Вадбольский 5 (СИ) - Никитин Юрий Александрович
Иоланта заказала курицу с маслинами, Глориана тартар из лосося и устрицы на льду, из горячего — филе телятины в сливочном соусе, а на десерт шоколадный фондан. Анна хоть и бережёт фигуру, но взяла кремовый ризотто с трюфелем.
Свиная вырезка оказалась нежнейшей, такую и в Петербурге не стыдно подать в лучшем из ресторанов, я слопал с удовольствием, а на десерт велел подать кофий со сливками и пирог с черникой.
Кофия, естественно, не нашлось, не столица, пришлось довольствоваться чаем, но тоже хорош, а пирог так вообще вне всяких похвал.
Насыщаясь, я заметил, что все четверо могучих мужиков поглядывают в нашу сторону всё чаще, точно не земледельцы или извозчики, морды уже покраснели от выпитого и съеденного, на столешнице не кружки с пивом, а две литровые бутылки вина, ещё одна пустая под столом.
Один начал было приподниматься, глядя в нашу сторону, но собутыльники ухватили за плечи и усадили обратно. Некоторое время пили почти молча, лишь перебрасывались короткими репликами, наконец, поднялся другой, такой же громадный, но постарше, на суровом лице волчье выражение, стряхнул ладони тех, кто пытался остановить, пошёл в нашу сторону неспешно и уверенно, как айсберг на охоте за круизными лайнерами.
В зале затихли разговоры, даже всякое движение замерло, все повернули головы в нашу сторону и смотрят с жадным ожиданием.
Ещё двое, решившись, рывком поднялись из-за стола, оставив одного сторожить недопитое вино, на середине зала догнали вожака и пошли по бокам от него, почтительно приотстав на полшага.
Я поднял голову, во взгляде могучего вожака большими буквами написано: шёл бы ты, парниша, от неприятностей. Я ответил так же молча: даже полицию не побоишься? В его глазах прочёл победное: полиция сюда не заходит, а если случится что, явится только утром, а мы найдем, что сказать, мы же все здесь местные…
Я вздохнул, вытащил из незримой барсетки меч из блистающей и неведомой здесь нержавеющей стали, сверкающий, словно прямо из сказки, молча поставил у ноги, прислонив к столу.
Шаги троих героев замедлились, на полдороге к нашему столу все трое остановились. Я вспомнил Уайльда «…Он не был больше в ярко-красном, вино и кровь он слил», а говоря по-крестьянски, морды стали бледными, дружки раньше атамана сообразили, что за один такой меч можно купить весь этот ресторан, а это значит, за столом не просто богатые и хорошо одетые горожане, а очень даже знатные, их тронь — сегодня же явятся гвардии их Родов и вырежут под корень как обидчиков, так и родню.
Иоланта смотрела с иронией, как герои стали меньше ростом и торопливо попятились, стараясь не привлекать внимание, а то вдруг встану и пойду к ним интересоваться, что хотели.
— Вадбольский, — произнесла она разочарованно и перевела взгляд на меня, — что это с вами? Я ждала, что встретите своими знаменитыми ударами!.. Зубы посыплются градом…
Я кротко закончил фразу:
— … ругань польется рекой. Грешен, ваше высочество. Чуть было не… Но потом устыдился, аки Василий Блаженный. Они же человеки, члены нашего богоносного в чём-то народа, хоть о своей высокой роли и не догадываются. Скромные.
Она мило надула губки.
— Значит, я неумная?
— Вы красивая, — утешил я. — Умных женщин боятся. С дурочками проще. А если ещё и красивая… Ух как кому-то повезет!
Она весело расхохоталась, посмотрела на подруг. Те не выглядят разочарованными в своих ожиданиях, но на меня стали посматривать с неясной заинтересованностью.
Наконец Глориана поинтересовалась с некоторым колебанием в голосе:
— Вадбольский умнеет?
— Не оскорбляйте нашего героя, — сказала Иоланта с укором. — Это у него временное. Зачем мужчинам умнеть, если у них мечи?
— Мечи, — повторила Глориана медленно, — Вадбольский полон тайн.
Я промолчал, у меня ещё полчашки чая, да пирог не могу оставить недоеденным, я хозяйственный, ничто не должно пропадать, раз уплочено.
