Русский маятник - Андрей Владимирович Булычев
– Я так понял, императрица Екатерина Великая скончалась? – Алексей поднял глаза на преображенца.
– Так точно, ваше превосходительство, – подтвердил тот, печально вздохнув. – Утром шестого ноября, не приходя в сознание. А уже в полдень мы стояли в оцеплении вокруг дворца, и нас возвестили о восшествии на престол Павла Петровича, Императора Всероссийского Павла Первого.
– Вот и пошли прахом все планы, – произнёс задумчиво Алексей. – А маятник русской истории качнулся в другую сторону. Господин капитан, я не понял, здесь приказано начать движение со своим полком, – перечитал он заново текст приказа. – Но у нас же тут объединённое войско? Как же можно с чужой территории и обособленными подразделениями выходить?
– Ваше превосходительство, вы меня извините, я ведь только курьер, – ответил тот после заминки. – Точно такие же пакеты адресованы каждому полковому командиру. Скажу вам только как гвардейскому командиру, что объединённого войска с этого часа более не существует и каждое подразделение должно следовать в пределы империи отдельно, не ожидая более ни от кого и никаких указаний. Тем паче от тех, – понизил он голос, – кто только недавно вами командовал.
– Поня-ятно, – протянул Егоров. – Только ведь не всё так просто, вот у меня дальние дозоры по всей округе в горах раскинуты. Попробуй их быстро собери. А казаки генерала Платова так и вообще за Куру в Талышское ханство ушли.
– Ваше превосходительство, я ведь просто курьер, – пожав плечами, повторил капитан. – Вы меня простите великодушно, мне ещё остальным полковым командирам пакеты вручать.
– Хорошо, не смею вас более задерживать. Никита! – позвал он старшего вестового, когда преображенец вышел. – Срочно ко мне всех штаб-офицеров! Пулей!
Глава 12. Возвращение
С середины декабря из русского лагеря, разбитого около Джавада, начали уходить на север русские полки. Ещё до них ускакали конные сотни союзных ханов, принимавших участие в походе. Первой из русских подразделений вытянулась колонна Московского мушкетёрского полка, следом за ней пошли Кабардинский и Воронежский, далее, сопровождая обозы, выступили Астраханский и Владимирский драгунские полки, ну а там начали готовиться к выходу и все остальные.
Отстранённого от командования Зубова не было видно.
– Лежит в шатре их светлость, – поведали Алексею адъютанты. – Никого к себе пускать не велел. Еду вообще третий день уже не принимает, только лишь воды и хмельного просит.
– Я к нему по важному делу. – Алексей отстранил поручика и шагнул внутрь шатра. Внутренности его, застеленные персидскими коврами, скудно освещались двумя масляными лампами. На топчане в ворохе мехов лежал он, человек, некогда обласканный вниманием сильных мира сего, тот, чьё слово вот только недавно жадно ловили и желание которого старались угадать. А сейчас он был никому не нужен.
– Ваше сиятельство, вы позволите? – спросил Егоров и, не дожидаясь ответа, присел у заставленного пустыми бутылками стола.
– Чего надо, Егоров? – Валериан приподнял голову. – Сказал же, никого ко мне не пускать!
– Валериан Александрович, выходить нужно, негоже тут, у Куры, далее оставаться, – проговорил негромко Алексей.
– Ну и уходи, чего ко мне-то зашёл?! – буркнул, отвернувшись, Зубов. – Или ты меня под конвоем хочешь к Павлуше оттащить? Небось, приказ такой получил?
– Нет, не получил, – сдвигая с карты пустые бутылки, ответил Егоров. – Если бы получил, сразу бы к вам с ним пришёл и выполнил бы. Велено, как и всем, со своим полком в столицу возвращаться.
– Вот и возвращайся, коли велено, – произнёс приглушённо Валериан. – А я тут останусь, и будь что будет.
– Дербент, Баку, Куба́, Шемаха, Шеки́, – перечислял, зачитывая столицы ханств на карте, Алексей. – Недавно Римскому-Корсакову сдалась крепость Гянджа. Перешли под нашу руку и стали союзниками Эриванское, Карабахское, Талышское ханства и десятки более мелких. Русское войско встало на Араксе и Куре, утвердившись в Закавказье. Иранский лев Ага-Мохаммед со своим войском сбежал в глубину Персии и теперь со страхом ждёт, когда его навестит русский полководец Валериан Зубов. А он лежит на коврах и топит тоску в вине.
