Некромант на страже человечества. Том 1 - Никита Клеванский
Не слишком обнадеживающая речь.
— Я сбегу! — безапелляционным тоном заявил я. — Мне нужно спасти семью.
— У тебя не выйдет. Но мы запомним твое имя тоже и будем передавать его вместе с остальными.
— Ты можешь пойти со мной.
— Когда поймают, Казематом не отделаться. — с печальным вздохом сообщил Клен. — Беглецов убивают. В назидание. Поэтому пытаются не часто. И поэтому мы чтим каждого, как героя. Я не герой.
— Но ты можешь им стать. — сказал я, и сразу понял, какой смысл вышел у этой фразы. — Я имею ввиду, что у нас может получиться.
— Нет. Я не пойду.
И тогда я решил действовать подло.
— Ты не хочешь своими глазами увидеть солнце? Почувствовать, как его лучи ласкают кожу? Вдохнуть принесенный ветром запах луговых цветов? Искупаться в ночном озере, отражающем искристую россыпь звездного неба? Полежать на траве, а не только на холодных камнях, отполированных ушедшими? Там, — я указал пальцем вверх, — есть и множество других вещей, о существовании которых ты даже не догадываешься. Я их видел. Я их осязал! Сможешь и ты. Мы вместе сможем!
Проползай неподалеку мифический змей-искуситель, уверен, он зааплодировал бы мне своими… Не знаю чем. Но без похвалы бы я определенно не остался. Сам от себя в шоке, как поэтично удалось завернуть. Впрочем, когда припрет, и не так раскорячишься!
Клен промолчал и даже немного ускорил шаг, пока не догнал другого шедшего перед ним невольника. И пусть ответа на свое предложение я не услышал, но почувствовал, что заронил в сердце пленника зерно сомнения. Теперь его требовалось взрастить, а заодно заразить идеей остальных. Вдвоем нам не справиться. А вот все вместе…
Я готов был пойти на что угодно, чтобы вновь увидеть родителей. И малыша Фила. Вновь почувствовать тепло их объятий и услышать смех. Жаль только, что Анна к нам уже не присоединится. Пусть она и была той еще занозой в заднице, но я любил ее. И буду любить. Так же, как безвременно покинувшую меня Мари. Они обе заняли особое место в моем сердце.
А потому, после вечерней трапезы я не стал отказывать подгорным товарищам по несчастью в их просьбе послушать об обыденных вещах поверхности. Более того — я декламировал так вдохновенно, что даже слепой, наверное, представил бы себе все краски заката, глухой услышал бы пение птиц, а лишенный языка инвалид почувствовал бы вкус маминого фирменного пирога с ежевикой.
Неизвестно удастся ли мне еще найти Этерниевой руды и извлечь из нее хоть сколько-то Межмировой Энергии, а потому нужно иметь запасной план действий. А лучше несколько. Я всерьез намерился вернуться к семье и пойду на все, ради достижения своей цели! На все!
Глава 25
Дни потянулись за днями. Сперва я старался их считать, затем делал зарубки, но когда в очередной раз сбился, то окончательно плюнул на это занятие. Слишком трудно ориентироваться во времени без светового дня, а дребезг побудки и сигналы к приему пищи ничем не отличались друг от друга, сливаясь в голове в один сплошной гул. Да и не факт, что нелюди делали какую-либо привязку к смене суток снаружи. Не исключено, что они укоротили или удлинили время бодрствования, исходя из своих собственных нужд.
Чертовы ублюдки, чтоб их!
Распорядок дня разнообразием тоже не отличался. Подъем, туалет у всех на виду, прием пищи, и вперед — махать киркой. Так этот необычный инструмент называли местные, и так стал именовать его я. Кайло-тяпка-штопор, возможно, было бы точнее. Леуш наверняка придумал бы свое название вроде Ковырялка, Царапка или, скажем, Стенобитный Уховерт, если бы у него совсем уж разыгралась фантазия. Я же оригинальностью мышления изобретателя «Нигдейки» похвастаться не мог, а потому принял общие правила игры.
По крайней мере в этом плане.
Спустя несколько дней Стас более или менее «оттаял» после своего визита в Каземат и начал реагировать на окружающую реальность, а не только изображать из себя робота с отсутствующим взглядом. Я не мог не подойти к нему, чтобы узнать подробности из первых уст.
Однако стоило мне задать первый же вопрос, как взрослый мужчина, с детства забивавший кроликов и другую живность, и пытавшийся голыми руками вломить Сранделю, окруженному отнюдь не безоружными нелюдями, съежился, словно пипка на морозе. Он сел на корточки, закрыл голову руками и принялся раскачиваться из стороны в сторону, а из глаз его катились слезы.
На меня прикрикнули другие пленники из числа старожилов и оттеснили в сторону.
Что ж, ответа я, может, и не услышал, но тот стал понятен мне без слов. Что бы не вытворял с провинившимися Заркад в своей Комнате Ужасов, мое первоначальное нежелание туда попадать лишь возросло и укрепилось. Как и ненависть к нелюдям, в целом.
И, тем не менее, я не оставлял задумки подбить остальных на побег.
Каждый день, убедившись, что меня никто не слышит, я вел осторожные беседы с крутолугцами и другими каторжниками. Начинал издалека, исподволь и, если чувствовал, что успеха не будет, отступал, не рискуя нарваться на стукача, кои наверняка имелись в числе пленников.
Внешность ребенка и разум взрослого помогали мне сделать вид, что я вел речь вообще о другом и вовсе даже не намекал на бунт. Посмотрите в эти честные глаза, разве они могут врать? Ах вы не видите их в темноте? Ну ничего страшного, представьте себе самый искренний взгляд, какой сможете, и именно такой он у меня и есть. Правда-правда.
Но, как прилив, не сумев захватить берег, откатывается, чтобы затем вернуться с новыми силами, так и я планировал рано или поздно взять свое. Вода камень точит. Так чем я хуже? Разве что не мокрый. Но, помахав часок-другой киркой, вполне могу сойти за небольшую вертикальную лужу.
Кстати, оказалось, что добытый мною в первый день кусок Этерниевой руды — отнюдь не обыденность местной шахты, а скорее событие сродни выигрышу в казино. По крайней мере, всю следующую неделю мне попадались обычные камни, сланцы, кварц, базальт, да и вообще что угодно, кроме вожделенных голубых кристаллов.
Осколок размером с кухонного таракана упал мне под ноги лишь спустя дней десять. Однако, как я не старался почувствовать в нем присутствие Межмировой Энергии и извлечь себе хотя бы самую малость, все попытки обернулись полнейшим фиаско и серией чувствительных тумаков от нагрянувшего с проверкой дварфа. Мерзкая нелюдь решила, что я филоню, и
