Гридень 7. Завоеватель - Денис Старый
— Кораблями нам помогают французский король и бургундцы. Так что ты можешь не беспокоиться о том, что тринадцать тысяч своих воинов мы перевезем, мы можем перекинуть и пятнадцать тысяч. Вопрос стоит в том, будешь ли ты участвовать в этом походе и иметь свою долю с разграбления Великого города? — поинтересовался венецианских посол и также полностью осушил свой кубок с вином.
— Император Мануил — мой личный враг, я хочу его уничтожить и уже давно живу жаждой мести. Меня не нужно побуждать к действиям великими сокровищами Константинополя, я прекрасно знаю, насколько могут быть богатыми византийские города. Я напомню тебе, что некоторые из этих городов я уже брал. Я согласен участвовать в атаке на Константинополь. Но я должен быть командующим! -сказал Роджер II и кулаком ударил по столу.
Доминико Морозини удалось сдержаться и не явить королю свою искреннюю радостную улыбку. На самом деле, именно Роджеру и планировалось поручить главенство во время атаки на Константинополь. Казалось, что далеко не глупый сицилийский король попался в некоторую ловушку Венеции. Ведь, в случае чего, большая нагрузка и большая ответственность за всё случившееся ложится именно на сицилийского короля. На него же можно, если что после и всех собак повесить.
— Твоё главенство зависит от того, сколь много ты выставишь своих воинов и сколь много дашь своих кораблей, — сказал венецианский посол.
— Если Венеция дает тринадцать тысяч, столько же выставлю и я. А ещё я все свои войска сам и перевезу на кораблях, — горделиво отвечал Роджер Второй Сицилийский.
— Тогда твоё знамя будет первым, которое водрузится на Стене Феодосия в Константинополе, — сказал Морозини.
— Осталось определить то время, которое будет наиболее удачным для атаки на город императора Мануила. А пока веселись, гуляй, посмотри, как могут искренне радоваться жизни норманны, — сказал Роджер и осушил очередной кубок.
* * *
Новгородская делегация, возглавляемая купцом, и ставшим уже дипломатом и представителем Новгородской республики Станигостом, прибыла в город Або, что находился на землях чухонцев суоми и принадлежал шведам. Еще не так давно Новгород думал о том, чтобы покорить эти земли, но теперь городу нужно заботиться о своем существовании, а не о захвате новых земель.
Переход в шведские владения — это, отнюдь, не какое-то путешествие для развлечения, это решалась судьба Новгорода Великого. Только после того, как произошли события в Новгороде и был убит Мстислав Ростиславович, наместник великого князя, ко многим пришло осознание случившегося. Нынче новгородцы, по сути, объявляли войну великому князю киевскому.
После бунта, в ходе которого был не только убит посадник Мстислав, а также и все киевляне, пришло понимание, что у Новгорода нет будущего в составе Руси. И даже вопрос веры стал не первостепенным, лишь бы только не лишиться жизни.
То, что подобное событие великий князь Изяслав без своего внимания точно не оставит — это не вызывало сомнений. И лишь вопрос времени, пока не придёт карательная экспедиция. Не оставалось никаких сомнений, что Киев будет готовиться к войне. Но и не все было столь мрачным для Новгорода. Киевские войска сейчас зачищали территорию бывшего Тмутараканского княжества. Братство, которое могло бы прислать свои войска, также занято кто где. Так что есть время, которое новгородцы решили использовать с пользой для дела.
Когда произошел бунт в Новгороде, из Старой Русы, Ладоги, Торжка прибыли княжеские сотни, они объединились в большой отряд и попробовали сходу войти в Новгород. Кто первый пустил тетиву в великокняжеских ратников, узнать не удалось, Да, впрочем, это и не надо было выяснять, поскольку новгородские элиты, напуганные произошедшим, не могли отступать и идти на поклон к великому князю, так как было ясно то, что и убийство Мстислава Ростиславовича, и жестокая расправа над всеми людьми, которые пожелали оставаться верными киевскому князю, — всё это забыть невозможно. Если простых новгородцев Изяслав Киевский и мог простить, то элиту он обязательно зачистил бы. Умирать новгородским богатеям не хотелось.
Так что, отряд великокняжеских ратников, состоящий всего из четырех сотен воинов, словно попал в засаду. По сути, так и было. Воины великого князя вошли в Новгород, а в них полетели стрелы, камни, стихийно возникали баррикады. Казалось, что все новгородцы стали оказывать жесточайшее сопротивление. В ратников, верных клятве Изяслава, стреляли с крыш домов, из-за угла, их не выпускали из города. А, когда были сформированы отряды из новгородского ополчения, когда перегруппировались дружины архиепископа и те, кто ранее предал Мстислава Ростиславовича, участь великокняжеского отряда была предрешена.
Все равно находились те мудрые мужи Новгорода, кто до конца так и не осознавал последствия всего случившегося. Это ведь не просто некое недоразумение, разборка, которая могла бы закончиться хоть каким-то благоприятным образом. Это игра и, как сказали бы в будущем, ва-банк. А в отношении Новгорода все становилось еще сложнее, так как имело место подлое предательство и поругание веры. Весь Новгород целовал крест на том, что они будут оставаться верным Изяславу Мстиславовичу. И он им поверил. Так что, все ждали жестокой и быстрой расправы.
Станигост знал о том, что из Смоленска вышло войско, относительно небольшое, всего чуть более тысячи ратников-смолян. К ним навстречу для укрепления Торжка выдвинулись новгородские ополченцы, в большинстве сформированные из воинов. Новгородское вече, ставшее властью в республике, отправило во все городки Новгорода, в том числе и на земли чухонцев, призыв о прибытии в столицу Республики как можно больше ратных людей. Так что, на данном этапе есть, что противопоставить и смолянам, и псковичам.
Ждать того момента, когда русские войска объединятся в единое большое войско — всё равно, что ожидать в поруби, пока состоится казнь. Так что…
— Приветствую тебя, сильный и Великий король свеев Сверкер, — сказал Станигост.
Новгородский купец так низко поклонился, как не кланялся самому Великому князю киевскому Изяславу. Да и не кому в прошлом.
— Новгородец, я недоволен тем, что твой прежний князь, по сути, обманул меня. Он взял у меня отряды, пошёл решать свои вопросы на Русь, а в Швецию вернулось не более половины моих воинов, да ещё и без добычи. Ну, почти без неё, — будто бы нехотя, величественно восседая
