Преступивший Грань (СИ) - Клеттин Антон

Преступивший Грань

Пролог + Глава 1

Всполохи разожженного посреди шатра костра оживляли глубокие, им же созданные, тени. Заставляли плясать, корчить рожи, насмехаться. Но, молодого шамана это нисколько не беспокоило, даже наоборот — очень радовало. Он знал от старших, более опытных, шаманов, что если тени начинают плясать, то значит все хорошо. Все правильно. Значит, он все сделал верно и вскоре его зов будет услышан.

Отложив специальную трубку, сквозь которую он некоторое время вдыхал дым особого сбора трав и грибов, молодой шаман с трудом поднялся на ноги. Он чувствовал себя дряхлым стариком, хотя ему еще не было и шестнадцати оборотов. И это тоже было правильно. Как говорил его пожилой наставник — мудрость приходит только с возрастом. Поэтому те, кто еще слишком молод и использовали специальный сбор, дабы на некоторое время преисполниться необходимой для ритуала мудрости. Но, никому еще не удавалось обмануть духов, поэтому, вместе с мудростью приходила и стариковская немощь.

Молодой шаман, превозмогая дрожь в коленях, медленно начал двигаться в особом, никогда ранее у него не получавшемся, танце. Однако, на этот раз, кажется, он делал все как нужно. Он понял это по тому, что с каждым шагом вокруг костра, с каждым ударом по бубну, обтянутому кожей его младшего брата, с каждым новым движением теней на стенках шатра, ему становилось все легче. Казалось, еще чуть—чуть, и он воспарит над всем смертным миром. И это тоже было правильно.

Он все делал правильно, поэтому, молодой шаман, не выходя из транса и ни на секунду не прекращая своего танца, затянул речитатив заклинания для призыва тех, кто ушел за грань. Это было очень опасно и наставник ему строго—настрого запретил пытаться совершить данный ритуал. Но, молодой шаман был молод, а молодость самоуверенна и непослушна во всех мирах. Не был исключением и этот.

Тени плясали на стенках шатра, тени плясали на лице молодого шамана. Он был настолько увлечен ритуалом, что не заметил, как одна из них, слишком темная по сравнению со своими товарками, замерла и, казалось, наблюдает за ним. Не заметил он и того, что эта тень стала расти, изменяться, с каждой секундой, все больше походя на человеческий силуэт. А вот то, что тень бросилась на него, молодой шаман, все—таки заметил и, в последний момент, дико закричал. Однако, было уже поздно, тень обхватила его своим подобием рук, обволокла, и, казалось, втянулась в его тело. Молодой шаман некоторое время постоял неподвижно, после чего упал на спину, бубен выпал у него из рук и, прокатившись по полу шатра, упал в костер, где занялся пламенем. К запаху трав добавился запах горелой человеческой кожи. Однако, молодой шаман всего этого не замечал. Он лежал на полу, а его тело сотрясали ужасные корчи. Впрочем, спустя несколько минут все прекратилось.

Шли часы, костер прогорел, дым, висевший под потолком рассеялся, тени прекратили свой танец и ушли. А молодой шаман все лежал на полу шатра. И лишь часто—часто вздымающаяся грудь показывала, что он еще жив.

Глава 1

Тимофей Лисин, а для друзей — просто «Тима», проснулся от того, что у него жутко болела спина. Такое с ним иногда случалось, особенно в походах, в которые он очень любил ходить со своими приятелями. Бывало так, что вроде почистишь стоянку от лишних камней, поставишь палатку, расстелишь каремат и тебе даже удобно. А утром просыпаешься с болями в спине или заднице, в зависимости от того, какой именно части тела не повезло на этот раз.

Но, в этот раз, был явно не тот случай. Тима еще не настолько сошел с ума, чтобы в середине декабря ходить в походы. Да и было у него некое смутное чувство «неправильности». Оно часто возникает когда понимаешь, что забыл что—то, но не помнишь что именно. Попытки вспомнить ни к чему не привели, только голова разболелась. Как будто ему больной спины не хватало. Последняя мысль натолкнула Тиму на то, что и спине—то, по хорошему, болеть нет никаких причин.

