Вадбольский 5 (СИ) - Никитин Юрий Александрович

Иоланта весело блеснула жемчужными зубками, от моих извинений отмахнулась с небрежностью принцессы даже не Бургундии, а галактической империи Магелланова Облака:

— Я тоже только что. Барон, для вас расшаркивание, что медвежьи танцы, даже страшновато. Оставьте ваш автомобиль, поедем в моём.

Я перенёс в её роскошный дворец на колёсах обе снайперские винтовки, захваченные у террористов, Иоланта покачала головой, но смолчала, но когда уселась на заднее сиденье, а шофёр стронул машину с места, неожиданно спросила:

— Сюзанна намекнула, вам уже не нравится наше женское общество в Щели?

Я вздохнул.

— Вы не так поняли, ваша светлость… Или ваше высочество, как вам удобнее?

Она отмахнулась.

— Мы не на светском приёме, можно просто по имени. Или мы вам не нравимся?

— Как можно? — воскликнул я огорченно. — Я был влюблен в вас, когда вы были ещё Иоландой Лотарингской, а когда стали Иолантой Анжуйской, вообще расцвели, как большой и красивый подсолнух среди чертополоха!

Она мило улыбнулась.

— Ах да, Иоланда Лотарингская… Это было необыкновенно!.. Люблю своё детство. Так почему?

Я ответил смиренно:

— Иоланта, я быстро расту. И с каждым днём преисполняюсь… есть такое слово?.. всё большей уважительностью к вашему мужеству и стойкости! Честно-честно. Так отважно противостоять тупому общественному мнению!.. Хотя, правду говоря, это мнение мужчин, женщины почти все жаждут больше свободы, но только вы, молодцы, решились на борьбу! Суфражистки уже сейчас могут заменить мужчин на множестве важных и серьёзных работ, не уступая царям природы!

Она покосилась на меня в некотором удивлении. Автомобиль вырвался за пределы города и понёсся, набирая скорость и разбрызгивая грязь так, что она смотрится тёмными крыльями огромной хищной птицы.

— Все суфражистки, произнесла она мило, — в этом уверены. Но при чём…

— Мы же об этом уже говорили, — сказал я с нажимом — для победы суфражизма вовсе нет необходимости ходить в Щели и рисковать жизнями! Это крайность! До неё время тоже придёт, но не сегодня.

Она слушала с удовольствием, похвала нравится всем, спросила чирикающим голосом:

— Где заменить?

— Например, — сказал я, малость ободрённый, слушает, а могла бы вдарить, — в образовании. Сколько раз ставился вопрос о всеобщем образовании?.. И ответ один: а где взять столько учителей на всю лапотную Россию? Да ещё и новые здания строить?

Она спросила с улыбкой:

— В самом деле, где взять?

— Женщины дворянского сословия, — напомнил я, — обучены не только грамоте, но и французскому языку, а кому он сдался на просторах России? Друг другу образованность свою показывать? Но польза, польза где? Зато могли бы обучать крестьянских детей, хотя бы в своих усадьбах и деревнях на своих землях!..

Она посмотрела с интересом.

— Ну да, грамотные люди нужнее.

— Вот и не нужно искать учителей! Ими не обязательно должны быть мужчины, это легко могут взять на себя женщины. Обучить крестьянских детей грамоте разве это не благороднее, чем выпендрёжно посещать Щели, срывая овации?.. Ох, простите, ваше высочество…

Шофёр сделал резкий поворот, объезжая глубокую лужу, меня прижало к Иоланте, она смолчала, а я поспешно отодвинулся, хватаясь за специально привинченные сверху и с боков ручки.

Она ответила с неохотой:

— Вы правы, барон. Россия всё ещё неграмотная. Сто миллионов неграмотных?

— Больше, — сказал я. — Как догонять Европу, если там суфражизм уже отвоевал больше позиций?..

Она вздохнула, посмотрела очень внимательно. И по её взгляду понял, и её учат править или хотя бы принимать участие в работе сложных систем, того же государственного аппарата Бургундии, а всегдашняя весёлость и смешливость вроде детского бунта, когда стараешься отдалить наступающую взрослость.

— Скучный ты, Вадбольский, — произнесла она обиженным голоском. — Вроде моих родителей. Те тоже говорят так правильно, что мухи на лету дохнут.

