Восхождение (СИ) - Тыналин Алим

Я сохранил невозмутимое выражение лица:

— Вас ввели в заблуждение, капитан. Я обычный инженер-путеец. Моя специализация — структурная устойчивость железнодорожного полотна.

— Конечно, — Танака улыбнулся, но глаза остались холодными. — И все же… Если ваша экспедиция случайно обнаружит что-то интересное, помимо проблем с дренажем, я был бы признателен за информацию. Японо-советское сотрудничество может быть весьма взаимовыгодным.

— Обязательно сообщим о любых находках китайской администрации КВЖД, — я едва заметно подчеркнул слово «китайской». — Согласно протоколу.

Танака удержал улыбку, но в глазах мелькнула тень раздражения:

— Протоколы имеют свойство меняться, товарищ Краснов. Особенно в Маньчжурии. Приятной вам инспекции.

Он четко повернулся по-военному и вышел из зала, оставив после себя гнетущее ощущение угрозы.

Через полчаса все необходимые документы были подписаны. Мы получили официальное разрешение на проведение инженерных работ вдоль всей линии Харбин-Цицикар с особым акцентом на участок в пятнадцати километрах от Цицикара. Именно там, по моим данным из будущего, находилась ключевая часть Дацинского месторождения.

Когда мы выходили из здания управления, Архангельский тихо произнес:

— Не понравился мне этот японец. Слишком много знает.

— Не волнуйтесь, Андрей Дмитриевич, — я говорил уверенно, хотя внутренне разделял его тревогу. — Они могут подозревать, но доказать ничего не смогут. Главное, правильно организовать работу на месте.

Туринов, проводивший нас до автомобилей, предостерегающе поднял руку:

— Не здесь. В гостинице.

И он был прав. На улицах Харбина даже стены имели уши.

Вернувшись в «Модерн», мы не теряли времени. Наш номер на втором этаже с видом на центральную улицу превратился в оперативный штаб.

Александров проверил помещение на наличие двойных стен и механических подслушивающих устройств, используя компактный детектор, замаскированный под обычный медицинский стетоскоп.

— Чисто, — заключил он, закончив осмотр. — Но разговаривать только при включенном патефоне, на всякий случай.

Я завел пластинку с «Половецкими плясками» Бородина. Музыка заполнила комнату, создавая звуковой фон, способный затруднить возможное прослушивание.

— Ситуация осложняется, — начал я, собрав всех в центре номера. — Японцы проявляют к нам повышенный интерес. Капитан Танака прямо намекнул, что знает о нашей настоящей цели.

— Откуда утечка? — нахмурился Александров. — Группа проверена, документы безупречны.

— Дело не в утечке, — покачал я головой. — Скорее, в моей репутации. После открытий на Урало-Поволжье информация о «человеке, находящем нефть» распространилась слишком широко. Танака явно следит за советской нефтедобычей.

Кравцова, сидевшая у окна, внезапно подняла руку, призывая к тишине. Она сделала вид, что поправляет штору, внимательно вглядываясь в улицу.

— У входа в гостиницу наблюдатель, — сообщила она, не поворачивая головы. — Европейский костюм, шляпа, делает вид, что читает газету. Третий раз за последний час меняет позицию.

Александров незаметно подошел к окну и бросил короткий взгляд через штору:

— Вижу. И еще один в кафе напротив. Слежка установлена.

— Что ж, этого следовало ожидать, — я остался спокоен. — Перестрахуемся. Разделим группу на две части. Основная, я, Архангельский, Кравцова, Перминов и Александров, отправляемся завтрашним утренним поездом. Вторая группа, Воронцов, Гринев и Малышев, выезжает на следующий день как техническая поддержка. Это позволит рассредоточить оборудование и снизить риски.

Я подошел к большому чемодану и открыл его, демонстрируя специально сконструированные отделения:

— Бурильное оборудование разделим на части. Ничто не должно выглядеть как геологические инструменты. Все маскируем под стандартные железнодорожные приборы.

