Самый лучший комсомолец. Том пятый (СИ) - Смолин Павел

— Сергей, клянусь — я знать не знал! Сейчас этого выпотрошим, — пнул даже не отреагировавшего на это директора. — Я в Москву позвоню, чтобы пару ревизоров прислали, мы всю республику вычистим!

— Я передам ваши слова деду, — улыбнулся я. — Уверен, он такой благородный порыв оценит. А это, — указал на стол. — Конфискуется в пользу республиканских школ, на ремонт и закупку инвентаря. То же и с тем, что мы найдем у гражданина из Первого отдела. Вы с нами?

— Нет, его из Москвы поставили, пусть Москва и разбирается, — поленился Шариф Рашидович, пожевал губами и уточнил. — Нет, если нужно…

— Мы справимся, — заверил я его.

* * *

В Москву я прибыл во втором часу ночи, но дед — что очень радует! — сегодня заработался, поэтому ехать пришлось в привычный Кремль. Привычный, да не совсем — вторящие приглушаемым толстым ковром шагам, ставшие слышимыми скрипы и стуки здания заставляли бежать по телу легкие мурашки, которые только усиливались от осознания того, где и зачем я нахожусь. Именно отсюда тянутся нервные окончания ко всем уголкам сверхдержавы — квинтэссенции уходящей вглубь веков великой цепи. Не важно — Киев, Москва или Петербург. Побоку социально-экономическая формация. Плевать на правящую надстройку — здесь была, есть и будет могущественная, вгоняющая весь мир в страх и оторопь (Как оно могло появиться⁈ Почему оно до сих пор живо⁈ А главное — что нам с этим делать⁈), великая Империя!

Поздоровавшись с демократично помахавшим мне из-за своего стола дедовским секретарем, я открыл дверь Высочайшего кабинета и спросил:

— Разве мы не являемся воистину богоизбранным и богоспасаемым народом?

— Место здесь такое, — подняв очки от бумаг и улыбнувшись, ответил деда Юра. — Располагает к размышлениям о судьбах Родины.

— Сиди, устал же наверное, — нахально заявил я и прошел к столу, заняв стул напротив. — Совсем ты себя, деда, не жалеешь — вон какой глаз краснючий, осунулся, морщин прибавилось. Давай ты на воды на месяцок отдохнуть, а я за тебя поправлю?

— Было бы неплохо! — потянувшись, зевнул Андропов. — Давай через год к этому разговору вернемся.

— Серьезно? — охренел я.

— Нет конечно! — хрюкнул он и наклонился над столом, с ухмылкой поделившись наблюдениями. — Ух как глазки-то загорелись! В каком году государственный переворот ждать?

— Извини, что поздновато, — виновато развел я руками. — Но все-таки, — откашлялся. — «Ода на восшествие Андропова первого на престол»! Красное солнышко как беспилотник Снова зависло над жухлым ракитником…

— Беспилотники — это государственная тайна, — ехидно перебил деда Юра.

— Да помню я, ты слушай! — отмахнулся я и продекламировал до конца, [ https://genius.com/Horus-liberia-lyrics] время от времени ловя «фидбек» в виде Андроповских смешков.

— Второй куплет-то похуже будет, — заметил он.

— Похуже, — согласился я.

— Записывать не вздумай, а то худсовет подмахнет, а народ решит, что это без иронии, — предупредил деда.

— Обчество пока не готово, — согласился я. — Как у нас тут в целом?

— В целом — мир и стабильность, — ответил он цитатой. — Но с трупами врагов посложнее.

— Можно чуть-чуть подробностей? — наклонился над столом и я.

— «Выдай-ка мне отчет, младший соправитель», — перевел он.

— Младший тут, как ни крути, я, — самокритично поправил скромный мальчик Сережа.

— Хотя бы так, — по-стариковски крякнул дед.

— Покажешь квартиру Сталина? — попросил я. — Если не устал, конечно.

— Пройтись не помешает, — решил он и поднялся с кресла. — Какую из трёх?

— А было три? — удивился я.

— И этому человеку Партия доверяет вести «Политинформацию» по Центральному телевидению, — укоризненно вздохнул он. — Первая во Фрейлинском коридоре была, вторая — в Потешном дворце. Третья — напротив Арсенала. Но мы не в одну из них не пойдем — там от Сталина ничего не осталось.

