Ворота богини Иштар - Александр Васильевич Чернобровкин
— Ты хорошо выглядишь в этом наряде! Прямо таки решшарри («голова шарра» — чиновник высшего ранга)! — похвалил он.
— Пришлось вырядиться по случаю торжества, — небрежно молвил я, давая понять, что на такую ерунду не ведусь, и спросил: — Куда делась твоя невестка?
— Ушла, не попрощавшись. Она такая своенравная, не слушает меня. Ничего не могу с ней поделать, — ответил Набуаххеиддин и поинтересовался: — Откуда ты знаешь Инаэсагилирамат?
— Делал фреску по заказу твоего сына, чтобы была похожа на нее, — сообщил я.
— Точно! Совсем из головы вылетело! — признался он. — Красивое получилось изображение и такое реалистичное. Первое время, как зайду к ним, казалось, что Инаэсагилирамат смотрит свысока на меня. Потом привык, перестал замечать.
— Наверное, подновить надо, — высказал я предположение. — Давай навестим, посмотрим?
Самый богатый вавилонянин глянул на меня так, будто наконец-то нашел решение загадки, которая мучила его несколько лет, хмыкнул самодовольно и согласился:
— Почему не сходить⁈ Давай навестим родственницу. Надеюсь, не прогонит нас в праздничный день
В Хагмук заведено принимать и угощать всех, кто придет в дом. Обычно навещают только родственники, друзья, хорошие знакомые. К богатым могут припереться нищие, попрошайки. Таких дальше порога не пускают. Рабы дают им что-нибудь из еды, выделенной на такой случай, и сразу выпроваживают.
Набуаххеиддин взял меня под руку, как лучшего друга, который помогает старику идти, и мы медленно направились к выходу с территории храма. Все должны были увидеть, что у нас теплые отношения, что самый богатый вавилонянин еще и один из самых влиятельных, хотя, как и раньше, не светится, не привлекает к себе внимания, разве что во время торжественных мероприятий, когда без этого не обойтись.
— Я слышал, что Куруш подарил тебе два поля площадью по полтора буру (чуть более девяти с половиной гектаров) каждое, — закинул Набуаххеиддин.
— Ему понравилось мое вино. Хочет, чтобы я вырастил на участках виноградники. Буду поставлять ему этот благословенный напиток, — рассказал я.
— Это большая честь! — сделал он вывод.
— И ответственность, — подсказал я.
— Одно без другого не ходит, — поделился Набуаххеиддин жизненным опытом. Инаэсагилирамат приняла нас. Наверное, ей доложили, что прибыл тесть с кем-то, не уточнив, с кем именно, а она решила, что с секретарем или кем-нибудь из помощников. Мы миновали первый двор, вошли во второй. Фреска все еще была хороша, и Большая Сестра следила за нами.
Инаэсагилирамат, еще не переодевшаяся после торжественного мероприятия, вышла из двери, якобы ведущей в храм богини Иштар, чтобы встретить важного гостя, увидела меня рядом с ним, собралась было зайти внутрь, но справилась, только наклонила голову, чтобы не видны были глаза. От старого прожженного дельца не ускользнули эти метания. Он еще раз тихо хмыкнул и легонько сдавил мое плечо, за которое держался.
— Решил навестить тебя со своим другом. Он теперь очень влиятельный человек, — сказал Набуаххеиддин.
— Мы знакомы. Он делал нам фреску, — призналась хозяйка дома, старательно не желая встретиться со мной взглядом, и сделала приглашающий жест.
Мы расположились во второй комнате от входа, освещенной четырьмя масляными лампами, где уже накрывали стол для гостей. Хозяйка лично наполнила и подала нам двумя руками по серебряной чаше с финиковой сикерой. Сперва бывшему тестю, потом мне. Когда я забирал свою, наши пальцы соприкоснулись и наполнились теплым покалыванием. Ина впервые глянула мне в глаза своими темными, как бы из глубины ночи. Разряд был такой мощности, что она сразу потупилась и одернула руки, словно обожглась. Значит, все еще моя. Остальное вопрос времени.
— Как тебе удалось установить такие хорошие отношения с умманманда? — полюбопытствовал Набуаххеиддин, с еле заметной, лукавой ухмылкой наблюдавший за нами, как будто не знал, если не все, то многое.
— Я добровольцем ходил с ними на Лидию, помог захватить Сфард, а позже воевал в их рядах в Систане, — рассказал я. — К тому же, сносно говорю на фарси. Сам понимаешь, больше доверия вызывает тот человек, с которым говоришь на одном языке.
— Да, в самом начале жизни, когда я был беден и возил товары в Сузы, мне здорово помогало то, что говорил на эламитском. Научился от сына соседей, моего ровесника. Сейчас он управляет одним из моих имений, — поделился Набуаххеиддин воспоминаниями.
Мы выпили еще по одной чаше сикеры, обмениваясь ничего не значащими фразами, после чего старик пошел в туалет, расположенный во дворе. Я уверен, что сделал он это специально, чтобы мы могли поговорить.
— Почему ты избегаешь меня? — спросил я свою бывшую любовницу.
— Я не избегаю, просто никуда не выхожу из дома и никого не принимаю. Если ты не знаешь, у меня недавно погиб муж, — сказала она как-то не очень печально.
— Пусть мертвые хоронят мертвых, а живые должны жить, — предложил я и немного приврал, потому что по нынешним меркам тридцать лет — это уже зрелость: — Ты молодая и красивая женщина. Незачем тебе впустую тратить годы. Да и сыну нужен отец. Скоро он перестанет тебя слушать.
— У нас не принято так быстро забывать погибшего мужа, — произнесла она тоном, каким просят, чтобы отговорил дуру от ее бредовых идей.
— Сейчас вернется твой бывший тесть, узнаем у него, — предложил я, после чего перевел разговор на Набушумукина. — Как сын учится?
— Хорошо. Учителя его хвалят. Говорят, в отца пошел… — выдала она и запнулась, смутившись.
— Я тоже учился очень хорошо, но учителя ругали, что балуюсь на уроках, — проинформировал я.
— Шума (короткое от Набушумукин) тоже неусидчивый, — мягко охарактеризовала она избалованного сына и продолжила рассказывать о нем.
Если тебе нечем заняться в ближайшие несколько суток, спроси женщину о ее детях и не перебивай.
Сын оказался легок на помине. Точнее, его привел со двора Набуаххеиддин. Как я понял, для следственного эксперимента.
— Сядь рядом с важным гостем, — подтолкнул он десятилетнего мальчишку ко мне.
— Ты воин? — опускаясь на пуфик рядом со мной, первым делом поинтересовался Набушумукин.
— Когда