Архангельский раскрыл второй чемодан, где в специальных гнездах разместились пробирки с реактивами Вороножского:

— А как быть с химическими анализаторами? Их сложно объяснить для железнодорожных работ.

— Вот здесь пригодится ваша инженерная смекалка, — я показал на коробку с надписью «Анализаторы состава грунта». — Это стандартные наборы для проверки устойчивости земляного полотна. С их помощью определяют влажность, плотность и состав почвы. Абсолютно легальное оборудование, которое, как удачно совпало, можно использовать и для наших настоящих целей.

Неожиданно в дверь номера постучали. Мы мгновенно прекратили разговоры. Александров жестом приказал всем замолчать, затем плавно перешел к двери, держа руку в кармане, где, я знал, находился пистолет.

— Кто? — спросил он, не открывая.

— Туринов, из консульства, — послышался знакомый голос.

Александров осторожно приоткрыл дверь, убедился в личности посетителя, затем впустил его в номер.

Туринов выглядел обеспокоенным:

— У меня срочная информация, — он протянул мне сложенную записку. — Шифровка из Читы.

Я развернул бумагу и прочитал короткое сообщение, написанное специальными чернилами, проявляющимися только при определенной температуре:

«Японская активность в районе Цицикара резко усилилась. Две танковые роты передислоцированы из Мукдена. Авиаразведка зафиксировала строительство новых военных объектов в 30 км к востоку от намеченного участка работ. Проявляйте крайнюю осторожность. Поддержка ограничена.»

— Подготовка к сентябрьским событиям идет полным ходом, — пробормотал я. — Они переходят к завершающей фазе плана.

— Экспедицию отменяют? — спросил Архангельский.

— Ни в коем случае, — твердо ответил я. — Значимость нашей миссии только возрастает. Если подтвердим наличие месторождения до японской провокации, это даст нам стратегическое преимущество в будущих переговорах.

Туринов нервно поправил галстук:

— Консульство получило неофициальное предупреждение от китайских властей. Они рекомендуют всем советским гражданам ограничить передвижение за пределами Харбина. Ходят слухи о возможных инцидентах на КВЖД.

— Тем важнее нам выехать завтра, — я сложил записку и сжег ее над пепельницей. — Через месяц такой возможности уже не будет. Туринов, у вас есть прямая связь с консульством в Цицикаре?

— Поддерживаем контакт через радиостанцию дважды в сутки, — кивнул дипломат. — Но в случае осложнений связь может прерваться.

— Подготовьте запасные каналы, — попросил я. — И один секретный, только для экстренных случаев.

Когда Туринов ушел, мы продолжили подготовку. Перминов и Кравцова тщательно проверяли каждый прибор, каждый инструмент. Александров занялся подготовкой личного оружия. Пистолеты «Маузер» и несколько гранат искусно спрятаны в двойном дне чемодана с инструментами.

Я подошел к окну и незаметно оглядел улицу. Наблюдатель в европейском костюме все еще находился у входа в гостиницу, теперь делая вид, что изучает витрину соседнего магазина. В его внешности я заметил характерные японские черты, искусно скрытые европейской одеждой и шляпой.

— Как наш китайский инженер? — спросил я у Архангельского, не отрывая взгляда от улицы. — Что о нем известно?

— Ли Вэньцзяо, тридцать два года, — доложил молодой геолог, сверяясь с записями. — Образование получил в России до революции. Во время Гражданской войны был в Харбине. С 1923 года работает в техническом отделе КВЖД. По данным нашего консульства — политически нейтрален, без особых симпатий к коммунистам, но и не контрреволюционер. Ценит свое положение, семья в Харбине.

— Нам придется действовать крайне осторожно в его присутствии, — заметил я. — Он будет докладывать о всех наших действиях китайскому руководству, а возможно, и японцам.

— Что если он заметит настоящий характер наших работ? — обеспокоенно спросил Перминов.

— Придется импровизировать, — ответил я. — В крайнем случае, Александров знает, что делать.

Полковник мрачно кивнул. Мы все понимали, что подразумевается под этой фразой, но никто не произнес этого вслух.