Имперский экзамен - Андрей Валерьевич Скоробогатов

Раньше я может быть вспылил бы, взорвался. Но теперь я то ли умнее, то ли терпимее, в общем я улыбнулся и сказал:

— Круто. Теперь и помирать не страшно.

Лицо Сян дернулось, она бросила чемоданчик на скамейку бросилась на меня с рыданиями, обняла и закричала:

— Не смей! Не смей так говорить! Даже думать так не смей!

Ну, а я что, я успокаивал, целовал слепо, сначала в щёку, а потом и в губы, по спине гладил. А там и сигнал подали с арены. Выходи, мол, Чан Великолепный, бить тебя будут.

— Ну, я пошел. — сказал я Сян.

Она часто закивала мне сквозь слезы:

— Я буду тебя ждать!

И я её поцеловал на прощание, прежде чем уйти. Долго и с наслаждением.

Вот так вот. Сорвал прощальный поцелуй. А может даже вовсе и не прощальный.

Ну это еще бабка надвое сказала, кого на этой арене бить будут. Может это я бить буду.

Ну, я и пошел.

Глава 80

Простая медицинская техника

Ух ты! А народу-то собралось!

Я огляделся по сторонам, выйдя из перехода — трибуны забиты до отказа. От гула возбужденных голосов, казалось, стены вибрируют. Вот такой вот народ, все желают зрелища. И опять, небось, все ставками балуются.

У канатов арены меня встречал рефери, мой старый знакомец, тот, что вел мой бой с Громовой Троицей Северного Придела.

— Привет! — бросил я, приближаясь. — Людно сегодня.

— А то! — согласился рефери. — Не каждый день политический кризис на арене решают. Когда еще такое покажут.

— Ставки делают? — спросил я.

— А как же, — рефери кивнул. — Не без этого.

— Какие ставки-то? — поинтересовался я.

— Два к одному. Против тебя, — сообщил рефери. — Народ сегодня с утра прямо с цепи сорвался, все ставят на победу Ди.

— Мда, не верит в меня народ, не верит, — криво усмехнулся я. — В прошлый раз на меня все ставили.

А в этот раз наоборот. В своего будущего природного государя и не верят! Это не хорошо…

Ну ничего, в этот раз это казино целиком мое. Посмотрим, как кости лягут, лишь бы мне их на арене не переломали…

Я покрутил головой, крутанул ключицей, эх, «раззудись плечо»…

— Ну, ладно, чо, — говорю. — Пошли. Раздолбаем эту арену по новой.

— Но-но-но! — возмутился рефери. — Поспокойнее тут. У меня теперь под рукой огнетушитель! Углекислотный! Остужу в один момент любую горячую голову!

— Ничего себе у вас сервис поставлен, — удивился я

— Ну, дыкть.

Я оглядел его с головы до ног. В прошлый раз он нарядился таким злобным рок-джокером, а в этот раз, фу-ты ну-ты, прямо стиляга.

— А ты чего в костюм вырядился? — удивился я.

— Ну, так повод какой, — отозвался рефери. — Трансляция на весь мир идет. Аудитория под миллиард уже, а я в клоунском наряде?

— Понятно, — пробормотал я — Прям целый миллиард, значит…

Вот нашел же момент так обрадовать! А у меня теперь мандраж. Страх сцены, блин! Охренеть… Так, спокойно. Всё под контролем…

— Ты лучше каску надень, — недовольно посоветовал я рефери. — Зашибём ещё ненароком.

Рефери сильно над этим советом задумался.

Смотрю, из вип-ложи машет рукой дед! А там и генерал Цинь Цюн и Лунцюань, конечно, с ним рядом. Вон, мэр наш с ордой своих референтов, нервничает, дипломаты всякие, международные наблюдатели, и, вроде бы, в глубине я даже заметил лицо агента Фэн.

Все заинтересованные собрались.

Слева под трибунами, там, где собираются служители арены, я заметил встревоженную Сян с реанимационным чемоданчиком, а справа на трибунах вижу, как Дзянь организовывает волну из членов моего неофициального фан-клуба, собравшихся снова по такому клёвому поводу.

Я им там всем тоже помахал.

На огромном экране, ещё больше того, что был до него, моя равнодушно-наглая рожа, над надписью «Чан „Великолепный“ Гун, претендент». Это мировая трансляция, получается, идет. Фух, отлегло от сердца, а то я опасался, что у меня лицо от ужаса перекошено и глаза бегают. Нет, успешно держу покерфэйс, уроки тёщи-тётушки Фэн, пошли мне на пользу.

Рефери поднял для меня канаты ограждения. Согнувшись я нырнул сквозь них на арену.

А когда разогнулся, я увидел надзирателя Ди на другой стороне восьмиугольника. Он возвышался над канатами, как башня и в этот раз скинул всё, что обычно носил выше пояса. Впервые я видел его голый торс, и зрелище нехило так впечатляло! А какие замысловатые резные татуировки оказывается, покрывали его тело! Схватка двух драконов, не на жизнь, а на смерть. Длинные волосы завязаны в тугой хвост, лицо мрачное, глаза угрюмые. Босиком. Видать собирается при случае пробить мне пару вертушек с ноги прямо в морду.

Вот блин…

Мы не спеша, под гул трибун, сошлись в центре арены до дистанции в пару шагов. Его тень упала мне на лицо. Какой же он всё-таки здоровенный…

Рефери, уже, кстати, в жёлтой мотоциклетной каске, быстро встал между нами, поглядел на надзирателя Ди, потом на меня и произнес:

— Ну, вы и так всё знаете. Заходят двое, бой до признания поражения одной из сторон. Никакой помощи с трибун, никакого оружия и артефактов, только ци и голые руки. Сражайтесь отважно. Весь город и целый мир смотрят на вас. Приступайте господа.

Рукой меж нами махнул. И живо отскочил в сторону.

Мы стояли друг против друга, еще не в стойке, глядя глаза в глаза.

— Учитель, — произнес я, легонько кланяясь. — Вы только сильно не обижайтесь.

Надзиратель Ди криво усмехнулся и перешел в стойку, а я его тут же отзеркалил.

Надзиратель Ди, видимо, ожидал что я как обычно начну прощупывать его глухую, как кирпичная стена, оборону. Пытаться подсечь несокрушимые, как колонны, ноги, пробить пресс, сравнимый с плотностью бетона, но я не начинал. Я ждал его хода.

— Хорошо, — произнес надзиратель Ди. — Покончим с этим.

Он криво и безрадостно улыбнулся, поднял правую руку к небесам:

— Длань Правосудия! — прорычал надзиратель Ди, и один за другим от ключицы до кулака зажглась на его руке цепочка сияющих сквозь резную кожу циановых шаоданей! Роскошное и убийственное созвездие!

С каждым загорающимся шаоданем трибуны становились все тише, тише и тише…

Восемь штук ровно.

Впечатляет, сука! Как