Император Пограничья 5 - Евгений И. Астахов
Мы были вынуждены ликвидировать их всех. Тяжело убивать людей, которые сами стали жертвами чудовищных экспериментов, но выбора не было — они представляли слишком большую опасность.
И я никак не мог понять, каким образом персонал лечебницы взаимодействовал с этими бедолагами. Использовали некий успокаивающий артефакт? Распыляли газ-транквилизатор?
Осматривая тела, я отмечал странные изменения: у одних кости казались настолько плотными, что с трудом проминались под нажимом; у других мышцы имели неестественную структуру; у третьих кожа приобрела странную текстуру, напоминающую чешую.
— И вот это фонд признал успешным результатом? — с ужасом прошептал Святослав, глядя на очередное тело. — Они считали это достойным для дальнейших исследований⁈
Я не ответил. Слова были не нужны.
Наблюдая за подопытными, я размышлял, почему организаторы этой скотобойни не имплантировали им такие же смертельные артефакты, как персоналу. В голове выстраивались две наиболее вероятные теории.
Первая — банальная экономия ресурсов. Подобные артефакты, способные убить носителя по удалённому сигналу, требуют редких материалов. Скорее всего, для их создания нужны дорогостоящие Реликты и такие же кристаллы Эссенции, причём не обычные белые, а более редкие разновидности — чёрные или пурпурные. Ни один рациональный руководитель не станет тратить такие ценные ресурсы на десятки подопытных, когда достаточно обезопасить лишь персонал, владеющий конфиденциальной информацией.
Вторая причина выглядела ещё циничнее, но от того не менее вероятной. Эти люди — простолюдины, бывшие должники, бездомные, маргиналы. Кто поверит их словам? Даже если они расскажут правду о проводимых здесь экспериментах, любой аристократический суд отмахнётся от показаний этих «неблагонадёжных элементов». В мире, где слово аристократа всегда перевешивает свидетельства десятка простолюдинов, их показания просто не имеют веса. Терехова, для сравнения, задело лишь потому, что против него выдвинули обвинения такие же аристократы, пусть и более худородные.
Елецкий и стоящая за ним Гильдия целителей, несомненно, учли оба фактора. Зачем тратить ресурсы на людей, чьи слова всё равно никто не воспримет всерьёз? Такая расчётливость и хладнокровие лишь укрепляли мою решимость довести начатое до конца.
Только двое из обнаруженных подопытных сохранили рассудок — женщина средних лет по имени Марина и юноша лет двадцати, представившийся Дмитрием. Оба находились в изолированных палатах с особо прочными дверьми.
Оба демонстрировали следы физических изменений, но гораздо более утончённого характера, чем у остальных. Их движения казались неестественно быстрыми и точными, чем у обычных людей. Когда Дмитрий опёрся на стальную дверную ручку, металл слегка деформировался под его пальцами. Марина при виде нас метнулась вглубь комнаты так быстро, что охотники не успели отследить её движение.
В глазах обоих подопытных читалось осознание собственной изменённой природы — они понимали, что уже не совсем люди, но, в отличие от остальных, сохранили рассудок и человечность.
— Нас недавно перевели из теплиц, — объяснила Марина, когда мы освободили их. — Реагировали не так, как остальные. Собирались использовать для других опытов…
— Ваши показания будут бесценны, но пока нужно освободить тех, кто работает в теплицах.
Выйдя из главного здания, мы пересекли двор, направляясь к невысоким деревянным постройкам, расположенным неподалёку от теплиц. Охраны у бараков не было — видимо, все силы были стянуты к главному зданию после срабатывания тревоги, там и погибли от рук того, кто должен был их возглавлять.
Первый барак оказался запертым снаружи массивным навесным замком. Одного удара саблей хватило чтобы его сорвать. Я распахнул дверь. В нос ударил спёртый запах немытых тел, дешёвой еды и сырости. Внутри в полумраке на двухъярусных койках жались люди — мужчины и женщины разного возраста, все в одинаковых серых робах.
— Кто вы такие? — раздался хриплый голос, и к нам шагнул сухопарый мужчина лет пятидесяти.
— Враги тех людей, которые над вами издевались, — ответил я. — Мы пришли вас освободить.
Мои слова вызвали гомон и галдёж. Кто-то бросился к двери, другие остались на местах, с недоверием глядя на нас.
Наш вид, с автоматами, в масках не слишком то способствовал спонтанному доверию. С другой стороны, для хлебнувших горя людей любые перемены были к лучшему.
— Тихо! — мой голос перекрыл шум. — Вы под моей защитой. «Фонд Добродетели» больше не контролирует это место.
Второй барак мы вскрыли так же быстро. Там обнаружилось ещё семнадцать человек в таком же состоянии. Собрав всех рабочих, тридцать пять человек, на небольшой площадке между бараками, я взобрался на перевёрнутый ящик, чтобы меня было видно, и заговорил:
— Слушайте внимательно. Я прибыл сюда, чтобы спасти моего человека, которого Фонд захватил и пытал. Охрана ликвидирована, персонал мёртв, руководство бежало. Вы свободны.
Повисла тишина, затем раздались неуверенные возгласы. Сухопарый мужчина из первого барака выступил вперёд:
— Нам уже обещали свободу однажды, — его голос был полон горечи. — А вместо неё мы получили кабалу. Почему мы должны верить вам?
— Потому что у вас нет другого выбора, — ответил я прямо. — Но я не заставляю вас идти со мной. Можете разбрестись по лесам или вернуться в долговые тюрьмы, откуда вас выкупил Фонд. Правда не удивлюсь, если они найдут вас снова. Фонду не нужны свидетели. Я предлагаю другое — защиту и дом в моём поселении. Честную работу, честную плату и уважение.
К сухопарому присоединилась крепкая женщина средних лет:
— Красивые слова. И что от нас потребуется взамен?
— То же, что я требую от всех своих людей, — я оглядел освобожденных. — Трудиться на благо общины, соблюдать правила и защищаться от врагов, если потребуется. Никаких «экспериментов», никакого рабства. Можете быть уверены, я видел, что они делали в медицинском крыле. Я не имею с этим ничего общего.
Тут вперёд выступили освобождённые из карцера люди. Они подтвердили мои слова, рассказав, как мы уничтожили охрану и разбили их кандалы.
Толпа заволновалась, и среди рабочих началось обсуждение. Постепенно недоверие сменялось надеждой. Моя прямота и отсутствие сладких обещаний, похоже, производили более сильное впечатление, чем цветистые речи вербовщиков Фонда.
Внезапно из толпы раздался крик:
— А что насчёт стукачей? Вы знаете, что среди нас есть предатели?
Пожилая женщина указала на плотного мужчину, стоявшего в стороне:
— Вот Семён из нашего барака. Он докладывал охране о каждом разговоре, о каждом недовольном. Из-за него троих забрали, и мы их больше не видели.
Из другой группы
