Око за око (СИ) - Ромов Дмитрий

— Конечно, могу. Скажи только, что произошло.

— Я… мне немного страшно…

— Это из-за Вити?

— Он звонил… сказал, что придёт и… Он не придёт, разумеется. Просто… Просто… Пугал… Но, я не хочу сейчас одна сидеть в темноте…

— Через полчаса буду.

Я отключил телефон и встал из-за стола.

— Спасибо за ужин. И за разговор. На неделе созвонимся.

Катя что-то ответила, но я уже не слушал. Я хотел прийти к Альфе раньше Вити.

20. Поймал мыша — ешь не спеша

Я не думал ни о любви, ни о ненависти, ни о прощении, ни о мести. Я просто ехал. Нёсся вдаль, мчал в город и не думал вообще ни о чём. Просто летел сквозь вечерний туман и сырую неустроенность осени. Как комета через космос. Через годы, бляха, через расстоянья…

Через годы через расстоянья

На любой дороге в стороне любой

Песне ты не скажешь до свиданья

Песня не прощается с тобой…

Окна в квартире Альфы были тёмными. Я подошёл к подъезду и позвонил ей по телефону, сказал, чтобы открыла.

— Прости, пожалуйста, Сергей, — помотала она головой, когда я вошёл. — Не надо было тебя втягивать в эту историю. И звонить не надо было. Прости меня. Что мама твоя подумает…

— Да ладно, я втянулся уже. Мамы дома нет, ничего не подумает. А ты почему в темноте?

— Да… просто так… Свет включать не хочется.

— А чего этот хрен Витя хочет?

— Думаю, насытиться местью, упиться триумфом. Я неблагодарная и коварная, должна быть унижена и испить чашу своего позора, осознать глубину падения и всё такое прочее.

— Класс. Ну, и как? Ты осознала чашу и испила падение? Тебя это не заколебало ещё? Ты для чего терпишь всю эту муть? Пускаешь его, разговариваешь. Думаешь, он в глубине хороший, просто сейчас период плохой? Натравила бы на него батю своего, хотя бы. Батя у тебя тоже не подарок, тот ещё агрессор, как мне кажется.

Альфа вздохнула.

— Ладно. Придёт он?

— Думаю, нет… — снова вздохнула она. — Говорю, не надо было тебе звонить…

— Свари мне кофе, пожалуйста.

— Кофе? — как-то рассеянно переспросила Алёна.

— Если кофе нет, то…

— Нет, кофе, есть…

— Не хочешь варить? Ну, давай, я сам. Пойдём на кухню.

— Послушай… давай просто посидим тихонько…

— Как мышки?

— Как мышки… — едва слышно ответила она.

— Нет, — помолчав, отрезал я, щёлкнул выключателем и пошёл на кухню.

Там свет, я, естественно, тоже включил. Открыл подвесной шкафчик, увидел банку растворимого кофе.

— А натуральный есть? — спросил я и повернулся назад, к подошедшей Альфе.

Повернулся и замер. На мгновенье всего. На лице был свежий бланш, а у меня в груди опять полыхнуло.

— Что тебе снится, крейсер «Аврора»… — пробормотал я.

— Что? — переспросила Альфа.

— Вспышки орудий видишь вдали… Так он уже был выходит? Петрушка твой. Приходил? Успел до меня? На-ка, возьми.

Я протянул ей телефон, лежавший на столе. Её телефон.

— Зачем? — испуганно спросила она.

— Звони!

В юности много плюсов. Очень много. Просто бесконечно много. Юность — это чудесно и прекрасно. Но есть и минусы. Например, юношеское тело колбасит от всего на свете, а особенно от адреналина…

На таком адреналине можно конкретно прямо из окна, как в знаменитом вопросе про «всех». Все будут из окна прыгать, и ты с ними? Конечно, да. На этом адреналинище что угодно можно сделать. А есть ещё реакция психики. Турбо-мета-экстра-бомбическая.

И меня едва не бомбануло. Катя, с её бесконечным и бесполезным чувством вины, Никитос, Харитон, поднявший руку на мать мою, хитрожопый Князь и этот мудак Петрушка — все они пытались взорваться во мне, как глубинная бомба.

Хотели сделать меня котом из «Тома и Джерри». Котом, которому скормили зажжённую динамитную шашку. Бабах! Где-то там, внутри рвануло, и теперь вот надо придерживать крышечку. Чтоб не сорвало. Но уж хрен!

— К счастью, у нас есть не только опыт, но и железная воля, — сказал я.

— Что? — прошептала училка.

