Вперед в прошлое 10 (СИ) - Ратманов Денис
На пороге админкорпуса отчим резко остановился, будто его подстрелили, взмахнул руками и принялся возмущаться, а потом ломанулся обратно, оставив сопровождающих недоуменно переглядываться.
Что там у них стряслось⁈ Идти разбираться или отчима дождаться? Он поднялся в кабину и, брызгая слюной, обложил замдиректора трехэтажным матом. Из этого словоизвержения я понял, что нас пытаются обмануть. Извергнувшись, отчим сел за руль и уронил:
— Извини. Третий раз за день развести пытаются, суки.
— А в чем дело? — осторожно поинтересовался я, глядя на замдиректора и бухгалтершу, которые замерли на местах и смотрели на наш «КАМАЗ».
— Мука типа подорожала, — пожаловался отчим. — Сто двадцать пять рублей за килограмм! Типа я не знаю, что это развод, и навар они положат себе в карман! А я не рассчитывал на столько, у нас денег под расчет! Ну что за люди? Вчера сказать нельзя было⁈
Какой же он психованный!
— Надеюсь, вы не стали скандалить? — осторожно поинтересовался я. — Никого никуда не послали?
Если это так, конец нашему бизнесу, надо новый мукомольный завод искать.
Он шумно задышал, сжал кулаки.
— Нет. А стоило бы! Психанул просто.
— И хорошо. Успокойтесь, пожалуйста. Все будет дорожать, к этому надо привыкнуть.
Он посмотрел с удивлением.
— Думаешь, мука правда подорожала? Если накинуть пять рублей, только с нас шестнадцать тысяч будет навар.
— Уверен, — повторил я. — Дорожать будет все, доллар — расти. Вы и сами заметили, что цены не стоят на месте, да? Мы и так берем муку почти даром, заводу надо как-то выживать.
— Так я ее покупаю? — спросил он устало. — Сколько?
Я вытащил и нагрудного кармана двадцать тысяч, приготовленные на случай форс-мажора.
— Сколько и планировали. Армянам продадим муку по 270 за килограмм, как в прошлый раз, если будем торговать в других местах, повысим цену до 280. Никакой трагедии нет.
Отчим покосился на замдиректора виновато, вздохнул. Я добавил:
— Да и в накладных будет нова цена, так что идите к ним.
И отчим поплелся к ожидающим. Замдиректора приложил руку к груди, отчим кивнул, и они удалились.
Вскоре Василий прибежал назад со стопкой бумаг, я их просмотрел: в накладных была прописана новая цена, никто никого не обманывал, и мы поехали на склад, где рабочие погрузили нам в кузов шестьдесят шесть мешков по пятьдесят килограммов, с соответствующей маркировкой.
Каково же было мое удивление, когда, выехав на трассу, мы поехали не туда, куда нам нужно, а в обратном направлении! Поймав мой удивленный взгляд, отчим объяснил:
— Антон Петрович рассказал, где гаишники ловят нашего брата, и подсказал безопасный маршрут. Чуть дольше будет, зато безопасно.
Дольше было чуть ли не в два раза. По моим прикидкам, мы сожгли солярки тысяч на пять, но в Воронов гай к участковому прибыли в начале двенадцатого, как и заложили в маршрут изначально. Арсен Тигранович нас ждал вместе с женой. Поблагодарив за помощь, отчим сгрузил ему мешок, так он отказался брать, начал совать деньги. Отчим стоял на своем, дескать, баш на баш: вы нам собираете людей, мы вас за это благодарим.
Другой бы этот мешок забрал и еще два потребовал. Все-таки милиционер и мент — разные виды людей.
После длительных уговоров участковый все-таки утащил мешок, и проговорил, выйдя из дома:
— Людей где собираем? Возле нашего магазина, да? Так поехали туда! Аннушка обзвонит соседей, соберет народ.
Он полез в кабину, уселся между нами и потер руки.
— Там у нас ларек с выпечкой. Вы пробовали когда-нибудь армянский ламаджун?
Переглянувшись, мы с отчимом качнули головами.
— А ачму? Тоже нет? О, я вам завидую! Пальчики оближешь! А пахлава какая, о-о-о! Не та, что на рынке — настоящая. Хрустящий акандж на коньяке, м-м-м! Кто с курорта мимо ехал и пробовал, всегда потом возвращался. Печем, как для себя!
Он так вкусно рассказывал, что у меня заурчал живот.
— Вот! Малчишка худой какой! Машину оставите возле магазина и — добро пожаловать!
