Большие дела (СИ) - Ромов Дмитрий

Он сально улыбается и подмигивает:

— Победительница моя, ты понял?

Я ничего не отвечаю и, высвободившись из его объятий, подхожу к начальнику охраны. Он обещает послать бойца на поиски Мамуки. Смотрю на часы. Мне уже и самому пора выдвигаться. Киваю Игорю и незаметно выскальзываю за дверь.

Сергеич тусуется в фойе и, завидев нас, сразу оживляется, предчувствуя намечающийся движ.

По пути на телефон в машине поступают звонки от старшего моей штурмовой группы. Они на позиции. Обстановка спокойная. Всё по плану. Мы приезжаем к «Ждановской» и заходим с Игорем на станцию. Командир группы подходит к нам.

Станция открытая и на ней холодно. Сегодня морозно и ветрено. Мы встаём на платформу, с которой отходят поезда по направлению к центру, но смотрим на противоположную сторону. Народу немного. В девять пятнадцать из центра приходит очередной поезд. Пассажиры расходятся, платформа пустеет. Поезд уезжает. Никого нет. На дальнем конце платформы появляются менты. Двое. Сердце ёкает.

История такова. Двадцать шестого декабря на станции «Ждановская» в поезде окажется майор КГБ Афанасьев. Он будет возвращаться после посиделок с друзьями по поводу своего дня рождения. Сорок лет ему стукнуло. Его немного развезёт от выпитого и он пропустит свою станцию. В портфеле у него будет водка, коньяк, копчёная колбаса и ещё что-то новогоднее.

Пьяные менты затащат его в отделение, отберут продукты, а самого изобьют. Изобьют, зная, что он кагэбэшник. Они вызовут начальника отдела, и тот примет решение убрать потерпевшего и, собственно, свидетеля их бесчинств.

Жертву ещё раз изобьют и вывезут за город к кагэбэшному дачному посёлку. Там бесчувственного и полуголого его бросят умирать. Но умрёт он не сразу, а через несколько дней, потому что его найдут и отвезу в больницу, только будет уже поздно.

Ну и вслед за этими событиями будет следствие и огромные потрясения для системы в целом и для Щёлокова в частности…

Через пару минут приходит новый поезд и, когда пассажиры расходятся, я вижу двух контролёров, выводящих из вагона человека с портфелем и пакетом. Точно, в пакете коробка с ботинками.

Сердце начинает стучать быстрее. Это он, майор Афанасьев. Я вспоминаю его фотографии в интернете. Об этом историческом событии знают многие, но мне даже не по себе делается от того, что я вижу это собственными глазами. Всё происходит, как по нотам.

Сейчас его передадут ментам. Точно. Афанасьева подводят к двум сотрудникам. Он пытается что-то объяснять, но его не слушают и волокут в сторону отделения. Милиция не имеет права задерживать сотрудников КГБ, только в самых исключительных случаях. Но они ничего не боятся, знают, начальство прикроет.

Эти уроды промышляют тем что грабят задержанных. Обычная практика. Двух человек, если память не изменяет, они убили, а сколько избили и обобрали — не сосчитать.

Я еле сдерживаюсь, чтобы не отдать команду штурмовать отделение. Мы можем уделать этих уродов за пару минут, они и ойкнуть не успеют, но мне нужен состав преступления и поэтому майору Афанасьеву придётся пройти через тяжёлые испытания.

Ненавижу себя за это. Политика, как всегда, строится на кровавых жертвоприношениях. Сколько людей убили политики, чтобы добиться своих целей? Афанасьеву умереть сегодня я не дам, но и легко ему не будет.

— Александр, — говорю я командиру своего отряда. — Оставайся здесь. Без команды ничего не предпринимай. Наблюдай так, чтобы тебя не видели. Если прибудут менты или конторские, не встревай. Ясно?

— Ясно, — кивает он.

Ну, а теперь, нельзя терять ни секунды. Мы с Игорем бежим к машине и возвращаемся в гостиницу. Быстрее, Сергей Сергеевич, быстрее!

Я вбегаю в казино. Здесь веселье в разгаре. По сцене ходят красотки в роскошных платьях, взятых в Общесоюзном доме моделей одежды у Славы Зайцева. За это пришлось сделать его председателем жюри.

Но сейчас мне не до красоток. Забежав в зал, я отыскиваю взглядом Чурбанова, стоящего с бокалом коньяка и бросаюсь к нему.

— Юрий Михайлович, на пару слов, прошу вас. Очень нужно!

