Наследник. Тайны рода. Том 2 - Мэт Купцов
До семи вечера не сижу — мечусь.
Еду в архив, звоню старому нотариусу семьи, Степану Григорьевичу, тот сбрасывает звонок. Захожу к бывшему сотруднику охраны графа Гаврилова, к Егору, но его нет дома. Поднимаюсь к его соседке — старушка с глазами-бусинами говорит, что 'Егор уехал, никому не сказал куда. Просто исчез.
Без двадцати семь я уже у двери.
Дом стоит между двумя магазинами, без вывески. Здание прошлого века, с облезшей лепниной и выбитыми буквами.
Толкаю дверь. Она легко поддаётся. Внутри — тишина. Пахнет старой бумагой, воском, и чем-то ещё — прелым.
Темно. Лишь один настольный светильник светит в глубине зала. Силуэт сидит за столом.
— Садись, — говорит он, не поднимая головы.
Сажусь.
— Кто вы?
Он смотрит. Лицо худое, нос с горбинкой, седая шевелюра зачёсана назад. Вспоминаю — точно. Георгий Львович. Когда-то приходил в усадьбу. Архивист. Или не только архивист?
— Я знал твою мать, — хрипло говорит он. — И знал графа задолго до того, как он стал «последним». Он не был святым. Но и не был глупцом.
Я не перебиваю. Он говорит размеренно, глядя куда-то вглубь зала.
— Десять миллионов — это не деньги. Это — обязательство. Обещание, которое он не выполнил. Не по контракту, а по крови.
— По крови?
— Он должен был отдать дочь… одним очень влиятельным людям.
Я чуть не вскочил.
— Что вы несёте?
Он кивает, словно этого и ждал.
— Граф нарушил слово. Отказался. Сказал, что передумал и дочь не отдаст.
— И её похитили, чтобы…?
— Чтобы напомнить — долги надо возвращать.
Я молчу. Стук в ушах возвращается.
— А кто эти люди? Где они?
Он встаёт.
— Я не могу сказать, у них — длинные руки. Если хочешь знать правду — езжай в монастырь в Сибири.
— К монахам?
— Да, там есть старец Михаил…
* * *
Приезжаю на место.
Станция маленькая, как на картинке с календаря. Две платформы, запах мазута и сырости. Поезд уходит, я остаюсь. Дует колкий северный ветер. Идет мокрый снег.
Конечно, надо было использовать для перемещения телепортер- Барса, но я хотел подумать в дороге.
Все произошедшее мне не нравилось. Но я понимаю, что меня втягивают в какую –то интригу, заманив Марию в ловушку.
Я должен вытащить ее любой ценой.
Смотрю в сторону леса — там, за соснами, монастырь. Показался между деревьями крест на куполе.
Я иду пешком.
Утоптанная проселочная дорога заканчивается почти сразу.
На шапке оседает снежная крошка, ботинки вязнут в грязи.
Вот так, по чужому совету — и в глушь, к монаху. К человеку, который якобы знал графа. Уцепился за нитку — и тяну.
К сожалению, других нитей нет.
Монастырь — скромный. Старый кирпич, деревянные двери, колокольня неработающая.
На входе — женщина в валенках, лет под шестьдесят, с лицом, как будто она всегда недовольна. Смотрит на меня в упор.
— К кому?
— Мне нужен монах Михаил.
— Не принимает.
— Мне по личному делу, порекомендовал общий знакомый из Москвы. Архивист. Георгий Львович.
Она морщится. Смотрит с минуту.
— Подождите.
Уходит. Внутри тихо. Только печкой пахнет. Слышно, как скрипит пол.
Проходит десять минут. Пятнадцать. Я уже думаю, что уеду ни с чем.
Потом появляется мужчина. Лет шестьдесят пять, с белой бородой, в простой тёплой рясе и ботинках, явно не по размеру.
Глаза у него умные. Человеческие. Не застывшие, не фанатичные. Он смотрит — и сразу всё видит.
— Барон Архипов, — произносит, удивляя меня. — Поговорим на улице. Здесь не место.
Откуда он знает? Я же не успел представиться.
Мы идём вдоль ограды. Он молчит. Я — тоже. Потом говорит.
— Ты из-за Гаврилова.
Провидец. Киваю.
— Был у нас, да. Несколько раз. Молился, ночевал. О себе не говорил. Только просил — за дочь.
Интересно, за которую? За Анну? Или Марию?
— Что просил?
— Чтобы я молился, чтобы дочь не трогали. Чтобы не искали. Не мстили через неё.
Понимаешь, он запутался. Думал, что можно всё решить деньгами.
Но в таких историях деньги — это только повод.
— А причина?
Он останавливается. Глядит в сторону леса.
— Он ввязался в одно дело. С людьми, которые считали, что всем им должны — за участие, за трофеи, за молчание.
Контрабанда. Финансовые махинации. Архивы, которые исчезли. Люди, которые вдруг начали хорошо жить.
Я слушаю и не понимаю — как это связано с Марией?
— Связано. — отвечает монах, будто читает мои мысли. — Потому что Гаврилов тогда не сдал своих. А должен был!
Он спас друга, который запутался в грязных делах. Который потом стал тем, кем стал — большим человеком.
А теперь за дела отца расплачивается дочь.
— Так им не нужны деньги?
— Им нужно, чтобы фамилия исчезла. Чтобы имя Гаврилова не звучало. Ни в делах, ни в суде, ни в прессе. Десять миллионов — это формальность. Если отдашь — будет новая причина.
— Кто они?
Он качает головой.
— Не скажу. У них до сих пор связи с нужными людьми. Не думаю, что ты один справишься. Но если хочешь знать — езжай в Таллин. Там есть человек. Его фамилия — Линнемяэ. Он занимался теми архивами. Знает больше, чем говорит. Только не звони ему заранее. Найди его сам. Он преподаёт в университете.
Я смотрю на него.
— Вы не боитесь говорить?
Он улыбается.
— Я — монах. Мне бояться уже поздно. А тебе — ещё рано.
Обратно иду молча.
В голове — сплошной шум. Как будто радио работает на трёх волнах сразу.
Гаврилов ввязался в чужую отмывку денег. Не сдал своих товарищей, которые в последствии достигли высокого положения в обществе.
А Мария исчезла, чтобы очистить чужое прошлое. Чтобы стереть фамилию. Чтобы никто не стал копать.
А я копаю. И уже увяз в этом по самое горло.
И не позволю, чтобы Мария осталась исчезнувшей. За чужие грехи.
У вокзала — стоит такси. Слишком новое.
Я прохожу мимо — взглядом по зеркалу. Водитель — не местный. Очки. Чёрная куртка.
Потом вижу — он достаёт телефон. И… фотографирует меня.
Не успеваю обернуться — машина рвет с места.
Значит, меня уже ведут.
А это значит — я уже близок к разгадке.
Придется избавиться от преследователей.
Сворачиваю за угол, вызываю телепортер. Барс появляется мгновенно.
