Околозима - Павел Смолин
А вот четвертая пара детей — Билли и Джессика, оба аутентично-бледненькие и худенькие, надежды оправдала полностью, вполне убедительно имитируя страх и боль от спадающих через открытые жалюзи солнечных лучей. Еще попросил их пообнимать краснеющую от этакой милоты Нанако так, будто она их мама, что дети и проделали под одобряющие улыбки присутствующих в комнате мам настоящих — симпатичных гайдзинок лет тридцати. Обе — блондинки, обе — в скромных юбочных офисных костюмах. Они тоже поедут с нами — присматривать за деточками. Оставшись доволен результатом, отпустил детишек с мамами отзваниваться отцам семейств, дал отмашку Рику-сану вызванивать автобус, а сам повел Нанако к ресторану:
— Сейчас покушаем, и пора нам расставаться, — Не без грусти озвучил я планы.
— Я бы очень хотела отправиться с вами! — Вздохнула она.
— Еще успеешь! — Подбодрил я ее, — А пока — помнишь свои задачи?
— Проверять музыкантов, следить чтобы не обижали Гвен, собирать школьные слухи, в свободное время гулять с Хэруки-самой и Кохэку-самой, и каждый день звонить вам утром и вечером!
— И репетитор! — Напомнил я.
— И ежедневные занятия с репетитором! — Покорно согласилась она.
Глава 22
На входе в автобус (рейсовый, с просторными регулируемыми мягкими сиденьями) пропустил вперед всех присутствующих, по привычке попытался нащупать руку Нанако (за ручку ходить всегда приятнее!), не смог, грустно вздохнул и полез внутрь, усевшись рядом с Людой. В будущем постараюсь сделать так, чтобы во все «командировки» меня сопровождал кто-то из гарема. Без генерируемой моими девочками милоты Иоши быстро захиреет.
— Как у вас дела-то? — Игнорируя вступительное слово Рику-сана (через переводчика рассказывает актерам об условиях содержания и кормежке. Мне номер не нужен, я собираюсь жить непосредственно в доме — для съемок нам все помещения не понадобятся, а хозяева вместе с прислугой свалят, поэтому, вместе с компом и «примочками», займу первую понравившуюся комнату. Можно было бы и соотечественников там же разместить, они поди и не к таким условиям привычны, но мы решили проявить УВАЖЕНИЕ), спросил я соотечественницу.
— Все хорошо! — С улыбкой ответила она, — Скучновато только дома без дела сидеть, так что ты молодец, что звонить начал!
— Танюшка как? — Задал следующий вопрос.
— Тоже хорошо, — Улыбка чуть померкла, но оптимизм из глаз не ушел, — С Онадэрой хорошо поладила, он за меня и навещать ее будет завтра-послезавтра. А там, среди недели, я с вашим управляющим, — Кивнула на вещающего о подготовленных в гостинице Нагаоки номерах Рику-сана, — Домой (домой!) съезжу на пару деньков, и потом еще на выходные. Можно?
— Да ну вас блин! — Обиделся я, — Спрашиваете еще!
— Хороший мальчик! — Благодарно потрепала меня по голове Люда.
Тем временем Рику-сан закончил выдавать инструкции и занял свое место у окошка через проход от нас с Людой. Усадив нанятого переводчика (пусть зарплату отрабатывает!) на складной стул под висящий над проходом весьма немалых размеров телек, воткнул в видак кассету с кинотеатральной версией «Проклятия». Не показывать же таким людям «пурототайпу»?
— Товарищи, я уверен, что вы все сильные духом, храбрые люди! — Обратился я к аудитории, прежде чем включить фильм.
— Включай, подтирать за нами не придется! — Подбодрил меня «дед из «Ворониных»» под одобрительный гогот присутствующих.
Вот тебе и интеллигенция!
— В плане «подтирать» у нас самообслуживание, поэтому вы уж постарайтесь удержаться, Борис Владимирович! — Подколол я мужика в ответ под не менее одобрительный гогот.
— Но вернемся к делу! — Вернулся я к делу, — С этого фильма! — Тряхнул коробочкой, — Убегает до трети пришедших на сеанс.
Актеры посерьёзнели.
— После пары неприятных случаев, кинотеатрам порекомендовали нанять фельдшеров, которые дежурят на случай проблем со здоровьем. И их нашатырь не простаивает! — Слил я еще один «инсайд». Слабенькие эти азиаты, — А перед входом в кинозал все подписывают «отказ от претензий», — К счастью, в суд подавали на кинотеатр, и мне даже отбиваться не пришлось.
— Елена Николаевна, у тебя же стенокардия! — Обратилась к старшей коллеге Ольга Леонидовна Пашкова. Молоденькая совсем — 23 года. Нормальный попаданец и с ней с радостью бы поиграл в «хочешь стать мировой знаменитостью»?
— Ерунда! — Отмахнулась Гоголева, — Я в жизни такого повидала, что никакие фильмы и рядом не стояли.
Не померла бы. Сколько ей? 89? Жесть. Война Первая мировая, война гражданская, война Отечественна. Действительно — что ей эти ужастики? Как ни странно, но человека старше Елены Николаевны, я, несмотря на стереотип об обилии в Японии долгожителей, до сих пор не встречал.
— Тогда давайте пересадим ребятишек подальше, — Немного поклонился я мамам наших малолетних актеров. Они кивнули и потянули малышей в конец салона. Достав из кармана «Геймбой», протянул одной из мам, — Неплохая альтернатива завязыванию глазок и ушек, верно?
— Верно! — Оценила она.
Проигнорировав подозрительный взгляд Рику-сана (в подаренный им Геймбой играют все, кроме меня), скомандовал:
— Тогда начали!
Переводчику пришлось тяжелее всех — он обильно потел и дрожал голосом, притом что старательно избегал смотреть на экран. К счастью, актеры оказались крепче, особенно пожилая часть.
— Вот такое кино! — Подвел я итог, когда телек выключился.
— Страсть какая! — Вздохнула Люда, — Даже не знала, что ты такие страшные фильмы снимаешь, Йоша!
Стало немного обидно — столько времени знакомы, а она до сих пор не видела. Потом стало совестно — у человека жизнь поменялась настолько, насколько возможно, а она будет смотреть что там «хороший мальчик» наснимал?
— В шестнадцать лет! — Многозначительно высказался Юрий Мефодьевич.
— А вы заметили, товарищи, как необычно выстроено повествование? Полная картина событий складывается только под самый конец! — Заметила Быстрицкая.
— Несколько хаотично! — Решила поругать Елена Николаевна, — Впрочем, наш фильм будет уже гораздо стройнее. Растете, молодой человек! — Улыбнулась она мне.
— Спасибо! — Покраснел я ушами от стыда. Я — долбаный вор! Да и хрен с ним, в мире полно людей гораздо хуже меня!
— А чего это он делал, когда под алтарем вот так сидел? — Продемонстрировал пантомиму пожираемого проклятием бывшего копа Юрий Мефодьевич под хохот остальных членов труппы.
— В фильме это совсем не выглядело