Я прикусил язык. Всё наша Иоланта поняла, не дурочка, однако же принять отказывается. Для неё мир даже не на трёх слонах, а всё ещё на плавающей по океану черепахе. Не потому, что так правильнее, а такой мир уютнее. А женщины так стремятся к уюту!

— Не все суфражистки, — пробормотал я, — суфражистки. Иоланта, а что вы делаете на собраниях суфражисток?

Она оживилась, глазки заблестели. С огромным удовольствием начала рассказывать, как собираются у кого-нибудь из них дома, а в важных случаях снимают целые залы в больших ресторанах, где обсуждают проблемы освобождения женщин из-под мужского гнёта.

Я слушал-слушал, ну это знакомо, поговорить мы все любим, а какие проекты выдвигаем, залюбуешься, даже если любуешься ты один, у каждого свои идеи как спасти мир, а суфражистки тоже люди, хоть и с декольте, иногда по размеру декольте можно оценить уровень суфражизма…

Мои мысли начали привычно уходить в гендерные особенности, приятно классифицировать это с высоты male chauvinist pig, мы же всё равно выше женщин, а говорим о равенстве лишь потому, что так надо. При равенстве женщины тоже наконец-то будут работать, потому двинемся по дороге прогресса быстрее, это выгодно нам, людям, прогрессу и человечеству.

— Шеф, — ворвался в мысли строгий голос Маты Хари, — можно, я слегка прерву возвышенную медитацию царя этого странного образования, названного… ха-ха, природой?

Я вздохнул.

— А ты можешь и слегка? Знаю, завидуешь, что я мыслю и рассусоливаю. Рассусоливать — это высшая степень мышления. Что случилось?

— Погоня, — доложила она со злорадством. — Ну та, что в крови. Пока далеко. Заметила ещё от Петербурга, но могли быть совпадения, не докладывала, зато сейчас уже точно за нами.

— Как все любят действия, — сказал я со вздохом, — и никто не любит глубокие и всесторонние размышлизмы, что невеждам кажутся скучными, но ведь истина, как вот сказала Иоланта, всегда скучна и без павлиньих хвостов… Сколько их, на чём едут, как вооружены?

— Спартанцы не спрашивали, — сказала она язвительно, — сколько у врага сил! Они спрашивали, где они!

— Слава Богу, — ответил я, — мы скифы, как сообщил наш великий Блок.

— Три автомобиля, — доложила она. — Двенадцать человек. Винтовки у всех, а ещё ножи и сабли. Приблизиться и подслушать разговоры не рискнула, у них в каждой машине по сильному магу, засекут раньше. А я слабенькая, не стыдно царю природы?

— Зато ты умная, — парировал я. — Сила — уму могила. Щас придумаем…

— Как мне добавить скорость обработки данных?

— Ты и так в миллион раз меня быстрее, — сказал я чуточку ревниво. — Придумаем, что с ними делать. С неандертальцами же придумали? С их потомками тоже разберёмся.

О моих возможностях создавать иллюзорные объекты с крепкой ППН никто из врагов не знает. Я в прошлый раз создал валун на шоссе прямо перед авто, тогда преследователи резко свернули в кювет, чтобы не столкнуться, но валун исчез раньше, чем их машина начала кувыркаться.

Теперь знают, надо мчаться сквозь все недостойные мужчины иллюзии, и будет всем щасте. Своё умение натягивать ППН такой плотности, что не всяким топором прошибешь, я применил к ним лишь однажды, там никто не выжил, так что, могу сейчас воспользоваться и расширить их кругозор, человек обязан учиться всю жизнь, хотя она и так короче некуда.

Некоторое время обыгрывал варианты, как расправлюсь с преследователями. С одним автомобилем легко, с двумя сложнее, но всё решаемо, но три…

— Наблюдай, — велел я. — Сейчас они как?

— Ещё далеко.

— Приблизятся, — сказал я, — посмотрим. Городок уже близко?

— К вечеру будем.

Иоланта продолжала щебетать:

— … и хотя Сенат не замечает суфражизма, но мы начинаем расширять движение, создаём ячейки в других городах, пропагандируем наши справедливые требования…

А вопрос не нов, мелькнула мысль. Ещё в идеальном государстве Платона женщины не только равны мужчинам во всём, но даже занимаются военным делом, а ещё входят в число правителей государства! Но первой феминисткой считается Абигейл Смит Адамс, что заявила на весь мир: «Мы не станем подчиняться законам, в принятии которых не участвовали, и власти, которая не представляет наших интересов!». И что? Воз и ныне там.