Он удивлённо смотрит на меня, но я не даю ему времени на раздумья и, подхватив под локоть, тащу в сторону, в закуток позади стойки.

— Где Злобин, вы его видели?

— Вон он. Да что случилось, объясни!

— Сейчас, сейчас всё объясню. Леонид Юрьевич, пожалуйста, идите сюда!

— Нашёл Мамуку? — спрашивает он.

— Нет. Слушайте. Ситуация не терпит отлагательств. В настоящий момент, вот прямо сейчас, в пятом линейном отделении милиции на станции метро «Ждановская» вершится преступление. Сотрудники отделения избивают майора КГБ Афанасьева. Они его убьют и выбросят тело. Они так уже поступали с другими людьми.

Чурбанов и Злобин оба смотрят на меня так, будто я сошёл с ума.

— У нас с вами есть шанс не просто спасти этого человека, но и перевернуть мир!

— Щёлоков не даст провести расследование, — тут же отвечает Чурбанов, ухватывая мою мысль.

— А если следствие поведёт КГБ, — возражает Злобин, то он ничего не сможет сделать. И тогда мы его просто завалим.

— Стойте! — почти кричу я. — Не завалим. Щёлокова, пока жив Брежнев, никто не завалит. Забудьте. Мы его не завалим, а используем. Юрий Михайлович, нужно действовать совместно с КГБ, чтобы невозможно было всё замять. Сейчас вы совместно накрываете банду, берёте с поличным. Там у них куча улик, вещей принадлежащих другим лицам, в том числе убитым. Там замытые следы крови, там они все пьяные в дугу. Там ад, короче.

— Щёлоков не даст провести расследование, — повторяет Чурбанов.

— Должен, — отвечаю я. — Вы втолкуете ему, что если он сам, как бы своей рукой наведёт в ведомстве порядок, то окажется не проигравшим, а победителем. Он должен очистить свою структуру от подонков, от оборотней в погонах. Нужно уволить начальника управления транспортной милиции и бывшего начальника управления, нового замминистра. Рахметова. Вы понимаете? Это же они довели дела на транспорте до такого состояния. Это уже повсеместная практика задержанных грабить. Нужно сбросить Рахметова и всю его мафию, всех, кто с ним связан. А, следовательно, и тех, кто крышует Ашотика. Улавливаете? А самого Ашотика убрать. Мы расчистим себе поле. Все нити внутри МВД перехватит Юрий Михайлович, а Леонид Юрьевич выступит, как гарант и противовес. То есть замять нельзя, можно только очистить!

Я тороплюсь, говорю сумбурно, проглатываю слова и страшно нервничаю. С одной стороны, там человека убивают, а с другой мы решаем все свои задачи на годы вперёд. Ну, давайте же, тугодумы хреновы!

— И вражду между ведомствами мы смягчаем, — говорю я и осекаюсь. — Хотя, там ведь ещё по Плешивцеву вопрос открытый. Второе подряд поражение МВД…

— По Плешивцеву вопросов нет, — мотает головой Злобин. — Официальных, по крайней мере. Из органов он уволен задним числом. Мы из него всё, что хотели вытрясли, так что он теперь никому не нужен. Не судить же его из-за того, что он тебя похитил. Согласись, овчинка выделки не стоит. Из-за какого-то Плешивцева воевать с ментами никто не будет, смысла нет.

— Тем лучше, — пожимаю я плечами. — Ну, решайте же скорее! Каждая минута на счету! Звоните! Звоните, отдавайте приказы своим верным псам!

Время замедляется и ползёт медленно-медленно. Я даже рычу, не в силах сдерживаться. Ну, думайте, вы, алконавты! Если они сейчас откажутся, я возьму штурмом отдел силами моих ребят. Всем ментам вышка и делов-то. Я это сделаю. Ни на секунду не дрогну.

— Хорошо, — наконец говорит Чурбанов.

И Злобин тоже утвердительно кивает. От хмеля не остаётся и следа, оба они выглядят совершенно трезвыми.

Да! Да, твою дивизию! Да!

Чурбанов звонит своему доверенному помощнику, а Злобин — своему. Отдают приказы. Я снова выезжаю на «Ждановскую». Злобин едет со мной, а Чурбанов остаётся на празднике. Ему ехать несподручно.

Когда мы прибываем на место там уже работает КГБ и милиция. Скорая помощь увозит пострадавшего. А в отделении идёт конкретная работа. Задержанные с расквашенными носами выглядят весьма уныло. Думаю, повезут их сейчас не в ментовку. Злобин что-то втолковывает старшему группы.