Большие дела (СИ) - Ромов Дмитрий

— Блин, тебе бы съесть что-нибудь. Хватит кофе глушить, посмотри, у тебя уже руки трясутся.

— Ага… Потом съем. Вечером.

Жрать нельзя, примета плохая из личного опыта выведенная. Если хоть крошку проглочу — всему конец… Всему конец.

— Лид, а где участницы-то? Много их вообще?

— Тридцать пять человек отобрали. Мы тут взяли соседние помещения. Я тебе говорила. Они там сейчас готовятся. Косметика, причёски, примерки, репетиции.

— А еда-то у них есть?

— Всё у них есть, не бойся.

— Смотрите, чтобы ни один хер лишний к ним не проник. Тут ухарей дофига будет. Надо с безопасностью чётко сработать.

— Да у нас всё чётко. Мы с тобой это миллион раз обсуждали.

— Ну ладно-ладно. Молчу. И в общий зал после всего не пускать. А то их прямо здесь оприходуют Абрамы всякие да Цветы.

— А что, — хмурится она, — Цвет тоже будет?

— Будет, как он пропустит такое? Кофе давай уже.

На наших глазах происходит буквально сращивание криминала с властью. Надо бы поаккуратнее с этим делом, а то потом замучаешься вычищать…

В шесть часов я иду в номер. Включаю телевизор, принимаю душ, бреюсь и облачаюсь к вечернему выходу. Элегантный костюм, модный галстук, бриллиантовая булавка, подарок Галины Леонидовны, и платок в кармашке. Туфли с иголочки. Стою перед зеркалом и поправляю узел галстука.

Как dandy лондонский одет —

И наконец увидел свет…

Выгляжу, как эстрадный артист, а не как комсомолец и советский студент. Франт. Фред Астер… или, даже лучше. Завидный жених… Блин, жених… В сердце вонзается игла. Надо ехать в Новосиб, где там невеста моя потерялась и почему на связь не выходит… Что-то беспокоюсь я…

С экрана милый эстонский увалень подливает масла в огонь:

Спасите, спасите, спасите

Разбитое сердце моё,

Спешите, спешите, спешите,

Найдите, найдите её.

Ладно, надо идти. Вот сегодня день пройдёт и можно будет отдохнуть. Осталось-то всего ничего. Несколько часиков и всё. Поеду к Наташке, увезу её куда-нибудь, и будем мы встречать Новый год вдвоём, вдали от шума и работы. Только мы и никого больше…

Прошу искать, не забывая,

Той самой главной из примет:

На всей Земле одна такая,

Другой такой на свете нет…

Выключаю телек, звоню Игорю и выхожу из номера.

В зале царит атмосфера предвкушения. Люди, гомон голосов, музыка, звон бокалов, шампанское, стук рулетки, смех, аромат мандаринов и бутерброды с чёрной икрой. Бал, да и только. От блеска бриллиантов слепит глаза.

— Потолок ледяной, дверь скрипучая… – поёт со сцены Эдуард Хиль.

Тёплая домашняя атмосфера «Голубого огонька», помноженная на атмосферу эпохи НЭПа и сухого закона тридцатых годов.

— Егор!

— Ставки сделаны. Ставок больше нет.

— Егор!

— Егор!

— Здорово, Бро!

Я оказываюсь в круговороте радостных, серьёзных и настороженных лиц. На меня сыплются рукопожатия, объятия и похлопывания по спине.

— Юрий Михайлович, спасибо, что пришли.

— Юра, ты только глянь на него! Нет, но не красавец ли? Надел булавочку мою? Это моё клеймо на тебе.

Цвет подмигивает и жмёт руку. Де Ниро выглядит круче, чем настоящий Де Ниро — улыбка, очки в золотой оправе, костюм. Мафия бессмертна.

— Егор! — окликает меня Новицкая. — Привет!

— Ах, Ира, как же ты прекрасна. Георгий Леонидович, угощайтесь! Даниил Григорьевич, ещё раз большое спасибо за рекомендацию нотариуса. Нинель Теодоровна замечательный специалист. Лида, где Мамука, он что, так и не появлялся? О, Роман Александрович, привет! А где ваши дамы, они приехали?

— Приехали, конечно. Разве смогли бы они пропустить подобное событие!

— Дядя Юра! Я уж думал, ты не приедешь.

— Приехал, — обнимает он меня. — Как ты тут?

— Живой ещё. А ты как?

— Тоже, — устало улыбается он.

— Ну ладно, потом поговорим, а то у меня тут кое-какой трындец намечается. Развлекайся. Вон с Новицкой пофлиртуй.

