Корсары Николая Первого - Михеев Михаил Александрович
Следующие несколько минут Александр всеми силами пытался совместить попытку оторваться от линейного корабля и одновременно удержаться на одном с ним курсе. Разумеется, если бы он спрямил курс «Миранды», это получилось бы быстрее, но тогда «Карлу» достаточно было бы слегка повернуть – и на обнаглевший донельзя шлюп обрушилась бы вся мощь его бортового залпа. Принимать ее на себя с малой дистанции было бы смерти подобно. А потому требовалось оставаться там, где обстрел могли вести лишь несколько пушек.
Учитывая, что линкор сейчас отчаянно рыскал на курсе, попасть они могли разве что случайно, да и то вряд ли. Даже в упор. Но и русскому кораблю требовалось немало усилий, чтобы парировать беспорядочные рывки «Карла» то влево, то вправо. Учитывая, что у Александра, оттолкнувшего откровенно не справляющегося рулевого и самому ставшего за штурвал, были знания и кое-какой опыт, но в мастерство они перерасти еще не успели, задача нетривиальная.
Тем не менее они отрывались довольно быстро. Все же ветер не благоприятствовал «Карлу». Особенно учитывая, что паруса, задачей которых как раз и было управление под этим самым ветром, сейчас никому и ничем помочь не могли. Паровой же машине было по большому счету без разницы, в каком направлении гнать корабль. Рассекая носом невысокие крутые волны еще не успокоившегося до конца после вчерашнего шторма моря, шлюп быстро отыгрывал сажень за саженью.
Увы, это имело и обратные последствия. Чем большее расстояние их разделяло, тем на меньший угол требовалось довернуть линейному кораблю, вгоняя противника в сектор обстрела. И, когда он начал поворот, Верховцев просто не в силах оказался его парировать.
Залп «Карла» был страшен. К тому моменту шлюп успел оторваться на приличное расстояние, однако все же не настолько, чтобы дистанция сделала орудия линкора малоэффективными. Корпус «Миранды» задрожал от ударов, и перед самым носом Александра пролетели, вращаясь и жужжа, подобно рою разъяренных шмелей, обломки фальшборта. Один из них с силой ударил его в спину, швырнув офицера грудью на штурвал. Это было больно, однако, как понял Верховцев, когда с глаз спала отвратительно розовая пелена и голова вновь заработала, он сообразил, что корабль вроде бы не собирается тонуть и по-прежнему слушается руля. А машина еще работает, как и прежде, ровно, без перебоев. Лишь после этого до него дошло, что и сам он вроде бы еще живой, а значит, не все потеряно. Далеко не все!
И действительно, хотя корма шлюпа превратилась в руины, ни одной подводной пробоины «Миранда» не получила. Каютам – тем досталось изрядно, однако это можно пережить. Вокруг лежащих там и тут матросов, не понять, кто из них ранен, убит или просто оглушен, уже суетились их товарищи, утаскивая их в относительную безопасность трюма. Людей жаль, но на то и война, на что они идут, все знали. Главное, руль не пострадал.
– К повороту!
Палуба вновь кренится, уходя из-под ног. Вместо того, чтобы воспользоваться паузой и бежать, шлюп вновь разворачивается к врагу. Клубы дыма, рвущиеся из трубы, становятся совсем уж угрожающе черными. Бой еще не окончен!
Беда орудий девятнадцатого (да и всех предыдущих поколений) века – скорость перезарядки. Пока охладишь тяжеленную дульнозарядную громадину, пробанишь, зарядишь… За это время пароход успел не только развернуться, но и сблизиться с огромным, могучим, но таким неповоротливым противником. Перезарядить шведы успели только самые легкие орудия, но и у них внезапно оказались куда более приоритетные задачи. А все потому, что, увлекшись боем с пароходом, капитан шведского корабля сделал ошибку, характерную для любого давно (а может, и никогда) не воевавшего офицера. Проще говоря, он забыл, что противник у него не один.
