Первый из рода: Калибан, Проклятый зверь - Виктор Крыс
— Огромный х… Рык голый! — девушка прикрыла своими ладошками глаза и яростно начала отчитывать Иньху. — Папа, почему Рык голый⁈
— Сдохла, сука, — шлепнулся на землю Иньху, не обращая внимания на дочь. — Рык, что это было?
— Тварь башни, босс последнего этажа, — тихо проговорил я, смотря на ошметки, что усеяли землю. — И в прошлый раз я убил его, раздавив голову маленькой девочки.
— Маленькой девочки? — изумился Иньху.
— Девочки — утвердительно проговорил я. — Тогда она была семилетней на вид девочкой
— Ахарас! — выматерился Иньху.
— Папа, почему Рык еще голый⁉ — перебила наш разговор Исау.
Через десять минут, поблагодарив сонную и возмущенную моим видом Исау за своевременную помощь, я с Иньху сидели у разбитой каменной чаши и смотрели на костер, в котором сгорали остатки Семечка. Небольшая бочка с крепленым вином составила нам компанию. Мы с ним почти не разговаривали, каждый думал о своем, пока двадцатилитровый бочонок не дошел до половины.
— Монстры из запечатанной башни не выходят, — тихо проговорил Иньху, морщась от запаха горящей плоти. — Да и не похожи эти останки на плоть монстра.
— Ты скорость его видел?
— Её, Рык, я видел женщину, — задумчиво проговорил мастер. — На которую ты напал первым.
— Это монстр! Оно пришло за мной, — холодно проговорил я. — Монстры бывают разными, как ужасными, так и прекрасными с виду.
— Рык, не спорю, но она уже не в первый раз приходила. И в прошлый раз ты уснул и остался жив, — тихо, словно извиняясь, проговорил Иньху. — И да, если бы не Исау…
— Днем я куплю ей подарок, — тихо проговорил я, понимая, о чем говорит мастер. — Надо отблагодарить Исау. Если бы тварь тебя прикончила, я никогда бы не смог простить себя. Девочки из-за меня остались бы без отца.
— Я сообщу совету мастеров о бое, ты не против?
— Нет.
Мы сидели и смотрели на костер, никто из нас даже и не думал о том, чем могла обернуться эта встреча, когда мы решили подкараулить незнакомку. Иньху думал, что мне подослали женщину кланы, которые имеют родственные связи с проклятыми, и решили обновить кровь. Ну а я предполагал… Да ничего я не предполагал, меня до сих пор потряхивало от того, что семечко исполнило свою угрозу, и я до сих пор не понимаю как оно смогло выжить и выбраться из башни.
Этого не знал и Иньху, который разозлился на меня и отреагировал проклятиями, когда я его поблагодарил за гостеприимство и пожелал уйти из дома, чтобы не подвергать опасности его детей.
— Слышь, харумова лепешка, я тебе устрою Геродовню! — разозлился не на шутку мастер. — Не тебе переживать за жизни моих детей, и не забывай, кто одним ударом убил тварь. А ты не думал, что именно ты защищаешь других от моих детей⁈ А Исау надо выплескивать силу, и что таить, сам видел, смерть неизвестной её не тронула, а не будь тебя голого, что её привело бы в чувства? Ты знаешь, что бы она спросила?
— Что?
— А еще есть? Хочу еще убивать! Как ты заметил, в доме нет ни единого животного, даже тараканы, и те здесь не живут! Ни один из родственников с момента, как Исау исполнилось десять лет, не ночует в моем доме, а после того, что произошло три года назад, теперь даже днем не посещают нас! Я за Агау боялся, но, как оказалось, зря!
— Так вот почему ты не убил медноголового?
— Ну, знаешь ли, увидеть Исау в ночь всплеска силы и не обделаться в штаны и подарить ей цветок… — почесал задумчиво затылок мастер. — Это подтолкнуло меня на мысль, что из металла у того дурака не только голова.
— Почему дурака?
— А представь, что сделает Исау, если учует ложь или измену? Моя дочь уничтожит все и вся на своем пути, мою доченьку опасно обижать, особенно ночью, — усмехнулся мастер. — Нет, все-таки нельзя женщине такую силу давать, поверь, я знаю. Сам сделал подобную ошибку, о которой ни капли не жалею.
Немного посидев у костерка, мы попрощались, все-таки меня ждал первый учебный день, голова гудела, все тело болело и хотелось поспать хоть немного.
Но по итогу я пожалел, что попытался поспать, сны были ужасны. Убийство в башне ребенка, пусть и монстра, как оказалось, отразилось на мне сильнее чем я думал. И когда я проснулся, то еще долго сидел на крыльце, смотря на расколотую каменную чашу, приходя в себя. А снилось мне:
Уютный, бревенчатый дом, девушка, которая мне была дорога и беззаветно меня любила, и работа, где я применял свой топор по прямому значению. Валил деревья, а не рубил головы, а к полудню на свежесрубленном пеньке меня всегда ожидала краюха душистого хлеба. А моя молодая жена ласково смотрела на меня, прижимая к сердцу сверток из серой ткани. Отпив молока и утерев губы, я попросил показать нашего малыша. Во мне словно проснулся демон, когда я увидел улыбающиеся личико и тянущиеся ко мне ручонки.
— Ты родила монстра! — с криком, полным ярости, я оборвал жизнь младенца и разрубил напополам топором женщину, что рыдала у окровавленного свертка на земле.
— Это просто сон, — проговорил я сам себе, пытаясь унять непонятную для меня боль в груди. — Она не станет моей женой, она уже забыла меня и мы больше не встретимся…
Кошмары снятся многим, и снятся они мне не так уж и редко, но есть те сны, что не отпускают, надолго остаются рядом, словно въевшись в память. И я знал кого винить, Семечко, и я себе не врал, какой бы ни был я машиной, огромным неудержимым зверем, я все же состою из мяса, и оно прочнее стали, нужно просто время, маленькая рана в моей душе зарастет и я вновь стану непоколебим словно гранит.
— Пора, — выдохнув пар из разгоряченного тела внутренним огнем, я пошёл собираться, сегодня мне предстояло предстать перед орденом символистов. Скользнув взглядом по черненым ножам, я заткнул их за пояс, нет, мои верные друзья, настала пора вам мыться со мной. Я тихо прошептал им: — Извини, я знаю, вы хотели мне помочь.
Ножи мне не ответили, лишь поймали на своем лезвия света луч и будто радостно заблестели.
По пути я поклонился будущему Великому мастеру тьмы Исау, что поедала кучу риса, заедая все это сырыми яйцами. Энергии она потратила сдуру не мало, как и говорил Иньху сырой силы в ней даже не море, а бескрайний океан. А слова о том, что он
