Аргентинец поневоле (СИ) - Дорнбург Александр
Из Боливии покупать олово, древесину, серебро. Каучук, чтобы вулканизировать резину. Пока другие не догадались. Запустим Резинотрест. Времени остается мало. В США идет целый бум изобретений. В 1825 году на оружейных заводах Уитни перешли на взаимозаменяемые детали и стандартизацию. Вместо подгонки деталей по месту.
Этот прообраз конвейерной технологии производства стремительно сейчас изменяет Север США, а вместе с ним и остальной мир. Журналисты с восторгом говорят, что теперь солдаты в полевых условиях могут взять два поврежденных мушкета и переставив детали собрать один целый.
Затем, применяя этот же способ и пользуясь, что квалифицированные работники из военных заводов стали перетекать в народное хозяйство, Эли Терри начал массово производить недорогие часы с деревянными механизмами. Европейцы стали называть такое массовое стандартизированное производство «американской системой мануфактур». Но это дело уже прошлое.
А на подходе уже будущее. Грядет век пара и электричества. Кузнец из Вустера, штат Массачусет, Ичаборд Уошберн в 1831 году создаст американское производство проволоки. В этом же году Маккормик создаст свою знаменитую жатку, а кузнец из Иллинойса Джон Дир, в честь которого назван комбайн, в 1837 году выковал плуг из стали, а не из дерева со стальным лемехом. В 1835 году полковник Сэмуэль Кольт запатентовал свой коммерчески успешный револьвер.
А дальше уже станет совсем горячо: в 1844 году Чарльз Гудиер запатентует процесс вулканизации резины, а в 1846 году Элиас Хоу из Бостона запатентует швейную машинку.
Конечно, все это патенты в США, а кое-где в Европе многое делалось раньше. Например, примитивную швейную машинку создал один итальянский монах еще в 17 веке. Но заработало-то все на полную мощность только в США.
К примеру, в 1844 году Самуэль Морзе, известный художник, ни разу не специалист в электротехнике, представит в зале Верховного суда свой запатентованный электрический телеграф. Форменная чепуха! Ведь при этом, еще до Морзе, существовало около десятка работающих прототипов электрического телеграфа. В том числе в Австрийской империи и в России. Но все эти телеграфы так и остались забавными работающими игрушками, а аппарат Морзе, несмотря на явный плагиат, распространился со скоростью эпидемии по всему миру. А справедливо это или нет, всех не колышет.
Конкуренция дело деликатное. На западе буржуи часто скупают у изобретателей патенты и на десятилетия кладут их «под сукно». В СССР же просто не давали новым разработкам ходу, под лозунгом «Мы построили завод под старую модель, а ты принес нам новую, нам что теперь завод перестраивать?» А как пел Высоцкий про судьбы тех новаторов-передовиков, кому больше всех надо: «Служил он в Таллине при Сталине, теперь лежит заваленный, нам жаль по человечески его!»
А в северных пригородах Буэнос-Айреса, мы у реки поставим алюминиевый заводик. Надо же пользоваться тем обстоятельством, что бокситов и глиноземов в Аргентине хоть задницей ешь. А сейчас производить «крылатый металл», что намного дороже золота, гораздо выгоднее, чем разрабатывать еще не открытые здесь месторождения золота и серебра. Отмеченные у меня в путеводителе. Еще четверть века у меня в запасе есть, пока американцы не подберут нужные катализаторы и не начнут производить алюминий тоннами, отчего цена сразу рухнет. А золото и серебро пусть пока полежит в земле, эти металлы не окислятся, спокойно дождутся моего внимания.
Так, вернемся к боливийским связям. Боливийскую платину мы сразу начнем перерабатывать в изделия. Сейчас это умеют считанные страны. Англия, Франция и Россия. А платина это же царь-катализаторов!
Так что химическая посуда, тигли из платины самые лучшие. Для химической посуды попроще можно делать борное стекло, благо бора у нас в провинции Кордова завались! И непременно необходимо запустить заводы для производства кислот. Ведь кислоты — кровь химической промышленности. Так что тут изготовлением на коленке не обойтись. Сразу по-взрослому станем делать огромные свинцовые камеры. Благо сырье все есть. Эх, размахнемся!
А если кому моя инициатива не понравилась — то пусть делает лучше!