«Эвридика» никогда не была шедевром кораблестроения. Как, впрочем, и большинство английских кораблей. Но вот чего у фрегата было не отнять, так это отменных обводов и соответствующей им быстроходности. Да и ветер благоприятствовал… Словом, орудия линкора еще не успели перезарядить, а перед ним уже появился высокий борт фрегата, и в следующий момент рев орудий, бьющих практически в упор, объяснил шведскому капитану всю глубину его заблуждений. И корабль еще не закончил содрогаться от ударов ядер, когда фрегат, с грохотом ударился о его борт своим. Взлетели, как невиданные змеи, десятки кошек, и в считанные секунды корабли оказались связаны между собой.
Мгновенно проведенный абордаж еще не был завершен, а на палубу «Карла» по перекинутым абордажным мосткам уже хлынули русские моряки. Дав первый, дружный и убийственный ружейный залп, прорубивший кровавые просеки в скучившихся шведах, они выскакивали из клубов дыма, словно черти, и с низким, звериным ревом, в котором с огромным трудом угадывалось и без того пугающее весь мир «Ура!», набросились на оглушенных русским залпом, деморализованных шведов. На палубе закипела рукопашная.
Шведские моряки не были трусами. Вообще, конечно, люди бывают всякие, и его личные морально-волевые качества варьируют в широких пределах. Это одинаково относится и к потомку викинга, и к хлебопашцу в двадцатом поколении, и к дикарю из джунглей. Есть и ближайшие родственники зайцев, готовые потерять сознание от внезапного хлопка по плечу, и герои, без страха прущие грудью на штыки. Однако вот незадача, в море трусы не ходят, зато храбрецов в избытке. Схватка получилась жаркая, и многочисленная команда линейного корабля имела шансы отбиться. Имела бы, если б не два других русских корабля.
«Миранда» и слегка отставший от фрегата «Архангельск» (Диего уже по традиции достался самый тихоходный корабль эскадры) подошли к месту боя практически одновременно. «Архангельск», вытерпев залп нескольких кормовых орудий шведов (не все артиллеристы бросились наверх, некоторые остались на боевых постах), ловко пришвартовался к «Карлу», смяв носом руль линкора. «Миранда» же и вовсе лихо подошла к борту «Эвридики», и абордажная группа атаковала шведов прямо через палубу фрегата.
Линейный корабль «Карл Четырнадцатый Юхан» сражался отчаянно, более всего напоминая увешенного вцепившимися в бока собаками медведя. И, как и медведь, был обречен. Только лесного хищника ожидала встреча с охотником, здесь же его место заняли ощетинившиеся клинками абордажники. И, несмотря на отчаянное сопротивление шведских моряков, их постепенно и довольно быстро оттеснили с верхней палубы. Бой переместился в низы корабля.
Вот тут и открылись Александру сразу два секрета, которые он не понимал, глядя на то, как учит людей Куропаткин. Стоило бы спросить об этом раньше, но – постеснялся. А теперь понял. И почему тот обучал их связке буквально из трех ударов, хотя умел в десятки раз больше. Но за считанные дни обучить человека всерьез нереально, а вот эти три удара вколотил так, что русские матросы повторяли их в любой ситуации, не задумываясь и не ошибаясь. И почему учил драться с повязкой на одном глазу. Да, мешала, но не слишком. Зато нырнув в темноту трюма, не тратилось время на привыкание к скудной освещенности – достаточно было просто откинуть повязку. Да уж, умел Куропаткин учить, понимал специфику. И драться тоже умел – сейчас он рубился в первых рядах, и шведы разлетались в стороны, будто сломанные игрушки.
Верховцев на этот раз непосредственно в драке не участвовал. О том, что этого делать не следует, ему по очереди объяснили Гребешков, Матвеев, Куропаткин, потом своими уже ставшими визитной карточкой рублеными фразами Диего и в финале Сафин. Все просто. Командир – слишком ценная единица. В походе практически незаменимая. А значит, незачем лезть очертя голову туда, где можно погибнуть из-за какого-нибудь случайного тычка. Храбрый капитан – это хорошо. Капитан, погибший по собственной неосторожности в свалке – плохо.
Вот и пришлось Александру наблюдать за происходящим с безопасного расстояния, утешая себя мыслью, что самое важное он уже сделал, заставив шведский корабль фактически потерять управление. И вот тогда он в очередной раз почувствовал: тяжелее всего не идти на смерть, а отправлять на нее других. К счастью, продолжалось это недолго. Прошло не более четверти часа с начала абордажной схватки, и линейный корабль «Карл Четырнадцатый Юхан» был взят.