Магазин — типовой советский — находился в середине поселка. Мы припарковались на просторной площадке возле него, перешли дорогу и спустились к ларьку, прилепившемуся к забору огромного ресторана, аляповатого и пафосного. Ни столиков, ни скамеек поблизости не наблюдалось.
В ларьке, повернувшись к нам спиной, что-то прямо там жарила высокая черноволосая женщина в поварском чепце. В лотках у витрины была выставлена выпечка: огромные лаваши, пирожки, похожие на слойки, хачапури, которые наверняка не они и имеют другое название, пахлава. Внизу была наклеена табличка: «Вино домашнее, коньяк, чача» — и телефон. Арсен постучал в стекло — повариха обернулась — и заговорил по-армянски, из его слов я понял только, что женщину зовут Лейла.
Она заулыбалась, наклонилась к окошку и обратилась к нам:
— Спасибо, дорогие, ну просто спасли! Что вы хотите?
Мы растерянно молчали.
— Они не пробовали ачму! — с некоторой гордостью сказал Арсен. — Ачма один, ламаджун один, акандж каждому и кофе. Или чай?
— Кофе! — радостно согласился отчим.
Спустя минуту у нас в руках был огромный слоеный пирог с сыром, структурой отдаленно напоминающий груб оленьи рожки — ачма и некое подобие пиццы на хрустящем лаваше вместо теста, надо полагать, ламаджун. Аканджем оказался близкий родственник нашего хвороста, но более рассыпчатый, с привкусом коньяка. Все это было еще горячим и таяло во рту, а кофе специально для нас Лейла варила в маленькой турке на горячем песке. Ощущение не портило даже то, что есть нам пришлось, стоя возле ларька.
Отчим ел жадно, причмокивая и облизывая пальцы, роняя на усы крошки и кусочки сыра. Мы рассчитывали на что угодно, кроме того, что нас будут до полусмерти закармливать армяне.
Уплетая за обе щеки и испытывая ярчайший гастрономический оргазм, я крутил очередной бизнес-план: открытие в городе точек вот такого армянского фастфуда. Главное — хозяева ларька люди хорошие, договориться с такими проще.
Одна проблема: я просто маленькая лошадка, которая не может разорваться.
Доесть все мы не смогли физически, и остатки еды Лейла нам упаковала с собой в бумажные пакетики.
Возле «КАМАЗа» уже собрался народ, и процесс пошел. В течение часа армяне раскупили всю муку, и ее опять не хватило. Еще час мы развозили мешки по дворам, а потом, в полвторого дня я позвонил на мукомольный завод, поставил замдиректора перед фактом, что нам нужно еще три тонны муки и, раз уж машина полупустая, а народ требует, тонна отрубей.
На подъезде к заводу знакомый мордатый гаишник нас остановил. А может, это уже другой, просто они все мордаты, кроме тех, у кого глисты, и кто недавно устроился на работу. Потирая руки и уверенный в том, что теперь мы с грузом, он вместе с отчимом пошел проверять кузов…
Представляю, как он распсихуется, когда увидит, что там ничего нет, но все присыпано мукой! Перед внутренним взором встала картинка: топочущий ногами и брызжущий слюной гаишник, избивающий отчима фуражкой. Как кот, бросившийся на мышь, которая юркнула в нору. Как стервятник, спикировавший на буйвола, который не издох, а прилег отдохнуть.
Из-за кузова гаишник вышел красный и злой, повел отчима к своей машине, и ненадолго они пропали там.
Теперь красным и злым возвращался отчим. Сплюнув, он полез в кабину и бросил:
— Вот же говна какая. Алкотестер у него неисправный! Надо ехать в ГАИ.
— Так это не наши проблемы, — возмутился я, отлично понимая, что, если нам хотят устроить проблемы, они у нас точно будут.
— Намекает, сука, чтобы заплатил. А хрен ему! — Отчим скрутил кукиш и ткнул им в сторону мента.
Я откинулся на спинку сиденья.
— Так он нас до ночи мариновать будет.
— Пусть. Мы уже заработали, — не сдавался отчим. — Кровососы! Хрена им!
Хочет взять гайцов измором? Если простоим до ночи, потеряем тысяч пятьсот. Если дадим взятку, поощрим коррупцию. Как играть по правилам при таких вводных? Когда все палки в колеса вставляют, и, если работать по-белому, башлять все равно придется, но в три раза больше⁈ В девяностые работать по-белому — все равно, что во время Второй Мировой еврею нашить себе звезду Давида и тем самым подписать смертный приговор.
