Игры богов: Возрождение Поверженного - Яков Томилко
В последней камере содержались новенькие, то есть, те, кто был отловлен недавно. Нас, не будь мы столь крепким орешком, несомненно, ожидала такая же участь. Пленница, сидевшая в углу, показалась мне смутно знакомой. Нечто родное мелькнуло в чумазой перепачканной пылью фигуре.
– Арис, – рыкнул я, но маг меня не услышал, а может, сделал вид.
Я вцепился в прутья решетки, дёрнул раз, второй. Привлечённая шумом, девушка взглянула на меня и мир исчез. Я бесновался, как безумный зверь, тряся решетку изо всех сил. Металл устоял, а вот каменная опора нет. Металлическая конструкция была отброшена в сторону, словно сухой лист под порывом осеннего ветра. Это, несомненно, была она – Кристина. Черноокая нимфа, с густой копной иссиня-чёрных волос, при нашей первой встрече, мгновенно сразила меня, но и сама была пленена мной. Ох, как же это было давно. Высокая, слегка полноватая, но очень грациозная и безумно чувственная. Её взор, словно омут, покорял сердца всех мужчин. Наше случайное свидание, превратилось в яркую всепоглощающую любовь. Наверное, впервые в жизни я познал счастье. Любил и был любим. Каждую минуту, каждую секунду мы проводили вместе и как не странно хотели большего. Моё увлечение негативно сказалось на учёбе и после очередной сессии меня вышибли из института. Особо я не жалел, да и сейчас не расстраиваюсь. Призыв, армия. Когда я уходил, уже знал, что скоро стану отцом. Два года не стали преградой для наших отношений. Меня ждала мать моего сына, а её любил и в чём-то даже боготворил отец её ребёнка.
Демобилизация, свадьба. Первые годы брака пролетели, как в хмельном угаре, я даже думал, что наше счастье будет вечным. Что произошло, я не понимаю до сих пор, буквально в какой-то миг, пылавший в нас огонь, угас, как будто выгорел весь дотла. Да-да, именно угас без особых причин, без спадов. Просто однажды я пришёл домой, а меня встретил абсолютно чужой человек, как будто не было пяти лет совместной жизни. Супруга стала чёрствой и язвительной, ей невозможно было угодить. Я долго терпел, ради семьи, ради сына, ради той женщины, которую любил. Когда она предложила свободные отношения, я сглупил, нельзя было соглашаться. Мы оба пытались друг другу что-то доказать, отдаляясь со временем всё больше и больше и так до тех пор, пока не различимая поначалу стена не стала непреодолимым препятствием.
Всё решил звонок давнего приятеля пригласившего в сауну. Он предложил отдохнуть с двумя девушками. Надёжными, как автомат Калашникова. Что значит надёжные поинтересовался я, а он, рассмеявшись, добавил – значит безотказные. По злой иронии, Кристина оказалась одной из них. Как выяснилось позднее, это было глупая шутка с её стороны. Я озверел, едва не свернул голову теперь уже бывшему другу, а жене бросил в сердцах:
– Рогатей тебя я не буду!
С той поры я не пропускал ни одной юбки, особое внимание, уделяя её подружкам. Сослуживицы Кристины были по уши в меня влюблены, привечала даже её начальница, не думая ни о чём, я погряз в разврате и пьянстве. Всё можно было изменить, до тех пор, пока в жизни одного из нас не появился кто-то третий. Дядя Валера, как его называл мой сын, на поверку оказался болтуном и трусом. Трепавшийся на всех углах мужичок, обещавший при первой же возможности разбить мне физиономию, во время нашей случайной встречи слегка изменился в лице и трясущимися губами лепетал, что не приемлет насилия. Бить я его не стал, но с супругой всяческие отношения прекратил, забирал сына на выходных и старался не видеть свою вторую половину. Вскоре мы развелись, но это в прошлом, а сейчас…
Я рванул к ней, дорогу мне попытался преградить воин девятого, я смахнул его в сторону, словно надоедливое насекомое. Кристина была напугана, нет, не так… она была в ужасе. Её бледное лицо то и дело, искажала гримаса страха. Она пыталась взять себя в руки, но ей это плохо удавалось. И всё же, как всякая настоящая мать, даже перед лицом смертельной опасности она пыталась оградить от меня самое значимое, своё дитя. Так весьма неожиданно я обрёл в этом мире, тех, кто мне дорог.
Мои попытки завязать разговор ни к чему не привели. Мои познания языка людей были весьма скромны, к тому же я волновался и был весьма косноязычен. То и дело переходил на троллий и бесновался от того, что меня не понимают. Я понимал лишь около четверти слов, а то и меньше. Всё остальное для меня, та ещё тарабарщина. Кристина стояла, прижавшись к сыну, и силилась понять, что от неё хочет этот странный, заляпанный кровью с ног до головы зверь. Отчаявшись найти общий язык, я пошёл другим путём. Когда Сашка был маленьким у него, впрочем, как и у меня в детстве, были серьёзные проблемы с дикцией. Занятия с логопедом долго не приносили никаких успехов, кое-кто даже считал, что он отсталый. Я же не мог с этим смириться, и постепенно мы с сыном выработали сложную систему знаков и жестов, посредство которой вели общение. Даже когда он вырос, мы не забросили нашу детскую забаву, было весьма удобно особенно на людях что-то обсудить.
Знак приветствия с первого раза вышел каким-то корявым, но я повторил его несколько раз и добился нужного результата. Удивление на лице ребёнка и робкий ответ. Затем пара успокаивающих жестов, мол всё в порядке это я. Кристина прищурилась, анализируя происходящее, кое что ей тоже было известно. Ей не потребовалось много времени, чтобы всё сопоставить. Осознав кто я такой, и, минимизировав степень исходящей от меня угрозы, она с шумом выдохнула и расслабилась.
– Что случилось? Что с тобой? – жесты не передавали эмоций сына, но я видел, что он взволнован.
– Долго объяснять, – универсальный жест, откладывавший всё на более удобное время.
Освободившись из объятий матери, Сашка сделал ко мне робкий шаг. Для удобства общения я присел на корточки, но всё равно был чуть выше его. Рука подростка коснулась моего лица. Пальцем он бережно коснулся торчащих клыков, всё же, он ещё не до конца поверил, в случившееся. В нашу неторопливую беседу попытался вмешаться давешний воин, оттолкнуть меня он рискнул, а вот с сыном обошёлся весьма небрежно. Я буквально взвыл от ярости, моя когтистая лапа сомкнулась на лице наглеца, миг и из моей пасти раздался душераздирающий рёв. С трудом, но всё же мне удалось
