Корсары Николая Первого - Михеев Михаил Александрович
Насколько жестокой была схватка, Верховцев понял, когда ступил на палубу линкора. Всюду кровь и трупы… Русские потеряли человек тридцать убитыми и вдвое больше ранеными. Не такие уж и большие потери для такого боя, тем более часть погибла еще на «Миранде», от шведских ядер. Зато потери среди защитников корабля выглядели жутко. Никто специально их не считал, но в плен попало не более двухсот человек. Стало быть, погибло как минимум вдвое больше… Одним словом, бойня.
В таких раскладах, если вдуматься, не было ничего удивительного. Сказались и быстрота, с которой был проведен абордаж, и абсолютная неготовность шведов к тому, что эстетически выверенный, в какой-то степени даже изящный морской бой в мгновение ока превратится в жестокую рукопашную схватку. Большинство погибших шведов пали, не успев даже схватиться за оружие.
Стоит признать, настолько быстрая и жесткая, если не сказать жестокая расправа над настоящим линейным кораблем, пускай и принадлежащим третьеразрядной морской державе, изрядно грела душу. Куда чаще командиры более легких кораблей предпочитали не связываться с линкорами, вполне резонно опасаясь, что будут уничтожены[91]. Но русские в который раз показали, что им по плечу все!
Увы, это был еще не конец истории. Глубоко внизу, в недрах «Карла», продолжались отдельные стычки – не все шведы пожелали сдаться, и кое-где одиночки и малые группы все еще пытались оказать безнадежное, но заслуживающее уважения сопротивление. Одна из таких групп даже попыталась прорваться к крюйт-камере. Безуспешно, разумеется. Что же, русские умеют уважить храбрость, но нести лишние потери они решительно не желали. Смельчаков попросту расстреливали, и это быстро охладило пыл горячих скандинавов. Ну а перед Александром уже повис вопрос совсем иного толка: что делать с трофеем дальше?
Смешно, благодаря тому, что он готовился к абордажам с их неизбежно высокими потерями, экипажи кораблей были укомплектованы с огромным запасом. Что называется, локтями пихались, и какой-то момент была мысль, что людям придется спать по очереди. В результате сформировать команду для линкора они вполне могли. А вот дальше-то что?
С одной стороны, свой линейный корабль, плавучая крепость, утыканная пушками, это здорово! Имея такой козырь, замахнуться можно на многое. С другой же, возникал серьезный вопрос: а дальше-то как жить? Абордажных групп, своей главной ударной силы, они лишались моментально и бесповоротно. Практически все люди уйдут на него. А во-вторых, кто командовать-то будет? Прислав в Архангельск пополнение, отец (или кто там собирал людей по его просьбе) действовал весьма мудро. Нет офицеров – нет никого, кто мог бы покуситься на единоначалие Александра. А то мало ли. Будет такой же капитан-лейтенант, но произведенный в чин неделей ранее – и все, по неписаным флотским законам он старший. Или же в чине младше – но старше возрастом, а значит, считающий себя как минимум профессиональнее. Вполне заслуженно, скорее всего. И что тогда? Будет игнорировать или просто с ленцой выполнять приказы незаслуженно, как он считает, обошедшего его юнца? В общем, проблема.
Решение не посылать офицеров выглядело здравым, но сейчас выходило боком. На линкор просто некого было ставить. И, спрашивается, почему там, в Петербурге, никому не пришла в голову мысль отправить сюда таких же молодых, как Верховцев, мичманов? Ломай теперь голову…
Можно было бы отправить трофей в Архангельск. Собрать перегонную команду несложно. Включить в нее легкораненых – и обойдешься практически без потери боеспособности. Туда же посадить всех, кто из-за ранений долго еще пролежит… Красиво! Вот только Швеция официально с Россией не воюет, и неизвестно, как отреагирует на захват своего корабля. Вряд ли тот факт, что «они первые начали» будет играть роль для политиков. А вот в качестве казуса белли[92] вполне подойдет. Это вам не британские да французские корабли, с ними как раз все законно. Топи, жги, захватывай сколько влезет, а тут… Так что можно здорово подсуропить своей стране и уж точно создать проблемы для Бойля. Как ни крути, а отдуваться придется адмиралу. И что теперь, топить линкор, что ли?