— Жаль, — вздохнул я. — А куда мы тогда?

— Пониже, — ухмыльнулся он. — Федя, нам туда, — показал секретарю пальцем в пол.

— Так точно, — отрапортовал Федя и поднял трубку внутреннего телефона, а мы вернулись в кабинет, и дед потрогал три фрагмента стены.

Шкаф с книгами и папками на полках бесшумно и быстро отъехал влево, явив двери лифта.

— Очень секретно, да? — спросил я деда.

— Секретней некуда, — заверил он, и мы вошли в открывшиеся двери.

Кнопку этажа жать не пришлось — здесь их вообще нет — кабина сама ухнула вниз, по ощущениям — раза в три быстрее чем обычный лифт. Вот почему дед взялся за поручень!

— Наташа в Монте-Карло улетела два часа назад, — удивил он новостью.

— И даже не сказала ничего, — обиделся я.

— Три часа назад она и сама об этом не знала, — улыбнулся он.

Лифт остановился, двери открылись, и мы оказались в небольшом, метров на десять квадратных, ярко освещенном лампами дневного света квадратном помещении с оклеенными легкомысленными обоями в желтый цветочек стенами. Напротив нас, у стены расположился поблескивающий лампочками пульт — похожие стоят на АЭС. Сверху панель с лампами, сейчас — зелеными. Снизу — сам пульт, с кучей кнопок и пятком тумблеров. За ним сидел человек в форме армейского полковника. Правее пульта — бронедверь без вентиля, но с переговорным устройством на стене. Нам бы такое в китайском посольстве, не пришлось бы сходить с ума от информационного голода.

У правой стены — стол, окруженный четырьмя стульями. Напротив, у стены левой — удобного вида кожаный диван с подушкой, с которого испуганно подскочил лысый дородный мужик лет пятидесяти в форме с погонами аж генерала-лейтенанта.

— Харю морщим, товарищ генерал-майор? — задушевно спросил дед.

Разжалованный товарищ посмурнел и признал:

— Виноват!

— Здравствуйте, товарищи, — поздоровался я. — А если лампочка перегорит? — спросил я.

— Тогда хана стратегическому противнику! — не оборачиваясь, гоготнул полковник. — Вот, с 67-го тут сижу, жду — качественные, зараза.

Хохотнув, я спросил:

— Это типа кнопка?

— Синякин, перестать юморить, — велел генерал.

— Есть перестать юморить, — скучным тоном ответил полковник.

— А зачем диван и подушка, если лежать нельзя? — спросил я.

— Силу воли испытывать, — не удержался полковник.

— Так и есть, — кивнул мне дед.

— Юрий Владимирович, я должен проверить допуск Сергея, — проявил служебное рвение генерал.

— Само собой, — кивнул Андропов и достал из кармана пиджака сложенный в четыре раза листочек. — С этого дня — моего уровня, — посмотрел на меня и улыбнулся. — Один черт столько секретов знаешь, что уровень допуска уже без разницы, только смириться и превратить де-факто в де-юре и осталось.

— Спасибо! — от всей души поблагодарил я.

— Что уж там, — отмахнулся он, забирая листок. — Покажете хозяйство, Олег Игоревич?

— Чего ж не показать, когда допуск есть! — оживился генерал. — Это вот у нас, значит, пульт запуска достаточного для уничтожения стратегического противника количества баллистических ракет с ядерными боеголовками. Сейчас — выключен, — мощно расстроил он меня. — Активируется либо по приказу, либо в случае боевой тревоги. Нажать можем мы с Юрием Владимировичем, — он и дед одновременно достали из карманов вполне гражданского вида ключи. — Это в случае тревоги. А для отдачи приказа на превентивный удар по стратегическому противнику требуется кворум Политбюро с подписями Алексея Николаевича или Андрея Андреевича и обязательно — Андрея Антоновича. Так же после активации пульта все находящиеся на боевом дежурстве экипажи получают приказ открыть самый страшный конверт, — улыбнулся.

— Ух! — поежился я. — Так просто не нажмешь, получается!

— Посмотрел? Поехали обратно, — обломал малину дед.

— Поехали, — вздохнул я. — Спасибо, товарищи, хорошего вам дежурства.

— До свидания, — ответил генерал, и мы с дедом вернулись в кабинет.