Сюзанна поглядывала с некоторой иронией, вот уж для неё вроде бы ничего нового не покажу, заметила только мирно:
— Рука бойца колоть устала? Или слишком уж размечтался о чудовищах из преисподней, а здесь ему неинтересно…
Я вздохнул, ответил с печалью:
— Вы правы, ваше сиятельство, в бозонном мире преисподней никаких чудовищ, даже червяков. Но, похоже, там вселенная тоже стремилась выйти на более высокий уровень, но не шмогла, не шмогла… Не потому ли такой интерес к нашей?
Иоланта сказала живо:
— Ничего не поняла, барон.
— Для благородных, — пояснил я, успел заменить «для женщин», — выдам лайт-версию. Из всего-всего, что мы встречали в Щелях… нет ни монстров, ни чудовищ.
— Барон!
— Всё верно, ваше высочество. Те зверюшки все наши. Даже самые страшные. Привычные земные, только малость изменённые…
Она сказала оскорблёно:
— Ничего себе, малость!
Я сказал поблажливо:
— Некоторые чуть побольше в размерах, а так у нас на всех морях электричеством бьют, в пустынях кислотой плюются, и чего только не делают! Отсюда вывод: та вселенная, что в Щелях, сама создать не смогла, заинтересовалась нашими. Ещё не понимает, что это за, биологическая жизнь вообще за рамками понимания, так и хочется сказать, что Господь Бог сделал из ничего…
— Из глины, — подсказала Иоланта наставительно. — Библию знать надо!
— А вот параллельная вселенная, назовём её бозонной, — продолжал я, — даже понять не может, как это из неживого получить живое. Видимо, Бог у них… не настолько… да, не настолько. Сейчас пытается взаимодействовать с нашей биологией, экспериментирует наугад. Как делает эволюция, только чуть быстрее.
Глориана сказала скептически:
— А почему с нами, людьми, не взаимодействует?
— Ваше высочество, — сообщил я. — Мы только-только выпрыгнули из звериного мира, с нами просто не успели. Динозавры появились для бозонного Бога с неделю или месяц…
— Это как?
— У него другое восприятие времени, — напомнил я. — Вы видели как слон двигается? Потому и живёт сто лет, а мышь в сто раз быстрее, зато живёт два года. А бозонная вселенная… она побольше слона и возраст её около четырнадцати миллиардов лет, совсем молодая ищщо.
Сюзанна слушала-слушала очень внимательно, наконец обрадовано вскрикнула:
— Я всё ждала, когда же хитренько так перейдёт к их вечно мужской теме! Ну не мог, не мог! Никто из мужчин не удержится!.. Вот уже про слонов и мышей, а потом начнётся сползание на темы…
Все закивали, лица озарились светлыми понимающими улыбками, ну как же, это ж обязательно! Всё, что мужчины говорят и делают, это только для того, чтобы заставить женщин раздвинуть ноги, все ведут только к этому.
Я потряс головой, пытаясь понять связь бозонной вселенной со слонами и плотскими желаниями вдуть им всем, очень уж тут жарко, влажно и все сами готовы сбросить лишнюю одежду. Ага, так это они сами подсказывают мне, направляют, чтобы не слишком уклонялся от главной мужской цели в жизни, а то слоны какие-то, мыши…
— Раскусили, — сказал я разочарованно, — а я хотел пофанфаронить, какой я умный
Глориана взглянула на часики.
— Ого!.. Пора спать, утром надо пораньше. Хотя Щель сразу за городом, но пока соберемся… На рассвете выходим.
Иоланта сказала жалобно:
— Глори…
Глориана вздохнула.
— Ладно, просто утром.
Они ушли по лестнице наверх, где на втором этаже снятые ими комнаты. Шофёры уже в холле, потянулись следом, им предстоит охранять покой своих хозяек в коридоре, а вздремнут разве что на широких лавках, там вдоль стены несколько штук.
Как только все скрылись наверху, я перестал делать вид, что вот-вот тоже поднимусь в свой номер и рухну в постель, вышел на крыльцо в непроглядную ночь, которую чуточку разгоняет фонарь у входа, а дальше тьма кромешная, хотя для меня ну совсем не тьма, тем более не кромешная, какое-то слово недоброе, чем-то опричнину напоминает.
— Мата, — сказал я строго, — бди!.. Мы же такая приманка, видишь?..
