Бездушный (СИ) - Тимофеев Владимир

Белёсый туман застилал глаза, что-то нашёптывал угасающему сознанию, обволакивал постепенно тускнеющими воспоминаниями... Мне ничего не хотелось... Не хотелось ни есть, ни пить, ни куда-то идти, о чём-нибудь думать, с кем-то сражаться... Я медленно погружался в трясину из умерших чувств и потухших желаний... Вечная мгла и вечный покой в полностью познанном мире... Разве не к этому всегда и везде стремился человеческий разум?..

Возвращение в мир живых, мир слепящего солнца и колющих глаз ярких красок оказалось донельзя болезненным. Я не хотел возвращаться. Мне было хорошо там, в глубине, под илистой гладью болота...

«Дим! Дим! Очнись! Ты не должен...» — кричали мне прямо в лицо. Хлестали по ничего не чувствующим щекам. Плескали водой. Трясли. Орошали слезами.

Женщина. С разного цвета глазами. Красивая. Кажется, я её знал.

По-моему... её звали Рейна... Да. Точно. Рейна...

Зачем она здесь? Что ей от меня нужно?..

Я этого совершенно не понимал, но, похоже, ей было и впрямь что-то нужно. Ну, прямо вынь да положь. Потому что она неожиданно бросила тормошить меня, подхватила под мышки и потащила к стоящим поблизости лошадям.

Мои ноги цеплялись за кочки, с одной свалился сапог, но женщина не стала натягивать его на меня, а лишь подняла и засунула в одну из седельных сумок. А после с невероятным терпением долго пыталась закинуть меня на гнедую кобылу. Удивительно, но, в конце концов, ей это удалось, хотя я три раза падал в траву, а она трижды меня поднимала. Чтобы я вновь не упал, женщина привязала мою безвольную тушку к седлу, заставила обхватить руками лошадиную шею и связала их за запястья.

А потом мы поехали прямо сквозь лес. Моя голова болталась из стороны в сторону, но тело, навалившееся мешком на лошадиную холку, держалось в седле, несмотря ни на что. Мне не хотелось никуда ехать, мне хотелось просто сползти с седла на мягкую землю и забыться в беспамятстве, чтобы ничто не трясло, не дёргало, не раскачивало, чтобы от меня все отстали... Я потерял счёт времени... я ни о чём не думал... я ничего не желал...

Затем мы остановились. Где-то впереди заскрипели ворота. Мы въехали в небольшой дворик, окружённый частоколом из брёвен. Секунд через десять в памяти всплыло воспоминание. Это двор Рейны. Она здесь когда-то жила. Ещё до того, как мы познакомились... Как именно мы познакомились, я не помнил, но помнил, что это случилось здесь, на лесном подворье.

Потом меня отвязали от лошади, стащили на землю и повели в дом. На этот раз та, что звалась в моей памяти Рейной, не стала подхватывать спутника под микитки, а закинула мою руку себе на плечо и заставила передвигать ноги самостоятельно. Я недовольно морщился, но всё-таки шёл, поддерживаемый этой красивой, но странной женщиной с зелёно-фиалковыми глазами...

Мы кое-как поднялись на крыльцо, протиснулись через дверь, пересекли горницу, проникли в какое-то тёмное помещение, пахнущее древесной смолой и березовой сыростью.

Меня осторожно уложили на высокий деревянный приступок (кажется, он назывался поло́к) и принялись раздевать.

Я не сопротивлялся. Мне было всё равно.

Раздев меня, Рейна ушла, но перед этим плеснула воды в стоящую в уголке чашу-купель и бросила туда несколько «горючих камней» (название всплыло в памяти, так же как воспоминания, что я в этом доме уже бывал).

Не знаю, сколько часов и минут я лежал на полке́ раздетый, пялясь на потолок и не думая ни о чём. В помещении постепенно становилось теплее, а потом жарче. Свет едва проникал в обитую душистым деревом комнатку через маленькое окошко под самой притолокой, но, что любопытно, видеть всё, что вокруг, мне это ничуть не мешало.

Пот выступал на лбу, на плечах, на шее, ручьями стекал по животу и груди, но у меня не было ни сил, ни желания его утирать. Я просто лежал и ждал. Ждал, ждал и дождался.

Дверь скрипнула. В помещение тихо скользнула Рейна. Она была одета в тоненькую сорочку, спускающуюся почти до колен, и держала в руках несколько свечек.

