Своеволие (СИ) - Кленин Василий

Но Санька с ними не шёл. На шести дощаниках он неспешно вышел в Амур и двинулся вниз по течению. Шархуду ведь надо еще привести, куда следует. А для того, нужно встретить его в известном месте и… сопроводить. Единственное место, о котором точно знал: это острова подле устья Сунгари. Именно там 30 июня флот Шахруды заметил флотилию Кузнеца, пустился за ней в погоню. И уничтожил.

«Сделаем также, — размышлял Дурной. — Только наоборот. Не он нас, а мы его заметим. И поплывем не вниз, а наверх… И, даст бог, не он нас, а мы его…».

С собой атаман взял только полусотню Якуньки и лучников Индиги-Соломдиги. Ровно на число весел. И две пушечки — самые махонькие, для шумового эффекта. Шархуда должен поверить, что они и есть войско лоча. Пуститься в погоню… Беглец из прошлого помнил из отписок казачьих, что корабли маньчжуров заметно быстроходнее, уже через несколько часов люди Кузнеца поняли, что бегство бессмысленно. Поэтому дощаники пред походом максимально облегчили, присунули дополнительные весла. Спускаясь вниз, Санька несколько раз устраивал гонки вверх по течению, чтобы гребцы учились слаженной работе. А еще так он выявил самое быстрое судно — и пересел на него.

Даже задерживаясь, на место прибыли дней за шесть до «дня Х». Но на такие стрЕлки и стоит приезжать заранее. Островов и проток здесь такое количество, что даже флот в 50 судов потерять можно. Санька заякорился на повороте, с которого хорошо просматривались низовья, но почти не было течения, и отправил на разведку пушечные дощаники.

— Тихо и осторожно! — напутствовал атаман «капитанов». — Важно, чтобы вы их увидели, а не они вас.

Первый день прошел в напряжении. А потом… уставшие ждать казаки принялись штопать прохудившееся тряпье, гиляки вытащили остроги и начали охоту на жирных сазанов. Песенки, шуточки, солнечные ванны. Так Санька сигнал и пропустил.

— Сашко, кажись, палили! Слева! — крикнул с соседнего судна Якунька.

Дурной пожал плечами, он только шум реки слышал, да заунывные песенки Индиги. И тут вдруг бахнуло! Уже совсем близко. Все вскочили, засуетились…

— Тихааа! — рявкнул Дурной. — Весла на воду! Парус готовь! Ждем!

Сердце его, наконец-то, принялось бешено колотиться, и атаман даже обрадовался этому волнению — всё-таки важное событие. Все расселись по местам, якорщики держали руки на веревках, чтобы сразу вытянуть со дна камни, а Санька пристально вглядывался в путаницу проток.

Разведывательный дощаник вылетел довольно скоро — и снова распухло над его кормой облачко дыма, а чуть опосля по воде дошел и рокот грома.

— Выгребайте помаля! — крикнул атаман прочим дощаникам, но своим приказал оставаться на месте.

Он ждал разведчиков, чтобы точно выяснить: кого и где видели. Те уже почти поравнялись с «флагманом», когда необходимость в объяснениях отпала: из-за заросшего ивняком островка начали плавно выходить корабли. Большие, высоконосые, с килями и «перепончатыми» парусами. Два, пять, восемь. Некоторые по-настоящему огромные — это грузовики, на которых Шархуда даже коней везет.

— Уходим! Все уходим! — заорал Дурной.

Флотилия появилась почему-то не у правого, а у левого берега. И шла она совсем близко! Не разведка, это точно. Вон сколько парусов!

Сам Шархуда пожаловал.

— Наддай! Наддай! — орал Дурной. Не столько своим, сколько остальным дощаникам, чтобы двигались чуть помедленнее.

— Не бзди, атаман! — весело откликался Якунька, не забывая грести. — Вони ж за нами гонятся! Индо им чрез стремнину придется переволочься. Упарются!

И ткач не ошибся. Флотилия в погоне за лоча вывалилась на середину Амура — и стала заметно отставать. Дурной даже чуть придержал свой быстроходный дощаник, чтобы «рыба» с приманки не сорвалась. И велел пальнуть из обеих пушечек, для дополнительного «прикорма». Маньчжуры не стреляли — далеко очень.

Темноводцы гребли весело, с прибаутками. Паруса почти не помогали, но ветерок их все-таки слегка раздувал. Когда наступила ночь — стали грести посменно — и утром увидели, что преследователи не только не отстали, но и заметно сократили разрыв!

