Цена жизни. Книга 2 - Андрей Стоев

— Мне просто не нужны идиотки при дворе, — пожала плечами Мария.

«А ведь императрица, скорее всего, эмпатка, — осенило Лену. — Возможно, слабая, и, возможно, она сама этого не понимает, но чтобы правильно распознать чувства стольких людей, одной проницательности недостаточно». Впрочем, даже если императрица своих способностей не осознаёт, просвещать её Лена не собиралась.

— О, наконец-то речи кончились, — Мария обратила внимания на происходящее за окном и прижала пальцем мобилку, отдавая распоряжение поверенному: — Поднимайте понемногу, тысяч по пять. Когда цена приблизится к двумстам тысячам, я дам вам дальнейшие инструкции.

— Твёрдо настроена победить, дорогая? — улыбнулась ей герцогиня Альма.

— Зачем нужен муж-император, если ты даже не сможешь купить понравившуюся безделушку? — риторически вопросила императрица.

Дамы понимающе посмеялись и повернулись к окну, за которым ставки уже успели стремительно приблизиться к ста тысячам.

* * *

— Здравствуй, Кеннер, — приветствовал меня князь. — Давненько ты у меня не появлялся.

— Так дела к тебе никакого не было, княже, — объяснил я, уже привычно устраиваясь в кресле напротив. — И рассказать нечего было. Не ходить же к тебе просто так, отвлекать пустой болтовнёй?

— Да? А вот некоторые, не буду называть имён, так и ходят, уж и не знаю, зачем, — сказал князь с лёгким оттенком раздражения.

— Может, хотят просто о себе напомнить, — пожал я плечами. — Не очень умная затея, по-моему.

— Совсем неумная, — согласился князь. — Ну боги с ним, с этим, который без имён. Поговорим о тебе. Проводил гостей и хочешь что-то про них рассказать?

— Проводил, — подтвердил я то, что князь и без меня прекрасно знал. — Доклад вот написал, вот только не знаю — отдать его тебе в руки или просто в канцелярии оставить?

— Оставляй мне, я почитаю и решу, что с твоим докладом делать, — распорядился князь. — А сейчас своими словами расскажи.

— О персоналиях два интересных факта вскрылось: во-первых, семья герцога Баварского, оказывается, очень близка семье императора. Они усердно создают впечатление на публику, что у них если и не вражда, то куча противоречий, а на самом деле отношения у них именно семейные.

— Как понял? — заинтересовался князь.

— Это не я понял, — усмехнулся я. — Со мной же только герцог Баварский общался, а он лишнего не скажет, не тот человек. А вот жена его немного проговорилась.

— А твоя жена это сразу отметила, — понятливо кивнул князь. — Ну, я знаю, что она далеко не дурочка, хоть и любит изобразить из себя пустоголовую. Вы-то с ней тоже мастера на публику тумана нагнать.

— Гм, — немного растерялся я. — В общем, всё у них по-родственному и секретов между собой не очень много. А второй момент — это то, что императрица Мария является эмпаткой, правда, непонятно насколько сильной.

— Проговорилась?

— Нет, Лена по косвенным признакам поняла.

— Любопытно, — заинтересовался князь. — По каким признакам?

— Ну, если коротко, то у них в разговоре всплыла такая история: у Марии как-то случился большой прыщ на лбу, и некоторые фрейлины отреагировали неправильно. В результате Мария заменила половину своей свиты.

— Ну и как из этого следует, что она эмпатка? — не понял князь.

— Так они в неё пальцами тыкали и хохотали, что ли? Ясно же, что никто там открыто вида не показывал. Может, какая-нибудь фрейлина не удержала улыбку, или в приватном разговоре сказала не то, а на неё донесли. Но это один-два, ну, три человека, не больше. Чтобы половину штата разогнать, надо было эмоции отслеживать.

— А ведь верно подмечено, — задумчиво сказал князь. — А из этого вытекает ещё более интересный вывод: я, конечно, давно знал, что твоя жена вовсе не дура, но она, похоже, гораздо умнее, чем я думал. Ладно, не дёргайся, я никого просвещать не собираюсь. Главное, вы с ней меня дурить не пытайтесь.

— Мы никогда не пытались и не пытаемся, — возразил я, но князь только отмахнулся.

— Ещё есть что рассказать?

— Есть, княже. Мария прямо сказала, что император не прислушивается к советам эрцканцлера. Он сохраняет свой пост исключительно потому, что является другом старого императора. А ещё герцог совершенно определённо заявил мне, что Дитрих очень скептически относится к советам отца.

— Погоди, Кеннер, — перебил меня князь. — А ты не допускаешь, что они просто врут?

— Нет, княже, — уверенно сказал я. — Всё это было сказано прямым текстом, а не какими-то намёками. Мы с женой оба сильные эмпаты — от нас, конечно, можно утаить эмоции или увильнуть от ответа, но прямую ложь спрятать не выйдет. Вспомни, что при любых расследованиях требуют прямого заявления. При разговоре с эмпатом выдать откровенную ложь за правду невозможно.

— Хорошо, рассказывай дальше, — кивнул князь.

— Герцог сказал, что посылка войск к границам княжества было чужим решением, которое императору пришлось выполнить. Причём это было не решение старого императора, который, впрочем, идею горячо поддержал. А ещё герцог заявил, что выполнять такие решения можно по-разному. И что Дитрих при этом, фигурально выражаясь, перевернул стол с картами и раздал партию по-своему. Герцог при этом пытался создать у меня впечатление, что он просто проговорился, но не очень успешно — он сказал слишком много, чтобы в это можно было поверить.

— И к каким выводам ты пришёл?

— Церковь продавила решение создать напряжение на нашей границе для того, чтобы добиться от нас каких-то уступок. Очевидно, предполагалось наращивать это напряжение, пока мы не забеспокоимся, и тогда приступить к переговорам. По словам герцога, эту идею горячо поддержал старый император. Конрад с эрцканцлером, видимо, планировали добиться каких-то уступок и для империи тоже.

— А с чего они взяли, что мы испугаемся? — с недоумением спросил князь.

— Я здесь живу всю свою жизнь, княже, и владею несколькими военными заводами, но об истинных размерах твоей дружины получил какое-то представление лишь после того, как ты начал полное перевооружение, и мне стал известен размер заказа. Глубоко сомневаюсь, что император имеет достоверную информацию о военных возможностях княжества. Да они там даже о возможностях наших дворянских дружин не имеют представления. Герцог Баварский ничего об этом не знал, и архиепископ Бопре тоже никакого представления не имел, отчего и получил неприятный