И поэтому я Рохасу дал еще один совет.
— Генерал, я буду управлять с мая одним из ваших поместий, чтобы сделать из него экспериментальное хозяйство. А потом масштабируем наш опыт на остальные поместья, в начале ваши, а потом ваших друзей. Но апрельский сезон дождей я намерен провести в Буэнос-Айресе. Так что я скоро уеду. Дайте мне сопровождение и рекомендации к вашим деловым контрагентам в столице.
— Хорошо! — кивнул мне Рохас, соглашаясь, что так будет лучше.
— Но надеюсь что мы там с Вами скоро увидимся,- продолжил я еле шевеля уже распухшим и стертым языком. — Уж вы мне верьте, я форменный пророк! Ведь Вы надеетесь собрать воинство и пустить его на столицу, чтобы изгнать узурпатора Лавалье после апрельских дождей? Не стесняйтесь, мой генерал, Вы можете мне доверять. Я всех французов ненавижу. После того, что эти бешеные животные, которых только идиоты могут принимать за людей, натворили в России в 1812 году. Впрочем, что я Вам рассказываю, Вы же прекрасно знаете, что эти выродки творили в оккупированной Испании! Но в Москве они превзошли сами себя! Вообразите себе огромный европейский город, в котором, надеясь на цивилизованное поведение французов, оставалось множество жителей. В том числе европейцы-иностранцы, которые ни с кем ни воевали! И которые рассчитывали, что их не тронут. Как бы ни так! Каждый француз — бешеная собака, заслуживающая только немедленной смерти! Эти чудовища сожгли всю Москву, а всех жителей угнали в плен. А так как не хотели их охранять, то по дороге всех перебили! В том числе моих отца и мать! За что я поклялся отомстить. Так что не вздумайте мириться с французами! Не пройдет и десяти лет как Аргентина будет отражать гнусное нашествие этих империалистических хищников, типа английского 1807 года, которое вы уже пережили!
Генерал несколько удивился моему прогнозу, но поверил мне на слово. Хотя и обладал чертой хитрости, которую он считал проницательностью, но на самом деле это была изворотливость и двуличие.
— Так вот генерал,- продолжил я излагать свою стратегию. — Коротко обрисую Вам ситуацию. Этот гнусный унитарист Лавалье тоже ждет апрельских дождей. И когда апрель начнется, то он, успокоившись, временно распустит свою армию по домам. Чтобы собрать ее уже в мае. Ведь в апреле в Аргентине никто не воюет. Дожди идут каждый день, пампа раскиснет, ручьи и реки широко разольются. А мостов нет. Армия утонет в грязи. Но я Вам гарантирую, генерал, что этот апрель будет относительно сухим из-за засухи. Так что вы можете выждать несколько дней, чтобы проверить мои слова, а потом быстро идите к столице. Пока степь действительно не раскисла от грязи. Уверяю Вас, что, конечно, поход будет чертовски трудным, но потерпите, все окупится старицей. Так как вы совершенно неожиданно окажетесь в Буэнос-Айресе, свалившись узурпатору Лавалье, как снег на голову. А у того ничего не будет готово для встречи Вашей армии. Так что Вы победите малой кровью. А когда Вы придете к власти, вот тогда мы с вами и развернемся на полную катушку. Нас ждет «великая судьба»!
Амбициозный Хуан Мария Рохас обещал подумать над моими словами. Тем более, что сейчас на кону стояли вещи посерьезней приобретения новых панталон.
Через пару дней, за время которых я заставил разучить всех новую застольную песню:
"Ну-ка, товарищи, грянем!
Дружно мы песню споем!
Выпьем за родину, выпьем за Рохаса!
Выпьем и снова нальем!",
я отправился обратно в Буэнос-Айрес. Верхом. Генерал, у которого мои идеи имели определенный успех, приставил ко мне доверенного человека — Рикардо Перильо. Для помощи и введения в курс местных особенностей. В конце концов, не самому же мне морды бить! Для этого специальные люди имеются.
И с нами еще ехало двое пеонов для услуг. И хотя я пока так и не научился нормально ездить верхом, но мне подложили под седло одеяло, а ноги внизу связали вместе, чтобы я часом не грохнулся с коня. Вот так потихоньку мы и доехали, делая частые остановки. А то меня болтало в седле как тряпичную куклу.