— И она не позволяет нам действовать необдуманно и импульсивно. Правильно?

— Я тебя не понимаю, Серёжа…

— Звони Петрушке! Придумай что-нибудь, пусть возвращается. Скажи, что всё поняла и осознала. Пусть приходит.

— Нет…

— Лучше сделай, как я говорю, Лен. Иначе я пойду и завалю его у него в доме. Хочешь? Это не фигура речи, не художественное преувеличение, не гипербола и даже не парабола. Понимаешь? Звони, сказал.

Она замерла, замотала головой, но я не сдавался. Теперь я был её хозяином! И она должна была сделать, как я велел. По крайней мере, в эту минуту. Видать она уловила и поймала мой, как говорит юное племя, вайб, кивнула и дрожащей рукой нажала на кнопку вызова.

— Противно было? — спросил я, когда она после разговора отключила телефон.

Альфа поджала губы.

— Ничего, Алёнушка, ничего.

Я прижал её к себе и погладил по спине. Она дрожала. Прижалась, как котёнок. Уткнулась лицом мне в плечо.

— Ничего. Если ты когда-нибудь ещё его увидишь, его или кого-нибудь подобного, сразу вспомни, как тебе было гадко и неприятно говорить то, что ты сказала. Мерзко. И тебе это поможет. Точно поможет. Лучше, чем фонари под глазами. Я гарантирую.

— Он нас обоих изобьёт, — прошептала она.

— Не волнуйся, мой друг, мы справимся, — засмеялся я, выпуская её из объятий. — Нас же двое. Один бы я не вывез, а с тобой — без проблем. А у тебя нет случайно гвоздезабивного пистолета?

— Что? — удивлённо раскрыла она глаза.

— Ну, ладно, — улыбнулся я. — Нет, так нет. И обычный сойдёт.

— Шутишь, — кивнула Альфа, обняла себя за плечи и подошла к окну.

Она задумалась. Стояла, глядя в одну точку, и вдруг вздрогнула.

— Приехал, — тихо сказала она.

— Приехал, и хорошо, — ответил я. — Значит, так. Слушай мою команду. Я спущусь вниз, а ты останешься здесь. У него есть ключи от квартиры?

— Нет.

— Прекрасно. Значит, он позвонит в домофон?

— Да.

— Тогда не торопись открывать. Выжди паузу. Подольше. Чтобы я успел спуститься. Поняла?

Она несколько раз испуганно кивнула.

— Ладно. Ничего не бойся. Лучше ляг и поспи. Я позвоню. Какая у него машина?

— Белая «Мазда»…

Я взял с тумбы ключи от её квартиры, подхватил свою сумку и выскочил на площадку. В этот момент запиликал домофон.

— Ну всё, — сказал я, — побежал.

Домофон звонил и звонил, громко и зловеще курлыкал.

— Не торопись, дай мне спуститься, — повторил я и помчался вниз.

Остановился прямо перед дверью. Гудки смолкли, и за дверью раздался злой голос Петрушки. Слов разобрать было нельзя, но ясно было, он злился. Пик-пик-пик — он снова начал тыкать в кнопки домофона, пока длинный резкий сигнал не прервал попытки. Замок щёлкнул, и Витя резко дёрнул дверь на себя.

А здесь его ждал сюрприз. Я рванул вперёд и со всей силы ударил лбом ему по носу. Раздался хруст, Петрушка отшатнулся, взмахнул руками, сделал несколько неловких шагов назад, пытаясь удержаться на ногах, а заодно и понять, что происходит. Но я не дал ему времени.

Подскочил, захватил руку, заломил её до хруста и свернул Витю в каральку. Он вскрикнул и заскулил. А я, как опытный шкипер, использовал загнутую руку, в качестве румпеля, чтобы направить галеру по имени Витя в нужную мне гавань.

— Око за око, братан, — подбодрил его я. — И немножечко сверху.

Я уткнул его головой в заднее крыло белой «Мазды», стоявшей неподалёку под голыми, растопырившими ветки тополями. Провёл свободной рукой по карману. Нащупал и вытянул ключ. И телефон.

— Японец, — спокойно сказал я. — Хороший выбор, надёжная техника.

— Тебе это не сойдёт с рук, — прошипел Петрушка.

— Не надейся, — ответил я и распахнул багажник. — Изнутри не открывается, кстати.

Он дёрнулся, но я держал его так, что любое движение причиняло острую боль. Витя тихонько завыл, и я толкнул его вперёд, в чёрную яму багажного отделения. Он стукнулся головой, завозился, а я быстро закинул его ноги и захлопнул крышку. Он тут же начал стучать.