Пентюх - Алексей Александрович Стопичев
главы 5-6
Глава 5. Допрос
Тяжеловозы скакали не то, чтобы галопом. Ну, и не рысью. В общем, их бег отличался только тем, что ноги они переставляли чуть быстрее, да задницы лошадиные подпрыгивали чуть повыше. Кстати, я первый раз держал в руках вожжи, но, в принципе, интуитивно понял, что нужно делать: просто держать эти ремни в руках, не мешая лошадям самим идти по дороге. Самым тяжёлым оказалось не это, а то, что иногда лошади ходили в туалет. Причём, делали они это на ходу и вонь при этом стояла такая, что дыхание перехватывало! Когда я сидел в карете, вонь эту не слышал, а вот сидя на месте кучера познал все прелести этой профессии. Зато Твари, которая радостно трусила рядом с каретой, никакая вонь не мешала беситься, прыгать из стороны в сторону и вообще вести себя, как игривый котёнок. Честно сказать, с одной стороны я радовался её соседству, а с другой – как-то страшно теперь было. И перед глазами стояла картина, как раздувшаяся вмиг животина лёгким движением откусывает голову огромному бандиту. Не то, чтобы мне жалко было разбойников. Они смерть свою заслужили. Тем более, их вешали сразу, как поймают. Но очень уж пугала теперь Тварь, могущая превращаться в огромного моснтра.
Через час мы подъехали к Лопани – здоровенному селу, расположенному сразу на двух холмах. По окружности села, как и во всех населённых пунктах, стояли плакаты с рунами, отпугивающими монстров. Это было, в общем-то, единственной охраной от неприятностей. По канцелярским книгам о недоимках я помнил, что в Лопани проживает почти десять тысяч человек. Староста – Тимофей Иванович Тюрин. В селе сразу два становых пристава и местная самооборона из пятидесяти человек. Правда, собирались они только в случае серьёзных неприятностей. Оттого до самого центра села я проехал тихо и спокойно, и только возле здания почты нас встретил местный староста Тюрин – сухонький мужичишка с дробными чертами лица. Увидев меня на месте кучера, Тимофей Иванович округлил глаза и спросил:
- А грыль где?
- Разбойники убили, ответил я и натянул поводья. Так делали кучера в Бирюле, и в Лопани этот фокус тоже удался. Два тяжеловоза остановились, как вкопанные, и я аккуратно слез на землю, ощущая, как дрожит у меня всё тело.
- А вы кто? – ещё строже спросил староста, и ухватил за шкирку пробегающего мимо мальчишку: - Ну-ка станового пристава зови! Быстро!
- Семён Петрович – писарь земской управы, - я разминал ноги и только теперь вспомнил, что внутри кареты у меня лежат связанными две девицы. Кинулся туда, открыл дверь и увидел полные слёз и боли глаза батутоподобной гражданки Скрипиной. Принялся развязывать верёвки на руках, но узлы были настолько прочными, что я не справился. Повернулся к старосте и заговорил сердито: - Ну, помогите же девиц освободить!
Староста оказался ловчее меня и быстро размотал обеих гражданок. Я в это время растеряно топтался возле кареты. В это время прибежал становой пристав, и обе девицы повисли на нём, рыдая и рассказывая, как их грозились изнасиловать, как убили душку Егора Егоровича. При этом полицейский чин с такой строгостью и подозрительностью смотрел на меня, что я поспешил развеять его подозрения:
- Это не я убил господина Жилова! Я писарь земской управы!
Становой пристав аккуратно отстранил девиц, посмотрел с сожалением на пятно помады на своём белоснежном кителе, оставшееся после гражданки Жугаровой, и потребовал:
- Давайте-ка по порядку! Я становой пристав села Лопань Михаил Григорьевич Трут! Извольте рассказать всю суть дела, а вы, барышни, слушайте и дополняйте!
Я глянул на Тварь, которая радостно тёрлась об мою ногу, и начал покорно рассказывать:
- Мы утром выехали из Бирюля! Я, господин Жилов, сударыни Скрипина и Жугарова. Часа через два я вышел из кареты и остался в лесу.
- Как это – вышли из кареты? - распахнул глаза становой пристав: - Вы точно писарь, не охотник?
- Писарь он, писарь, - затараторила батутоподобная Скрипина, и тут же наябедничала, скотина: - Оне с господином Жиловым поскандалили-с, и Егор Егорович их из кареты выкинули-с!
- В лесу? – нахмурился Михаил Трут, повернулся ко мне и произнёс сурово: - Это преступление, и вы вправе были потребовать сатисфакции господин…
- Пентюх, - быстро сказал я, - Семён Петрович Пентюх! Писарь земской управы!
- Пусть будет Пентюх, - махнул рукой пристав, - Но зачем вы дам связали, и куда, позвольте спросить, кучера дели?
- Да не связывал я никого! – в отчаянии воскликнул я, и обратился к ябеде с огромными сиськами: - Хоть вы ему скажите!
- Он не связывал, - кивнула Катерина Леопольдовна, и грудь её качнулась при этом, заставив пристава покрыться испариной.
- А кто связывал? Жилов?
- Егор Егорыч уже мёртвый были! – взмахнула руками уже Жугарова, - Как он связать бы смог?
Пристав оглянулся растеряно, снял фуражку, подошёл к скамейке и плюхнулся на неё. Вытер вспотевший лоб и ткнул в меня пальцем:
- Давайте, вы рассказывайте! – повернулся к девицам: - А вы молчите!
- Я вышел в лесу, - начал опять я рассказ.
- Вышли, либо вас всё-таки выкинул господин Жилов? – пристав смотрел на меня требовательно, и я вздохнул:
- Не то, чтобы прям выкинул, но обещал применить грубую силу, и я посчитал нужным выйти, - почему-то признаваться в том, что тебя как лоха последнего вышвырнули – всегда трудно и стыдно.
- Хорошо, - кивнул пристав, - И вы пошли за каретой?
- Нет, - мотнул я головой, и признался, посчитав, что всё равно девицы расскажут: - Господин Жилов стал в меня стрелять из пистолета и я… в лес убежал!
Теперь и староста плюхнулся рядом со становым приставом и переспросил:
- Из пистолета? В вас? В лесу?
- Оне сказали, что Его Егорович врёт! Оне сами виноваты!