Молодой человек открыл глаза и с недоумением уставился на полотняный потолок, нависающий над ним. Некоторое время он так и пялился на непонятное явление, однако сонное отупение все же, потихоньку, начало его отпускать и Тима совершенно четко осознал, что потолок этот ему незнаком. Но информации для того, чтобы сделать хоть какие—то выводы, было очень мало. Поэтому Тима поднял голову и осмотрелся. Далось ему это простое действие, надо сказать, с огромным трудом.

Осмотревшись, Тима решил, что сходит с ума. Он находился в каком—то, судя по полотняным стенам и потолку, шатре. Внутри было достаточно светло, поэтому ему удалось разглядеть обстановку места своего ночлега. Хотя, если начистоту, то разглядывать было особо—то и нечего — какие—то тряпки у дальней стенки, да потухший костер, обложенный по кругу камнями, посредине — вот и вся обстановка.

От обдумывания того где он и как тут оказался — Тиму отвлек банальный утренний зов организма. Причем настолько сильный и внезапный, что даже резко вскочив на ноги, он не обратил особого внимания ни на боль в спине, ни на общую слабость организма. Самым большим испытанием для него сейчас стало найти выход из шатра, что оказалось далеко не самой простой задачей. Это чертово строение было каким—то... одинаковым внутри. Однако, побегав по шатру некоторое время, он все же справился. И, чертыхаясь и матерясь, выбрался, наконец, из западни. После чего, не обращая внимания на окружающую обстановку, ломанулся в ближайшие кустики. Казалось бы, вот оно, счастье. Но нет. Проклятая судьба подготовила ему другую напасть. То, во что была одета его нижняя часть, никоим образом, не напоминало привычные ему джинсы, а следовательно и «молнии» на причитающемся ей месте, быть не могло. Зато, имелись какие—то кожаные шнурки, причем завязанные в такие мощные узлы, что любой матрос обзавидуется. Не долго думая , Тима просто—напросто стянул с себя это каторжное приспособление, лишь слегка похожее на штаны, и с чистой душой сделал свое грязное дело.

Когда же он пытался натянуть это подобие штанов обратно, то сделал для себя три интересных открытия. Первым был тот факт, что нижнего белья на нем не было совсем. Вторым то, что его кожа почему—то потемнела и стала достаточно смуглой, как будто он долго—долго валялся на пляже под палящим солнцем. Третье же отличие было очень неприличным, но крайне волнующим. Дело в том, что его мужское достоинство значительно отличалось от того, чем он обладал ранее. Сейчас, когда мочевой пузырь не давил на мозги, Тима это четко видел. И, надо сказать, последняя новость знатно его обеспокоила. Пытаясь натянуть штаны обратно, он интенсивно размышлял над сложившейся ситуацией и строил догадки о том что же с ним произошло. Мыслей было много, но все, как одна, глупые и бестолковые.

Так и не придя ни к каким конкретным выводам, однако решив, что нет смысла и дальше торчать в кустах, Тима из них сразу—же вышел.

— Охренеть... — тихо протянул он, не обратив внимания на то, как тяжело его языку и губам далась такая простая фраза.

Тиму можно было понять и простить ему подобную грубость — вид с того места, где он сейчас находился, был действительно завораживающим. Молодой человек стоял почти на самом краю очень высокого отвесного обрыва. Внизу, до самого горизонта, простирался зеленый лесной ковер, рассеченный на две неравных половины широкой лентой реки нежно—бирюзового цвета.

Он мог, наверное, еще долго стоять и пялиться, как дурак, на все это природное великолепие. Но долго наслаждаться видами ему не дали. Из созерцательного состояния его вывел душераздирающий вопль, раздавшийся откуда—то слева. И было в этом крике столько боли, что Тиму аж до костей пробрало. Он подскочил на месте и повернулся в сторону, откуда исходил звук, однако никого, кто мог бы так кричать не заметил. Ведь не могла же так орать вон та, средних размеров, серо—зеленая птичка, уютно расположившаяся на небольшом деревце, находившимся метрах в пяти—шести от Тимы?