да, в некотором будущем, конечно, наступит разочарование, вызванное замедлением научно-технического прогресса и, как следствие, откат эмоциональный. Но пока, даже Вернидуб и Рудомир, несмотря на их скепсис, порхали как бабочки. Хотя и тщательно это скрывали, просто ради пущей солидности…
А в это время, где-то далеко на юге большой парусный катамаран вошел в порт Александрии, сковав на себе массу взглядов. Приметили-то его издалека. Поэтому поглазеть на странный корабль явились целые толпы.
Два узких корпуса шагов в тридцать длинной с широким пространством палубы между ними. Они взрывали своими острыми носами воду с казалось удивительной легкостью. Даже несмотря на два поворотных шверта. А на удивление высокая мачта с бермудскими парусами довершала впечатление. Равно как и скорость, с которой катамаран бежал по волнам.
Чудо чудное, диво дивное.
А уж как за ним «бежали» римские корабли, пытаясь перехватить — не пересказать. От самой Оливии. Да и Босфор с Дарданеллами он словно бы пролетел, едва касаясь воды, благо, что ветер благоволил.
Он собрал и сломал практически все сети, расставленные людьми Марка Аврелия. Просто проскочив их на