— Мать вашу!.. — выругался Дурной.

Паруса их недоджонок, конечно были тяжелы из-за бамбуковых «рёбер», зато мачты выше! И потому маньчжуры ловили больше ветра.

— За весла, лежебоки! — орал Санька, уже не думая, как смешно звучит слово «лежебоки» с его изуродованным языком.

Казаки и местные старались изо всех сил, но враги неуклонно, медленно настигали. Флотилия Шархуды страшно растянулась, задние суда даже видно не было. Но на отряд Дурного хватит и части маньчжурских сил.

«Вот же глупо получится, если догонят, — грустно усмехнулся Санька. — План провалился в самом начале, Ивашка снова окажется прав».

Они уже немало прошли. Амур менялся: становился всё уже и прямолинейнее, количество и размеры островков сокращались. Впереди поднимались отроги Малого Хингана. Но до цели еще очень далеко.

К вечеру второго дня с китайского судна раздался первый пушечный выстрел.

Глава 53

— От суки! — расхохотался со своего дощаника Якунька. — Не попало, атаман?

— Нет! — крикнул Дурной. Его судно по-прежнему замыкало убегающую колонну, потому что единственное еще могло ускориться. Атаман не видел, куда именно упало ядро, но понимал, что маньчжуры явно переоценили свои возможности. Однако, признак это плохой — они уже прощупывают дистанцию.

По счастью, наплывающая темнота ночи мешала стрельбе. Но не передвижению. Дощаники шли близко от берега, чтобы не мешало течение, но здесь ночью можно уткнуться в камень или сесть на косу. Пришлось поневоле выходить на стремнину — и грести изо всех сил! Похоже, снова никто толком не выспится. Дурной сам прилег только под утро.

— Сашко, вставай! — Индига настойчиво тряс атамана за плечо, а ведь он только-только прилег!.. Хотя, нет, солнце уже встало.

— Смотри! — дючер не мог скрыть улыбки, и Санька повернулся в сторону кормы без тревоги.

Маньчжуров не было видно! Вернее, вскоре, из-за поворота все-таки появились их бусы, но уже так далеко! За остаток ночи крупные суда явно отстали.

— А что случилось? — спросонья Санька туго соображал.

— Слушай, — Индига поднял палец вверх. — Ветер, чуешь? Ууу!

А ветер и впрямь гудел. Теперь Дурной почувствовал, как крепкий воздушный поток прямо-таки бил в нос всем кораблям: и темноводским, и маньчжурским.

«Слава богу?» — удивился атаман, но тут, наконец, дошло. Они вошли в зону Малого Хингана. Невысокие горушки, которые в давние времена проточил великий Амур. Узкая горловина в горах — это же естественная труба, в которой ветер сжимается, уплотняется, получает дополнительную тягу… И сейчас он всей силой лупил с запада на восток. Всем поневоле пришлось убрать паруса: и казацкие дощаники с крохотной осадкой сразу получили преимущество. Река и ветер сносили их медленнее, чем крупные маньчжурские суда. Да и веслами их двигать легче, чем тяжелые бусы Шархуды.

«Значит, никаких богов, а одна сплошная физика! — улыбнулся Дурной. Но тут же подумал. — А если бы дуло с востока?».

Однако дуло с запада, и за третий день темноводцы так оторвались, что Санька даже приказал придерживать свой дощаник, чтобы маньчжуры не потеряли их из виду. Чтобы «рыба» не сорвалась с крючка. Когда «гонщики» вырвались на просторы Зейско-Буреинской равнины, маньчжуры снова получили преимущество, но Санька уже не так волновался: финиш близок. Устье Буреи они не пропустят — там установлен большой памятный знак. И ранее тоже вывешены пометы, чтобы гребцы готовились загодя.

Санька приказал своей команде «наддать». Быстрый дощаник обходил соседей одного за другим, а Санька криком напоминал план. В устье Буреи, рассыпанное рукавами и утыканное плоскими островками, он вошел уже первым.

— Налево, налево, — подсказывал он кормщику, который только досадливо отмахивался. Сам же с тревогой осматривал правый западный берег реки: видно — не видно? Его глаз ни за что не цеплялся: обычный невысокий обрывистый бережок, густо поросший снизу и жидко — сверху. Дощаник приближался к очередному крутому повороту.