Преступивший Грань (СИ) - Антон Клеттин
Тима был достаточно эрудированным парнем, поэтому про добычу огня при помощи трения, естественно, слышал. Однако, насколько это занятие окажется трудоемким и неблагодарным даже не представлял. Он битый час тер сухой палочкой о другую, надеясь на то, что та начнет тлеть. И можно будет поджечь, средних размеров, кучку дров, что ему все же удалось найти где—то за час блуждания вокруг места стоянки. Вообще, с дровами тут был явный недостаток. Пришлось даже одно, не слишком то и сухое, дерево сломать, дабы имелся хоть какой—то запас.
И вот, прошло никак не меньше часа с того момента, как он начал изображать из себя очень неэффективную дрель, а прогресса все не было. Может палочки были не те, или дерево сырое, а может зря он каждый раз лез пальцами в образовавшуюся небольшую воронку, дабы проверить — не тлеет ли? Тима точно не знал, но вот то, что у него ничего не получается — было очевидно.
— Да в жопу это все! — Наконец не выдержав, вскочил он на ноги, отбросил в сторону палочку, которой пытался разжечь костер и изо—всех сил пнул сложенные дрова. Те разлетелись в разные стороны, а Тима схватился за ушибленную конечность и повалился на землю.
— Сука! Ну вот почему я? Вот что я сделал такого, что меня надо было в такую задницу засовывать? — начал он жаловаться непонятно кому, — вот какого черта, на моем месте не оказался какой—нибудь спецназовец? Или какой—нибудь демон, с детства занимающийся магией? Я ничего ведь не умею! Я просто актер, причем даже недоучившийся! У меня даже диплома еще нет! Так почему я? Все попаданцы, как попаданцы, с плюшками какими—то. Один вообще с тачкой попал, а у меня даже сраной зажигали нет! Найду ту падлу, что меня сюда засунула — придушу. — Пообещал он, падая на спину и вытягиваясь во весь рост.
Некоторое время он лежал, тупо уставившись в безбрежное синее небо. Зрелище было столь умиротворяющим, что он стал постепенно успокаиваться. Когда к нему вернулась способность адекватно думать, Тима поразился несвойственному ему срыву. Видимо, все же его зацепило, а эффект только сейчас проявился. Зато он хоть убедился, что является живым человеком, а не чьим—то неумелым вымыслом.
Полностью успокоившись, Тима решил перетряхнуть сумку с травами и грибами, надеясь найти там что—нибудь легко воспламеняющееся. Когда доставал мешочки, один из них показался каким—то странным, чуть более тяжелым, что ли. Развязав его, он увидел там уже знакомые два камня и ветошь. Собрался было завязать мешочек и спрятать, но тут до жирафа дошло.
— Кретин... — Простонал он, хватаясь за голову, — орать про отсутствие плюшек и прошляпить банальное огниво! Я, наверное, самый тупой попаданец из всех!
С огнивом дело пошло веселее. Он дольше собирал разбросанные во время истерики дрова, чем разводил костер. Теперь же, когда в огороженном камешками кострище плясали язычки веселого пламени, можно было, наконец—то, заняться готовкой.
Впрочем, для начала, он должен был все же выпотрошить и разделать свой охотничий трофей. Тима не знал как быстро должна вытекать кровь у птиц подобного размера, однако надеялся, что времени, потраченного на розжиг костра, хватило.
Вблизи тушка выглядела крайне непрезентабельно. Розоватая, ранее, шкурка приобрела сейчас, сине—желтый оттенок и выглядела крайне нездорово. Впечатление, также, портили уже затвердевшие, темно—коричневые, потоки крови, залившие всю грудь птахи. Желание все бросить и перекусить трофейными запасами вернулось с новой силой. Однако, Тима собрал всю волю в кулак и, сняв тушку с дерева, начал расширять уже проделанное ранее отверстие в брюшине. Дело было трудоемким, грязным и крайне вонючим. Он старательно сдерживал рвотные позывы. Не стал давать волю своему желудку даже тогда, когда начал вытаскивать внутренности птахи. Но вот, найденное у нее в потрохах яйцо, попаданца все же доконало.
Как бы то ни было, однако, Тима все же закончил с неприятной для него работой. Оглядевшись по сторонам, он увидел что натворил и его даже слегка передернуло. Небольшое пространство под деревом сейчас больше всего напоминало сцену из фильма ужасов. Земля и трава были залиты кровью и рвотными массами, усеяны внутренними органами, валяющимися то тут, то там. А у корней, в луже крови, валялась небольшая птичья голова со страшным клювом, пустыми глазами смотрящая, казалось, в самую душу своего убийцы.
Он с трудом отвел взгляд от дел рук своих и побрел к костру, где сейчас вместо веселого огонька, поблескивали, все еще слабо видимые в свете закатного солнца, алые рубины углей. Нужно было до заката успеть привести себя в порядок, пожарить хоть часть птицы и отойти подальше от места экзекуции. После чего — устраиваться на ночлег.
Тима очень жалел, что не разделал птичку заранее и был неаккуратен. Понимал, что именно ночью большинство хищников выходит на охоту. И очень не хотел бы добавить уже свои внутренности к тем, что лежали неподалеку.
Жарить всю тушку не было ни времени, ни желания. Да и необходимое оборудование, вроде вертела, у него отсутствовало. Поэтому, решил начать с ног. С отрезанием которых, тоже, пришлось попотеть.
В конце концов, отвоевав у тушки ее задние конечности, задумался над тем, стоит ли использовать те травки, что находились в трофейных мешках в качестве специй, или стоит поберечься. Выбрал второй вариант. Если, уж там были мухоморы, то и травки могли быть не менее веселыми. А замутненное сознание — явно не то, что ему сейчас нужно. Хотел, было, даже спалить все к чертям в костре, но решил попридержать. Мало—ли, а вдруг пригодится? Сам наркоманом не был, и даже почти не пил, считая, что употреблять нужно в первую очередь ради вкуса, а не для того, чтобы уйти от реальности, однако к наркотикам, как таковым, относился терпимо, признавая их полезность в некоторых случаях.
Как оказалось — готовить на костре, не имея для этого решетки или шампуров — дело крайне неблагодарное, долгое и утомительное. Первое время — не раз ронял то одну, то другую ногу в костер. В конце концов, ему это надоело и он
