Обсерватор - Антон Витальевич Демченко
Уже подступившие с боков двое подпевал Конци, дружно дёрнулись и, с утробным воем повалившись наземь, свернулись калачиками: я специально не целился, но кажется, попал в довольно чувствительные места… Ну так сами напросились. И вообще, раз пошла такая пьянка, то, по уму, Эрикс мне как город ещё и премию должен: за борьбу с размножением идиотов!
Дожидаться, пока остальные придурки захлопнут отвисшие от удивления челюсти и пойдут в атаку, я не стал и, развернувшись на месте, дал по тапкам. Не успел! Оставшаяся на ногах парочка в два огромных прыжка нагнала меня, и я уже услышал молодецкое хэканье, с которым подпёски размахнулись своими дубинами. Миг — и, сгруппировавшись, ныряю вперёд, умудрившись-таки уйти в перекат, а не шмякнуться плашмя мордой в пол!
Левую икру словно огнём обожгло, и я зашипел, всё же надеясь, что это не перелом, а ушиб. Щекастый Конци, скотина такая, выстрелил в меня из… рогатки. И ни черта это не смешно, потому что такой хулиганской приспособой, как та, что была в лапах этого придурка, вполне убить можно. Видел я, как один любитель оригинальной охоты, выстрелом из рогатки проломил голову волку. А серый, конечно — не медведь, но череп у него, ничуть не менее крепкий чем у человека. Так что… м-да.
Орать про «нарушение законов» и прочее я, естественно, не стал: забьют ведь, под мои правозащитные вопли. И, в принципе, возможно, что рогатка — это этакий «люфт» законов, позволяющий носить и использовать метательное оружие. Но это всё ерунда, а вот что серьёзно: у меня ощутимо болит нога, хотя, к счастью, двигать ею, вроде бы, я ещё могу. Конци с дебильной улыбкой натягивает резинку своей рогульки, так что бежать от этой гопоты становится физически невозможно: отпинают усталым. Ну и пара оставшихся на ногах подручных пухлой твари, занеся дубины, уже несётся ко мне. Вторая пара, получившая пониже пояса, пока лежит и обдумывает своё безобразное поведение, но от этого не намного легче. Надо этого рогаточника обезвреживать, но мне мешает парочка с дубинами… Хотя, те кто мне мешает — те мне и помогут.
Рывком, стараясь не морщиться, распрямился, поигрывая нагайкой-переростком. Дубинщики тут же прибавили ходу, а Конци, наконец-то, вновь «взвёл» свою рогатку и выстрелил… в жопу своему подручному: я отслеживал этого снайпера хренова, как и он меня. И когда он вскинул рогатку — качнулся, укрываясь за подскочившим дубинщиком и, ухватив его за широкий рукав рубахи, потянул на себя. Щекастый рогаткой меня вёл, оценить обстановку не успел, ну и стрельнул в подручного. В задницу, как понятно, это обобщение — разбираться, куда стрелял придурок, у меня не было ни времени, ни желания. А вот засветить вдогонку хук подстреленному, с удивлённо-страдающей мордой выпустившему дубину из руки — было и время, и желание, и даже потребность. Оставшийся на ногах подпёсок замер, пытаясь вникнуть в сложившуюся ситуацию, но выходило у него откровенно хреново и медленно.
— Раньше думать надо было, — наставительно сообщил я ему, пробив классическую двоечку. Пробил от души, а потому моих слов оппонент, кажется, даже не расслышал. Отрубился ещё до того, как рухнул наземь.
А Конци запаниковал, поняв, что попал. Хотя у него и до того шансов особо не было. Аккурат с того самого момента, когда он рассадил мне ногу, все шансы и кончились. А теперь, похоже, до него это дошло, вот и заметался с растерянной рожей, собака, выронив из ладони металлический шар-ядро. А пока возился со вторым снарядом, выуженным трясущейся ручкой из кармана — получил по шаловливым конечностям хлёстким ударом флагелло, выронил рогатку и взвыл. Дёрнулся, явно думая смазать лыжи, но получил пинок под колено и рухнул навзничь. А я на секунду задумался. Эта гопота-школота меня, если говорить начистоту, немного разозлила. Это если говорить в общем, а в частности — они мне ещё за ногу не ответили. Болит же, зар-раза, и чую, синячина будет ого-го какой! Не говоря о том, что не будь я таким замечательным, спортивным и ловким — меня бы здесь и сейчас просто и незатейливо забили бы. Совершенно ни за что, просто в силу мерзкого характера и отсутствия мозгов. И если к палочникам я не испытывал особого негатива — природа над ними и без меня так постаралась, что впору пожалеть — то пухлый Конци… Надо бы наказать, но… опять поднимался вопрос законов Эрикса. Хотя тут выходило как и с аристо: не сломаю руку, не лишу дееспособности — буду в своём праве. Так что молча поставил ногу на спину тихо поскуливающему пухлому, придерживая, чтоб не уполз. А он пытался, да. Для пробы взмахнув флагелло, и не без иронии припомнив флагеллантов, я примерился и… с оттяжечкой зарядил по жирной заднице, да так, что ткань штанов толстяка лопнула с громким треском.
Конци задёргался, заорал белугой, но мог только елозить, зафиксировал я его неплохо. И продолжая охаживать жирное тело, под вопли, наставительно сообщил:
— Тебя выпорют, а ты не хулигань! Какого чёрта ты, недоумок, на меня полез? — поинтересовался я.
Толкового ответа я не получил — грязная ругань и угрозы, по мере наказания перешедшие в нечленораздельные крики и чуть ли не рыдания-умоляния, с соплями и слезами. Ну и хватит с него.
Махнул я рукой на придурка, прихватил рогатку как законный трофей (что тоже регламентировалась в законах, как орудие нападения) и неторопливо потопал по аллее. Говорить этим придуркам мудрые наставительные речи не было никакого желания: мне гонорара за отыгрыш идиота никто не выделял.
Самое забавное, что в процессе экзекуции (а может быть и раньше, не заметил — не до того, как понятно, было) от остерии раздавались не слишком хорошо слышимые, но явно одобрительные крики. Вообще до этой точки общепита от места побоища, всего-то метров двадцать, и сейчас на открытой веранде заведения скопилось аж четыре физиономии, с интересом наблюдавших за бесплатным представлением, устроенным толстым Конци при моём скромном участии.
Вообще, поведение глазевших на стычку и экзекуцию горожан — конечно, не гарантия, что я не нарушил каких-то неписаных обычаев, выпоров придурка, но близко к тому, а главное: никто мне не запрещает уточнить. И вообще, прежде, чем эти недоросли нарвались на порку, я собирался