Я иду по направлению к Злобину и подхватываю под локоть пробегающую мимо Лиду:

— Лидочка, а как здесь Печёнкин оказался?

— Понятия не имею, — таращит она глаза. — С кем-то припёрся, наверное.

— Вот козёл! Его рожи мне только не хватало.

— Брагин! А ты, я смотрю на широкую ногу всё устроил, — противно улыбается Печёнкин. — Что же ты меня-то не пригласил? Вроде старые товарищи, а ты так поступаешь некрасиво. Смотри, отберу у тебя игрушку твою, будешь знать.

— Рад, что вы смогли здесь оказаться, — улыбаюсь я. — Без вас праздник был бы неполным.

Это просто конец света. Такое чувство, будто мы все здесь собрались, чтобы кто-то могущественный прихлопнул нас одним точным ударом. Тьфу-тьфу-тьфу… Вот гости улыбаются, кружат между столами источают, кто мёд, кто яд и не знают, не догадываются, что через мгновенье может наступить страшный суд. Бац, и всё…

Б-р-р… Что за мысли дурацкие такие…

Я подхожу к Злобину, стоящему у стойки.

— Эспрессо, — бросаю бармену. — Леонид Юрьевич, вы ослепительны, как Принц Уэльский.

Он смотрит на меня со своей фирменной улыбочкой.

— Ты фото этого чудика Уэльского видел, вообще-то? — спрашивает он, а в глазах прыгают весёлые огоньки.

— Неважно, — продолжаю я. — Как бы то ни было, должен вас огорчить.

Он молча ждёт продолжения.

— Абрама сегодня нет с самого утра. На звонки не отвечает. Амира, его правой руки, тоже нет.

Улыбка на физиономии Злобина вмиг становится неживой, превращаясь в посмертную маску. У него ни один мускул на лице не дёргается, но жизнь и беззаботная радость бесследно улетучиваются.

— Ты посылал к нему?

— Нет, — качаю я головой.

— Почему?

— Дел было много. Не успел. Да и некого было послать.

— Лучше бы ты что другое не успел. Что это может значить?

— Много что, сами знаете, — пожимаю я плечами. — Варианты вам лучше, чем мне известны.

— Пошли к нему кого-нибудь, — внешне совершенно спокойно говорит Злобин. — Немедленно пошли.

— На звонки не отвечает. Вряд ли гонец что-то сможет выяснить.

— Пусть по всем местам проедет, где он бывает. Смотри, вон Ферик пришёл. Иди узнай аккуратно, может Абрам его целый день ублажал?

— Не знаете, кто сюда притащил Печёнкина?

— Думаю Жора. Где он кстати, Печёнкин твой?

— Вон у того бара, коньяк кушает.

Печёнкин, словно почувствовав, что на него смотрят, оборачивается и на лице его расцветает ехидная улыбка. Он поднимает бокал, салютуя нам и залпом его осушает.

Я подхожу к Ферику.

— А, Егор! — улыбается он. — Здравствуй. Красиво живёшь и людям красиво делаешь. Молодец, дорогой. Где-то тут Айгюль моя была, всё про тебя говорила, Егор то, да Егор сё, и ментов не побоялся и девушку спас. Запудрил мозги девчонке, спасатель.

Он добродушно посмеивается.

— Ну что вы, Фархад Шарафович, на какой высоте ваша племянница и где я.

— Не скромничай, — качает он головой. — Ты теперь вон какой видный жених. Скажи лучше, где Абрам? Целый день не могу дозвониться.

— Задерживается, — качаю я головой. — Сейчас пошлю за ним, а то он всё самое интересное пропустит. Он так ждал этого дня, так на девушек-красавиц желал посмотреть.

— Ценитель прекрасного, — усмехается Ферик. — Ты кстати приготовил оплату поставки?

— Конечно. Всё готово, Фархад Шарафович.

— Ну прости, — качает он головой. — Я мог бы и не спрашивать, у тебя всегда всё в идеальном порядке.

Поговорив с ним, я иду к начальнику охраны, а на сцене, тем временем, происходит оживление.

— Рафферти, Рафферти, — пробегает шепоток по залу.

— Добрый вечер, друзья! — радостно говорит Рафферти со сцены. — Приветствую вас на первом всесоюзном конкурсе красоты!

Раздаются фанфары.

— Егорка, в рот тебе касторка, — приобнимает меня за талию подкравшийся Печёнкин. — Так и быть прощу тебя, если победительницу мне отдашь.