– Нет более такого полководца, Егоров, – донеслось из вороха мехов. – И Кавказского русского войска больше нет. Все труды и кровь были напрасны. Совсем скоро эти земли опять будут у Ага-Мохаммеда, а местные ханы наперегонки поползут к нему, чтобы лизать сапоги, лишь бы он забыл их клятвы верности, данные русской императрице Екатерине Великой.
– А вы, Валериан Александрович, тоже будете у его ног лежать? Или пулю себе в лоб пустите, чтобы порадовать? – спросил тихо Алексей.
– Ты говори, говори, да не заговаривайся! – вскинулся Зубов. – Я ни перед кем не пресмыкался и пресмыкаться не буду! И грех не отмаливаемый самоубийства на себя не возьму!
– Ну вот и слава Богу. – Алексей облегчённо вздохнул. – А то я уж, грешным делом, подумал, что вы, граф, персидский разъезд тут собрались у Куры ждать.
– Я тебя пристрелю, Егоров! – прошипел Зубов, шаря рукой по постели.
– Да я вас сам бы пристрелил, да рука пока не поднимается! – рявкнул Алексей. – Русский полководец, храбрейший из генералов, тот, который покрыл воинской славой свою страну и своё имя в блистательном дальнем походе, а теперь вот забился в свой шатёр и оплакивает, жалеет себя. А своих солдат вам не жалко, которых вы тут тысячи положили под кривыми саблями горцев и которые от болезней пали? Ради этого они умирали, чтобы их главнокомандующего басурманский шах на аркане перед толпами восторженных зевак за собой вёл? Бороться нужно до конца, ваше сиятельство! Жизнь полна трудностей, преодолевает их и идёт дальше сильнейший, тот, кто духом крепок. Слабейший ломается и падает. И память о них у потомков будет разная. Но вот марать всё русское воинство из-за своей слабости я бы вам не советовал, Валериан Александрович. Жизнь на этом не заканчивается, и у вас ещё будут подъёмы.
– Выпьешь со мной, генерал? – спросил негромко Зубов и положил на стол пистоль.
– Нет, не буду я с вами тут пить, ваше сиятельство. Выпью потом, в России, как с полководцем, которому покорился Кавказ, а не как… – И он кивнул на разбросанные по постели меха. – Завтра на рассвете лейб-гвардии егерский полк выходит под барабанный бой, с развёрнутым знаменем на север. – И вышел из шатра.
Зимним путём в морозы и пургу, преодолевая снежные заносы на горных перевалах, колонна егерей шла по Тифлисской дороге в сторону моря. В Шекинском ханстве её нагнали казаки Платова.
– Ваше сиятельство, разрешите присоединиться?! – крикнул Матвей Иванович, подъезжая с докладом к Зубову.
– Его вон спрашивай. – Граф показал на Егорова. – Он старший отряда, а я тут лицо частное. Да и опасно со мной знаться.
– Казак коней на переправе не меняет, а уж тем паче командиров, – проговорил Платов, усмехнувшись. – Вы как-никак ведь цельный генерал-аншеф, Валериан Александрович, а уж тем паче граф, вот потому и спрашиваю у вас разрешение, с Егоровым-то мы, небось, в одном чине. Уж договоримся.
– Да ладно, присоединяйся. – Тот махнул рукой. – Есть что-нибудь, чтобы горло смочить? А то у этого не допросишься. – Он кивнул на Алексея.
– Вы же меня знаете, ваше сиятельство. – Платов расплылся в улыбке. – Сейчас всё будет. Екимка! А ну-ка поди сюда, прохвост! – поманил он чубатого казака.
Спустившись с гор, колонна заходила в бакинские крепостные ворота под барабанный бой и с распущенными знамёнами. Со стен ей салютовали пушки русского гарнизона. Не замерзающее в этих краях Каспийское море сильно штормило. Выл ветер, и высоченные волны обрушивались на песчаный берег в пене и брызгах. Отдохнув неделю и переждав непогоду, колонна продолжила свой путь на север.
– Вот он наш пост, братцы, – проговорил, шагая мимо завалившихся рядов внешних укреплений, Шубников. – Два месяца почти его тут ладили, а прошло ещё два, как мы ушли, и всё тут же порушилось.
– А год пройдёт, и вообще ничего не останется, – проворчал стоявший под платаном Аникин.
– Что, Лука, обидно? Твоё ведь дерево, ты тут на нём все караулы просидел, небось, соскучился? – подначил друга Камышов.
– Ничего, начальство, небось, не хуже найдёт. С него станется. А так-то да, удачное это место, хорошо мы с него
