Мажор : На завод бы шел работать! - А. Таннер
- Слушай, - спросил я Деньку, когда он радушно притаранил нам три чашки горячего чаю и пирожки, которые любезно испекла и принесла ему сочувствующая соседка тетя Клава. - а тот, кто по голове долбанул тебя, как выглядел?
Денька наморщил лоб, задумавшись.
- Честно, парни, мало что помню. Помню, как с проходной вышел. Мы там со Степанычем потрепались, я ему про фотодело рассказывал. С Викой чуток парой слов перекинулись.
- С Викой? - переспросил Толик.
- Ну подружкой красапеты нашей, Тоси.
- А, понятно.
- Ну вот и все.
- И все? - недоверчиво уточнил я. - Вообще ничего?
- Ну почти, - грустно сказал Денька, кидая взгляд на стол, где лежал объектив для несостоявшейся покупки. - Помню, как шел по улице, песню какую-то насвистывал... Там до магазина пройти - три квартала. Я решил дворами срезать, чтобы быстрее было. Завернул за угол - и бац! - меня кто-то по башке двинул.
- А дальше? - стал жадно расспрашивать я. Может, будет хоть одна зацепка?
- А дальше - просыпаюсь, а я мордой в снегу лежу. Еще бы немного - и отморозил бы себе все. Поднялся кое-как, отряхнулся. Тетка какая-то мимо шла, обругала меня. Думала, что я выпимши, потом увидела, что голова в крови, пожалела и до участка помогла добраться. А я только в дверь стукнул - и снова вырубился. Очнулся уже в травме. Там мне морду обработали, повязку наложили, и я домой поехал. Вот, собственно, и все. Лопайте пирожки.
Я помрачнел. Значит, пока никаких зацепок.
Глава 22. Никаких новостей
- Значит, помирилась твоя ненаглядная с родичами? - спросил меня Толик. - Они же вдрызг разругались на Новый Год! А теперь, говоришь, они против тебя не возражают? Нормалек!
В тот февральский вечер мы с приятелем сидели в общаге и болтали о том о сем. На дворе стоял жуткий мороз, градусов под тридцать, и идти куда-то совершенно не хотелось. Не одни мы были такие - прохожие на улицах, обычно чинно прогуливавшиеся после работы, сегодня быстро семенили к метро, подняв воротники, шарфы и спрятав руки в варежках в карманы. Ветер со снежной крошкой, летевший в лицо, был почти таким же сильным, как тот, который я видел во сне, когда в теле пропавшей девушки Зины высунулся из палатки. Поэтому, вернувшись, мы первым делом выдули каждый по большой кружке горячего чая.
- Да вроде помирилась, - довольно кивнул я. - Как выздоровеет, обещала домой в гости заглянуть. По вечерам звонит иногда маме и отцу.
Примирение моей девушки Насти с семьей было единственными приятным событием за последнее время.
- У меня признаться, у самого кошки на душе скребли из-за того, что она из-за меня с матерью поссорилась.
- Ну и отлично! - сказал приятель, раздавая колоду карт. - Хоть у кого-то все хорошо. Давай, что ли, сыграем? Скука смертная. В хоккей погонять бы, да, боюсь, не разглядим ничего - сечка снежная прямо в глаза летит. И темно уже...
Уже больше месяца моя девушка жила в общежитии и делила одну комнату с невестой Толика - Юлей, которая тоже собиралась стать медиком.
Поначалу я, признаться, даже не ожидал, что эта затея увенчается успехом. Думал даже, что уже на следующий день, остынув, Настя снова побросает вещи в сумку и вернется под родительский кров, будет возвращаться домой не позже девяти вечера и смирится с тем, что перед едой мама проверяет, помыла ли она руки.
Многие девчонки, поругавшись с мамой, хватают вещи и бегут из дома. Однако тоже многие, помыкавшись по съемным углам, понимают, что проще подчиняться дурацким правилам, зато жить в уютной квартире.
Изначально Настя казалась мне этаким комнатным цветочком. С рождения она жила в Москве и, хоть и росла в одной комнате со старшим братом, привыкла к комфортной и размеренной жизни москвички. Родители ее большими богачами не были, однако всем нужным детей обеспечили, да и нужные связи у них имелись. Никогда в жизни Настенька не завтракала пустыми макаронами, не имела привычки штопать порвавшиеся чулки и не одалживала вещи у подружек - всего у нее было в достатке.
В общежитии мединститута, которое в основном населяли девчонки, было, конечно, чище, чем у нас, в общаге "Фрезера", но и там были свои сложности. Например, очередь в душ. Очередь из двадцати парней у нас двигалась во много раз быстрее, чем очередь из пяти девчонок там. А еще, как ни ругалась комендантша, юные медички постоянно забывали убирать еду в холодильник на кухне, и в комнатах водились тараканы. Спать лучше было с марлей на лице - а то, не ровен час, насекомое в ухо заползет - ходили такие страшилки.
Поэтому я не без оснований полагал, что Настя подуется, поругается на родителей, да и вернется домой - в свою родную и милую комнатку, которая после отъезда брата Юрика стала отдельной. Там ее ждала удобная, а не расшатанная панцирная кровать, уютное креслице, отдельный письменный стол, за которым можно было в тишине делать уроки, и даже новенькое трюмо, привезенное из-за кордона. Холодильник всегда был забит свежими продуктами, а на столе через день появлялись вкусные домашние пироги. В общежитии в распоряжении Насти были только казенная панцирная кровать, дешевая тумбочка и один стол на всех, который был и обеденным, и письменным, и гладильной доской сразу. А продукты в общаге мединститута, как, впрочем, и у нас, надлежало складывать в один общий холодильник и подписывать.
Однако девчонка моя оказалась упертой и целеустремленной. Привыкла она и к постоянному шуму, который издревле является неотъемлемой частью жизни в общежитии, и к бытовым неудобствам. Отец, надо сказать, даже не пытался с ней спорить, сказав жене, чтобы сама разбиралась. Вилена Марковна и попыталась разобраться, однако Настя дважды твердо заявляла заявившейся на порог общежития маменьке:
- Мама, спасибо, у меня все хорошо. Денег не нужно, хватает стипендии. Зачет пересдала, сессию мне закрыли. Домой не вернусь. Прости, надо лабораторку ко вторнику сделать.
И, мягко взяв под локоток родительницу, дочь выпроваживала ее на улицу.
- А и правильно, девка, - неожиданно поддержала Настю пожилая вахтерша, когда та возвращалась в комнатку. - Родителей, конечно, надо уважать, но идти лучше своей дорогой. Мне вот в девятисотом году родители вообще учиться запретили, из гимназии