Впрочем, пока же были другие вопросы, требующие более спешного решения. Что делать с пленными? Какие задачи были у «Карла»? Что у него сейчас в трюмах? И, самое главное, нет ли здесь еще каких-либо шведских посудин, которые могут пожелать вмешаться?
Этот вопрос они и выясняли спустя полчаса, расположившись в кажущейся огромной после аскетических помещений «Миранды» капитанской каюте трофейного линкора. Все тем же составом, пригласив для разнообразия старшего из оставшихся в живых офицеров «Карла». Ну, как пригласив… Пообещав выкинуть за борт, если что. Посмотрев на стылую осеннюю водичку внизу и откровенно пиратские рожи (специально подбирали самых звероватых матросов, тут Александр мог гордиться результатом) вокруг, швед согласился, что поговорить все же лучше, чем купаться. Теперь сидел на стуле, блистая заплывшим глазом и с рукой на перевязи. Ненависти в его взгляде хватило бы на десятерых. Наверное, если бы он мог смотреть двумя глазами, то и на двадцать нормальных людей хватило бы, но – увы и ах, результат знакомства с русским прикладом не давал ему на это и тени шанса.
Наверное, он имел на это право. Попасть в плен… Для офицера и дворянина, конечно, дело житейское, но все равно не особенно почетное. Тем более неприятно, когда угодил в такую ситуацию не по своей вине. Ответственность за случившееся нес, конечно, бывший капитан линкора, но он своему подчиненному помочь сейчас ничем не мог. Хотя бы потому, что его лягнуло в грудь ядром, после чего останки смогли опознать только по шитью на обрывках мундира. И приходилось теперь за все отдуваться его помощнику, носившему чин капитана второго ранга и гордое имя Арвид Коцебу.
К слову, и держаться он старался гордо, как и подобает представителю истинно европейского народа перед лицом русских варваров. Конечно, получалось не очень, но все же он честно пытался, чем заслужил некую толику насмешливого уважения от сидящих вокруг стола и неторопливо дегустирующих напитки из капитанского собрания победителей. К слову, довольно паршивые напитки. То ли капитан был не слишком притязателен в этом плане, то ли просто не имел возможности разнообразить коллекцию.
К слову, ничего удивительного – шведы, хоть и потрясали когда-то Европу, особо богато не жили ни тогда, ни, тем более, сейчас. Так что у капитана линейного корабля вполне могло попросту не быть денег на излишества. Или, как вариант, был он прижимистым человеком – таких среди скандинавов тоже хватало. Ну а пополнить запасы дорогих вин с захваченных русских кораблей – это, простите, идея для безнадежных оптимистов.
Хорошо еще, что несмотря на гордый, хоть и слегка помятый вид, пленный запираться не стал. Отсутствием храбрости он не страдал, но, видимо, пришел к выводу, что если согласился не прыгать за борт, то и ломать эту идею не стоит. Так что отвечал честно, хоть надменно. Орел, как есть орел![93]
Согласно его рассказу, их корабль вышел из Гетеборга с приказом о перехвате русских торговых кораблей. Что характерно, приказом неофициальным, так что формально его поход становился обычным пиратским рейдом. Первоначально с ним должны были идти аж два фрегата, но – не срослось. Один из них накануне при маневрировании неудачно коснулся скулой неточно обозначенной на карте мели. Ерунда, если бы не какое-то вросшее в нее бревно, обеспечившее кораблю небольшую, но крайне неудобную и требующую времени на ликвидацию пробоину. Второй же…
Капитану второго фрегата, точнее, его предусмотрительности, оставалось лишь поаплодировать. Он, недолго думая, потребовал от командования официальный приказ, чем заслужил неудовольствие высоких чинов. Но, стоит признать, был капитан в своем праве, да и приказ отдавал не заслуженный адмирал, а какой-то приближенный ко двору штафирка. В общем, «Карл» вышел на позицию один, оседлав место, которое по пути в Европу паруснику затруднительно миновать – так уж сложились ветра, течения и фарватеры. Ну и вляпался…