Женщина расставила их по углам, а после зажгла. Секунд через десять до меня дошёл запах чего-то резкого, но в целом достаточно ароматного. Помню, что кто-то когда-то называл подобные запахи благовониями.

Хозяйка подворья медленно подошла ко мне. Склонилась. Заглянула в глаза. В её взгляде плескалась тревога. А возможно, и страх. То ли за себя, то ли за меня, то ли за что-то ещё, не знаю...

От жара и скопившейся в помещении влаги её волосы стали мокрыми, а сорочка прилипла к телу, в точности повторяя все изгибы и формы.

Тело у Рейны выглядело идеально. С таких, как мне кажется, надо скульптуры лепить, а потом отливать из бронзы и выставлять в посвящённых ей храмах. Нельзя укрывать от людей божественную красоту. Ей должны восхищаться, ей должны поклоняться, её должны воспевать...

«Прости меня, Дим, но я должна это сделать, — тихо проговорила Рейна. — Ты отдал мне все свои силы. Не пожалел своей сути, своей души. И теперь я должна... я просто обязана провести этот ритуал. Мне надо вернуть тебя. Вернуть тебя к жизни... чего бы мне это ни стоило...»

Она коснулась губами моего лба... Это было приятно... А потом принялась медленно растирать моё тело своими ладонями... Это оказалось ещё приятнее...

От накативших внезапно блаженства и неги мои глаза закатились, и я как будто бы воспарил над самим собой, над полко́м, над склонившейся передо мной красавицей в мокрой сорочке, с откинутыми на спину влажными волосами...

От свечек в углах к растирающим моё тело рукам тянулись дымчатые разноцветные нити: зелёная, красная, жёлтая, фиолетовая... Они сливались в единый переливающийся радугой сгусток и текли от Рейны ко мне. Втекали в мой лоб, в грудь, живот... пах...

А я поднимался всё выше и выше. Выше, чем дом, лес, горы, звёзды. А потом на меня накатила тьма, и я плавал-парил в ней, будто слепой, шаря вокруг руками и натыкаясь на что-то податливое и мягкое. Загоревшийся вдали огонёк показался мне путеводной звездой, и я всеми силами потянулся к нему, стараясь скорее доплыть до него, догрести, долететь, домчаться...

С каждой секундой, с каждым натужным гребком огонёк становился всё ярче и в какой-то момент он неожиданно вспыхнул сверхновой, заполонив на мгновенье всё небо, но практически сразу сошёлся в единую точку. Схлопнулся в ноль, выбив из моего разума всё, что в нём находилось. Однако уже через миг, когда я решил, что я умер, восстановил всё, как было, и даже больше.

На меня буквально обрушился водопад мыслей и образов, своих и чужих, невероятно прекрасных и непередаваемо страшных, светлых и тёмных, обжигающих до кости и замораживающих до ледяной корки... А после я, словно болид, понёсся обратно на землю, в тот дом и то место, откуда меня неожиданно выдернул неведомый «ритуал», разрывающий сознание на куски и собирающий его потом из мельчайших осколков в обновлённое целое...

В себя я пришёл, когда свечи в углах полностью прогорели, воздух остыл, а за окном наступила ночь. Я вновь ощущал своё тело, в память вернулось всё, что было забыто, включая мечты и желания, надежды и страхи...

Рейны в комнате не было. Но я хотел её видеть. Безумно хотел её видеть. А ещё осязать. Чувствовать каждой клеточкой. Каждой частичкой души, которую из меня будто вынули, но вернули обратно, добавив чего-то иного, одновременно близкого и далёкого, того, что когда-то было потеряно, но внезапно вернулось, подарив мне вместе с собой целый мир...

Нашарив во тьме полотенце, я кое-как обмотал им чресла и двинулся к выходу.

В горнице Рейны не обнаружилось, но дверь в её спальню была приоткрыта.

Я вошёл внутрь. На тумбе возле широкой кровати горел светильник.

Рейна стояла в дальнем углу, в той же сорочке, только подсохшей, и смотрела на меня... с надеждой и страхом... Прижатые к груди руки мелко дрожали... Неужели она... боится вошедшего в комнату «гостя»?..

Я молча шагнул в её сторону, сделал ещё шажок... и ещё... Она стояла прямо передо мной и продолжала дрожать. Я медленно протянул руку и погладил её по щеке. Женщина на мгновение замерла. Что-то со стуком упало на пол между нами. Что именно, я не смотрел. Я смотрел лишь на Рей. Только на Рей. Мир вокруг просто исчез...